— Каждое Мировое Древо живёт с осознанием того, что обречено на одиночество и что никто не вспомнит о нём, — сказал Ксейфен.
— Без моего фрагмента следующее Мировое Древо очень скоро станет озлобленным и полным ненависти, как только примет мантию и поймёт, что его ждёт. Новый Иггдрасиль попытается вырваться из своей тюрьмы или, если это окажется невозможным, сделает всех такими же несчастными, как он сам.
Саженец протянул открытую ладонь к Литу, но Алея снова его остановила.
— Подожди, ты кое-чего не знаешь. Когда фрагмент будет удалён, ты потеряешь память обо всём, что случилось с тех пор, как получил его. Ты забудешь этот разговор, все места, которые посетил, и всех, кого встретил.
— Судьба поистине жестока, — горько рассмеялся Ксейфен. — Похоже, мне не избежать участи Мирового Древа. Но это небольшая цена. Я могу лишь надеяться, что какой-то отголосок моих странствий останется.
Лит узнал параноика, когда увидел его, и действовал соответственно.
— Тебе не обязательно верить нам. Поверь себе, — сказал он. — Можешь проверить свой календарь, если он у тебя есть, или позвонить любому из друзей.
— Отличная мысль, — Саженец достал из кармана амулет связи и обнаружил, что он завален тревожными сообщениями и пропущенными вызовами. — Не верю, что я потерял больше двух месяцев своей жизни и не помню их.
Он сказал это после того, как прослушал сообщения и позвонил лучшему другу, чтобы уточнить текущую дату.
— Ты ничего не потерял, — покачала головой Алея. — Наоборот. Ты оставил себе послание. Хочешь услышать?
Ксейфен посмотрел на эльфийку, как на безумную, но, переваривая все откровения последних минут, понял: ещё одна странная новость уже ничего не изменит.
Алея передала Саженцу его собственные коды и множество подробностей, которые никто другой знать не мог. Затем она поделилась с ним радостью и восторгом, которые его прежнее «я» выбрало для послания.
Там не было слов — лишь коллекция образов людей, мест и приключений. Саженец не узнал ни одного из них, но видения пробудили в нём чувства, о которых он не подозревал.
Каждый из этих моментов, которых он никогда не проживал, казался ему бесценным. В памяти оставались лишь обрывки и фрагменты.
— Ты в порядке? — голос Алеи вывел его из задумчивости.
— Да, а что? — Ксейфен почувствовал что-то на лице, и оказалось, что это слёзы. — Ах, вот почему.
— Что ж, раз мы больше никогда не встретимся, скажу прямо. Ты был куда приятнее, когда был одержим фрагментом, — сказал Лит. — Ты первый, о ком я сожалею, что отделил его от сущности Мирового Древа.
— Лит! — осудила его Солус. — Ксейфен всё ещё потрясён и сбит с толку. Какое у тебя оправдание?
— Твой друг грубый хам, но он прав, — сказал Саженец, проверяя свой облик и одежду. — Несколько минут назад я был лучшей версией себя. Я хочу снова стать таким, и значит, мне нужно начать путь заново.
— Но сначала я хотел бы помочь вам. Позвольте сопровождать вас, и я обеспечу, чтобы у вас не было проблем с Советом Зимы. Я также могу поручиться за вас перед другими Феями.
— Ты уверен? — спросил Лото. — Если кто-то узнает, что ты помогаешь чужакам забирать силу Мирового Древа из Зимы, именно ты окажешься в беде!
— Уверен, — кивнул Ксейфен. — Вам нужен местный проводник, а мне нужно с чего-то начать своё путешествие. Все в выигрыше. К тому же я не забираю Мировое Древо, я защищаю Зиму от их безумия.
— Судя по твоим воспоминаниям, Лото, эти фрагменты нельзя оставлять без присмотра. Вопрос лишь во времени, когда кто-то из моих собратьев поймёт, что произошло, и попытается собрать их.
— Слияние неочищенных фрагментов вернёт худшее из Мирового Древа и спровоцирует войну между Зимой и Джиэрой. После чумы отношения между континентами ужасны.
— Если бы не нашествие чудовищ и блуждающие по свободе потерянные города, Зима уже давно вторглась бы в Джиэру.
