Королевская семья знала всё о спутниках Валерона и предпочитала скрывать самые спорные стороны их жизни, превращая их в идеальных героев в глазах народа Королевства.
— А что насчёт Фирвал и Тессы? — спросила Солус, указывая на их портреты. — Что ты можешь о них рассказать?
— Огром и Юрия мертвы. Говорить о них — значит просто излагать исторические факты, — нахмурила тонкие брови Тирис. — Но Фирвал и Тесса живы. Говорить о них — всё равно что сплетничать за их спиной.
— Если вы так любопытны, сами найдите их и спросите.
— Поняла. Прости, Тирис. Я не хотела быть грубой, — Солус кивнула с извиняющимся видом, и Хранительница приняла её извинения.
— Если быть внимательным, можно было заметить, как он оценивает тебя, выискивая слабости, чтобы использовать их. Он был блестящим человеком, но отсутствие морали делало невозможным восхищаться им. Если бы не Валерон, у него не было бы совести.
— Меня нисколько не удивило, что Огром решил умереть вместе с ним. Даже в безумии он понимал: с его силами Пробуждённого он был слишком опасен и трудноубиваем. Он не мог позволить себе дожидаться естественной смерти, как Юрия.
— Его последний акт верности заключался в том, чтобы убрать самую большую угрозу для наследия Валерона — самого себя.
— А Юрия? — спросил Лит. — Если бы она была похожа на Флорию, она могла бы стать отличным союзником и другом.
— Ты прав, — кивнула Рифа. — Но, увы, Юрия ничем не напоминала Флорию. Она была высокомерной, самодовольной и в целом заносчивой особой. Флория тоже была дворянкой, но у неё была эмпатия.
— Она понимала, что не все росли так, как она, и пыталась разобраться в обстоятельствах своих товарищей. Вместо того чтобы винить и читать нотации, Лит, она принимала тебя и показывала лучший путь, но оставляла выбор за тобой.
— Юрия же относилась бы к тебе с презрением и называла бы трусом, утверждая, что ты ничем не лучше тех, кого колотил в Академии.
— Что? — у Лита подскочило давление от одной только мысли.
— Ты всё правильно понял, — кивнула Рифа. — Я действительно считала Флорию подходящей для тебя. Если бы только эта глупая девчонка не рассталась с тобой, всё могло бы сложиться иначе.
— Мам! — Солус побледнела от этих слов, но это ничто по сравнению с лицом Камилы, побелевшей, как простыня. — Как ты можешь быть такой грубой? Ками ведь здесь!
— И что? — пожала плечами Менадион. — Я просто говорю правду. И не притворяйся, будто ты сама не болела за то, чтобы Лит и Флория были вместе, до того как вернула себе тело. Все за этим столом были «за». Кроме Камилы, разумеется.
— Правда? — Камила обернулась и увидела, как Элина давится едой, Тиста запивает всё подряд, лишь бы не отвечать, а Рена закашлялась.
— А почему бы и нет? — Менадион говорила с той же прямотой, с какой ковала холодную сталь. — Флория была доброй, дворянкой и влюблена в Лита. Если бы она разыграла карты правильно, то подарила бы Литу первого ребёнка с благословения всех.
— Ты всегда такая неприятная? — у Камилы кусок застрял в горле от такого унижения.
— Да, — ответили в унисон Менадион и Солус: одна с ледяным взглядом, другая — с отчаянием.
— Я говорю то, что думаю, и думаю то, что говорю, девочка. Зачем мне ходить вокруг да около и тратить тысячу слов, если хватит десяти? Есть причина, по которой я прожила большую часть жизни затворницей.
— Я не выношу людей, которым нужно льстить. Если ты хороший человек, я буду относиться к тебе соответственно. Но если ты мерзавец и не можешь это скрыть, я ткну тебя носом.
Камила уже собиралась язвительно заметить, что у Байтры были веские причины ненавидеть Менадион, но сочла это мелочной подлостью и сдержалась.
— Так что ты говорила о Юрии, Рифа? — быстро вмешалась Элина, сменив тему.
— Что, по моему и Лохры мнению, она была другой по сравнению с Огромом, но не лучше, — Менадион поняла намёк и продолжила. — Она была осуждающей, высокомерной и ожидала, что все будут следовать её кодексу чести.
— Чтобы вы понимали, когда я впервые встретила её, Юрия прочитала мне лекцию, назвав эгоистичной, черствой торгашкой.
