Время неумолимо текло вперед, секунда за секундой. Во всем стадионе стояла гробовая тишина, никто не хотел отвлекать Е У Чэна от его работы. Все потому, что все они пребывали в ожидании какой же шедевр представит их взору Е У Чэнь.
Действительно ли он сможет сделать это всего лишь за одну минуту? Ранее люди лишь смеялись у него за спиной за столь дерзкое поведение, но после всех потрясений, которые он им принес, зрители стали постепенно понимать, что это вовсе не была дерзость со стороны Е У Чэна. Таковы были его истинные способности. И даже сейчас, раз уж он сказал, что сможет завершить целую картину за одну минуту, то, возможно, он действительно способен на это!
Невольно, все ожидающие взгляды теперь сосредоточились на Е У Чэне, а купающийся до этого в лучах славы Линь Сяо был отброшен на второй план. Мало кто сейчас обращал на него внимание.
Е У Чэнь же, в свою очередь, даже рисуя, не забывал продолжать подсчитывать время. Даже до прихода в этот мир, по скорости рисования Е У Чэнь ни капли не уступал нынешнему Линь Сяо, и это при том, что он находился на первой ступени своей уникальной силы. Сейчас же, достигнув второго ранга, пусть он и не продемонстрировал всю свою скорость, но и этого было достаточно, чтобы ошеломить всех присутствующих зрителей.
Наконец, расчетное Е У Чэном время подошло к концу. Он прекратил рисовать и убрал кисть. И одновременно с этим, держащий странный на вид измеритель времени слуга в желтой одежде громко произнес:
— Пятнадцать минут истекли.
Настолько точный расчет времени, что аж страшно становится. Сколько людей в этом мире способны на такое?
Е У Чэнь положил на место все инструменты для рисования и отошел в сторону, представляя взору присутствующих свою работу. Вот только реакцией зрителей были не восторженные крики, а гробовая тишина. Зрители переглядывались друг на друга в полном недоумении.
Любой мог увидеть, что изображено на картине: это был лотос, а если точнее, то двойной лотос бело-розового цвета. Два еще нераскрывшихся бутона смотрели в разные стороны. Однако, в этом двойном лотосе не было ничего привлекательного, даже наоборот, казалось, что использовался слишком глубокий цвет, отчего картина выглядела довольно грубой. А вот стебель и листья лотоса, наоборот, выглядели словно живые. Смотря на них, как будто можно было почувствовать приятную свежесть. Под лотосом располагалась вода. И даже вода выглядела не совсем обычно. Все потому, что на картине не была изображена поверхность воды, а лишь множество зеленых точек. Также на воде присутствовало точное отражение цветка. И в отличии от самого двойного лотоса, его отражение на воде было изображено просто идеально, точь в точь как настоящий.
Как ни посмотри, но в этой картине нет ничего выдающегося, а если приглядеться внимательнее, то и вовсе можно обнаружить множество мелких ошибок.
Линь Сяо не произнес ни слова и продолжал внимательно смотреть на изображение двойного лотоса. Видя недавнее самоуверенное состояние Е У Чэна, Линь Сяо ни за что бы не поверил, что это недоразумение и есть картина Е У Чэна. В этом определенно что-то скрывается. Но как бы он ни вглядывался, но на вид это была совершенно обычная посредственная картина, которую просто невозможно назвать шедевром. Эта картина не шла ни в какое сравнение с «Озером чистой воды» Линь Сяо.
— Название данной картины «Двойной лотос». Это всего лишь импровизация, которая в этот момент пришла мне на ум. Я уверен, подобных картин множество на этом свете, но я также с уверенностью могу сказать, что мое произведение достойно называться наилучшим среди подобных картин, — улыбаясь, пояснил Е У Чэнь.
Лун Инь, нахмурив брови, долго смотрел на картину Е У Чэна, а затем повернулся и спросил:
— Сановник Вэнь, что ты можешь сказать об этой картине?
— Это… — пожилой мужчина с седыми волосами, одетый как ученый, почтительно ответил: — Простите великодушно этого старика, но я не вижу ничего выдающегося в этой работе. Я бы даже сказал, что эта картина является довольно посредственной.
После его слов одна часть людей дружно закивали головами, а другая же часть до сих пор упорно старались выявить секрет данной картины. Все потому, что недавно Е У Чэнь показал всем столь невероятные техники рисования, и они ни за что бы не поверили, что Е У Чэнь смог нарисовать что-то столь посредственное. Да и к тому же стоит лишь посмотреть на его выражение лица и сразу можно понять, что он явно не разочарован в своей работе.
— Сановник Хэ, а ты что скажешь?
— Я полностью согласен с сановником Вэнем.
— А если сравнить эту работу с работой Линь Сяо?
— Их просто невозможно сравнивать.
Лун Инь кивнул и, повернувшись к Е У Чэну, сказал:
— На самом деле я тоже так полагаю. У Чэнь, пусть твои навыки и великолепны, однако ты проявил халатность к этому турниру, поэтому в этом раунде…
— Подождите немного, ваше высочество, я еще хочу кое-что сказать, — перебил Лун Иня Е У Чэнь.
— О? И что же ты желаешь нам поведать? Неужели в этой картине скрыта какая-то тайна? — заинтересовано спросил Лун Инь, вот только удивленным он явно не выглядел.
— Если бы не было никакой тайны, разве решился бы я представить ее вам? — слабо улыбнулся Е у Чэнь, а затем громко произнес: — Позвольте спросить всех присутствующих дам и господ, а также братьев и сестер, есть ли у кого с собой вино?
Все снова начали переглядываться между собой и качать головами. Кто вообще принесет с собой алкоголь на столь важное мероприятие? Однако, неожиданно для всех, в зале раздался громогласный голос: У меня есть! Лови, парень!
Будто боясь, что Е У Чэнь откажется, Хуа Чжэнь Тянь снял со своего пояса бутыль с вином и бросил ее прямо в сторону Е У Чэна. Хуа Чжэнь Тянь относился к спиртному как к своей собственной жизни. В этой жизни на первом месте для него, безусловно, являлась дочь, а на втором — конечно же, вино. Эту бутыль для вина для него своими руками сделала Хуа Шуй Жоу, и Хуа Чжэнь Тянь практически никогда не расставался с нею. А когда бутыль пустела, он первым делом старался наполнить ее.
Е У Чэнь протянул руку и поймал бутыль и, улыбаясь, произнес:
— Спасибо вам за ваше вино, господин Хуа. Как-нибудь я обязательно приглашу вас выпить вместе.
Хуа Чжэнь Тянь со всей серьезностью воспринял эти слова и громко заревел:
— Отлично! Парень, это ты сам предложил! Если же откажешься как-нибудь выпить со мной, то я перестану считать тебя мужиком! Да, и еще, хватит со своими господин, не господин, зови меня просто стариной Хуа!
— Это… договорились! — сразу согласился Е У Чэнь, тем самым полностью проигнорировав дальнейшие слова Хуа Чжэнь Тяня. Он с самого начала заметил, что на поясе Хуа Чжэнь Тяня висела бутыль, поэтому он предположил, что это может быть бутыль с вином.
Этот разговор привел в полный ступор людей, которые не особо знали характер Хуа Чжэнь Тяня. Этот самый Хуа Чжэнь Тянь еще недавно хотел проучить Е У Чэна за то, что он поранил лицо Линь Сяо, однако, вместо этого, был обведен вокруг пальца Е У Чэном, можно сказать, самым коварнейшим образом, да и к тому же был вынужден пообещать выполнить три просьбы. Вот только Хуа Чжэнь Тянь вовсе не разгневался, и даже наоборот, довольно рассмеялся. А сейчас обращался с Е У Чэном настолько приветливо, словно с родным братом.
Неужели Хуа Чжэнь Тянь один из тех людей, которые испытывают наслаждение от того, что их обводят вокруг пальца?
— Дамы и господа, прошу внимания.
Е У Чэнь выдернул крышку с бутыли, и тут же разнесся ароматный запах вина. Он одним залпом набрал полный рот вина, а затем выплеснул его на свою картину. Вино, словно капли дождя, пролились и замочили всю картину. После этого он снова поднес бутыль ко рту и, набрав полный рот вина, выплеснул его на картину. Повторив так три раза, он с широкой улыбкой на лице, наконец отошел от картины.
Никто из зрителей не мог понять, к чему были эти странные действия. Все они сосредоточили свое внимание на картине. Затем, несчетное количество наблюдавших одновременно раскрыли рты, отчего казалось, будто бы их нижняя челюсть вот-вот отвалится и упадет на землю. А у одного выглядящего как ученый старика аж глаза закатились.
И не только зрители, даже стоящий все это время поблизости с невозмутимым лицом Линь Сяо вытаращил свои глаза. А на лице Лун Иня застыло выражение потрясения, которое уже много лет никто не видел у него.
