В воздухе витали бесчисленные новые и аппетитные запахи каждый раз, когда они проходили мимо ресторана или продуктовой лавки.
— Очень романтичное определение брака, — проворчала Солус, прижимая к груди Валерона Второго.
— Плохо? — мальчик спросил, указывая на Резара и пытаясь понять причину её раздражения.
— Нет, — Лит покачал головой. — У каждого есть право на собственное мнение, сын.
— Ба! — Элизия доверяла суждениям Солус и встала на её сторону.
— Ничего особенного, — Аран пожал плечами. — Ты слабее моего брата, а мы встречали куда более крутых парней. Моя сестра слаба телом, но не сердцем. У тебя нет шансов.
— Что?! — возмутилась Рена. — Кто это тут слаб телом?
— Ты, — не моргнув, ответил Аран. — Ты единственная из нас, кто не Пробудился, разве не так?
— Он прав, мам, — вставила Лерия, и признание соперницы лишь сильнее задевало её гордость. — Дядя Лит, тётя Тиста, Аран...
— Эй! А где мой титул? — обиделся Аран.
— Даже дядя Трион, по сути, Пробуждённый, — продолжила Лерия, игнорируя его. — Ты и Сурин единственные, кто не Пробудился. Но тётя Сурин — младенец. Это не считается.
— Уа! — возмутилась Элизия. — Ар ни шор!
— Клау та ни, — ответила Лерия, и Аран кивнул.
Элизия захихикала и выпустила дым из ноздрей с гордостью.
— Как ты поняла её бормотание? — Рена была потрясена не меньше Салмана.
— Это не бормотание, сестрёнка. Это язык Драконов, — ответил Аран.
— Драконы существуют? — Салман был в шоке.
— С каких это пор ты говоришь на языке Драконов? — Рена не могла поверить своим ушам.
— С тех пор, как дедушка Валтак жил с нами в особняке после того, как получил ранение, — в глазах Арана мелькнула грусть. — Драконы-тёти и дяди, которые навещали его, и научили нас.
— У вас есть драконы-тёти и дяди? — Салман чуть не лишился дара речи.
— Разумеется, — отмахнулась Рена. — Что сказала Элизия?
— «Эй! Я тоже младенец!» — перевела Лерия. — А я ответила: «Ты исключение».
— И такая кроха всё это поняла? — бедный Резар уставился на Элизию, как на чудовище. — Мне нужно присесть.
— Позволь помочь, — Сентон подвёл Салмана к ближайшему креслу. — Я — Сентон Праудхаммер, муж Рены и отец этих прелестных, хоть и надоедливых детей.
— Папа, ты портишь нам выход! — воскликнули близнецы, размахивая сценарием.
— Рад знакомству, господин Праудхаммер, — сказал Салман. В Сентоне не было ни силы, ни магии — обычный человек. Последняя нить здравого смысла в этом безумном мире. — Не знаю, что вы слышали обо мне, но боюсь, что это в основном правда.
— В прошлом я был подлецом. Но даже на самом дне я никогда не ухаживал за замужними женщинами или за теми, у кого есть семья. Ваша жена — и то, и другое. Лучше умереть, чем опуститься так низко, а уж ниже — тем более.
— Клянусь прахом своего народа.
Хотя это и не сильно облегчало ситуацию, но было правдой. В деревне Резаров Салман не чувствовал вины за свои поступки, ведь по его логике он делал другим мужчинам одолжение.
[Женщина, готовая нарушить обещания ради пары красивых слов и мимолётного удовольствия, недостойна быть чьей-то женой. Если не я, то всё равно нашёлся бы кто-то другой,] — думал тогда Салман.
— Лит рассказал нам твою историю, и я хочу поверить тебе, Салман. Хочу верить во вторые шансы, — сказал Сентон, умолчав о том, что Налронд пересказал всем сомнительное прошлое Резара.
Лерия и Аран восприняли это серьёзно, но не так, как Лилия и Леран. Те жили с Налрондом много лет, и их связь с ним была куда крепче. Для них Налронд был старшим братом, а значит, они никогда не простят Салмана за то, что он причинил страдания близкому им человеку.
— Я хочу, чтобы ты чувствовал себя здесь желанным гостем. Но пойми: второй шанс — это редкий дар. Если ты устроишь неприятности, третьего не будет. Я всего лишь кузнец и, возможно, ты легко справишься со мной, но я не один.
— Он говорит обо мне, — произнёс Абоминус, находясь в своей форме Пирмира, возвышаясь на два метра в холке. Его густая синяя шерсть была пересечена красными и жёлтыми полосами.
Хвост напоминал цельный кристалл, искусно огранённый, а по шее в виде гривы тянулись ледяные шипы.
