— Это несправедливо, — ответила Рами.
— Но это правда, — Лит отмахнулся, прервав спор. — Что ещё мне нужно знать?
— Только то, что всё это время Осян жил в отдельной комнате. Мы хорошо его кормили и обеспечили лучшую медицинскую помощь.
[Потому что я за всё это плачу], — мрачно подумал Лит.
Не имело смысла срываться на Рами. Она лишь винтик в сломанной системе, но при этом старалась делать всё возможное.
[Чёрт. Всё куда хуже, чем я думал], — понял Лит. — [Здесь не ребёнок, а человек, отчаянно пытающийся контролировать хоть что-то. Он уверен, что если будет «достаточно хорошим», найдёт правильный способ поступать — сможет исправить свою поганую жизнь. Точно как когда-то думал я.]
— Хочешь, я останусь? — спросила Рами.
— Убирайся, сука, — злобно выплюнул Осян. В его глазах Лит узнал ту самую безумную ярость, которая заставляет думать, будто, причинив боль другим, сам почувствуешь себя лучше. — Я не хочу, чтобы Верхен снова струсил из-за свидетелей.
— Останься, пожалуйста, — сказал Лит. — Не ради него. Ради меня.
— С радостью, — Рами села на стул у двери, оставив её открытой.
[Так мальчик получит поддержку, не чувствуя себя слабым], — подумал Лит. — [Он понимает, что нуждается в помощи, но скорее умрёт, чем признается в этом.]
— Трус, — фыркнул Осян, сжимая кулаки, но не двигаясь с места. — Ты пришёл в эту дыру поговорить? Тогда говори. Скажи что-нибудь, чтобы очистить совесть от крови моих родителей, и катись обратно в свою идеальную жизнь.
Мальчик дрожал с головы до ног. Лит слышал бешеный стук маленького сердца, чувствовал запах ярости и страха, и видел в его глазах молчаливую мольбу — покончить с его мучениями.
[Ему всего шесть, а он уже мечтает о смерти], — тяжело вздохнул Лит. — [И в этом есть и моя вина. Не полностью, но именно я добил его.]
— Я лишь хотел извиниться за слова, что сказал тебе тогда, и за то, что заставил смотреть, как я избиваю твоих родителей, Осян, — произнёс Лит. — Мы оба понимаем, что они заслужили и хуже, но ты заслуживал лучшего от меня.
— Я знаю, что мои слова не изменят прошлого. Я не буду оправдываться. Мне жаль, Осян. Жаль, что втянул тебя в это и разрушил остатки твоего детства.
— Я знаю, что ты сейчас меня ненавидишь — и имеешь на это полное право. Просто знай: я сожалею о содеянном и сделаю всё возможное, чтобы хоть как-то загладить вину.
— И это всё? — Осян был ошеломлён. — Ты серьёзно считаешь, что твои извинения за то, что я смотрел, как ты мучаешь моих родителей, — это всё? Да ты их убил! Ты убил их и всех остальных! Ты позволил всем умереть, потому что тебе было плевать! Ты спас меня лишь затем, чтобы я страдал ещё сильнее! Ты — больное, жестокое дерьмо! Хочешь искупить вину? Возвращайся в свою лабораторию и воскреси моих родителей! Верни мне мою жизнь!
Его слова звучали отточенно, будто он повторял эту речь сотни раз. Осян выкладывал всё, что копилось внутри.
А когда закончил, кинулся на Лита с кулаками и ногами.
Лит не двигался, принимая все удары. Он лишь использовал заклинание Светлого Владения, чтобы смягчить их, — так, чтобы ребёнок не повредил себя в истерике.
Жёсткий световой каркас был неотличим от его одежды. Осян ощущал, как бьёт взрослого мужчину, а не божественного зверя.
— Давай кое-что проясним, мальчик, — сказал Лит, когда тот выдохся и едва стоял на ногах. — Я не убивал твоих родителей. Это сделал Король Нежити. Я не приходил в Зеску, чтобы причинить кому-то боль. Я пришёл искать помощи.
— Ты можешь считать, что именно из-за меня все они погибли — и, может быть, ты прав. Но я не просил Короля Нежити напасть на меня и стереть город с лица земли.
