Ра’нтар осмотрелся с помощью Духовного Зрения, чтобы убедиться, что за ним никто не следит, одновременно прислушиваясь своим острым, как у всех эльфов, слухом.
Когда он убедился, что рядом нет никого, кто мог бы представлять немедленную угрозу, он воткнул свой посох Иггдрасиля в землю, активируя Прикорневую Причину. Даже без активной мысленной связи с Древом Мира Летописец мог запустить дыхательную технику и наделить местную флору временным сознанием.
Каждая травинка, цветок и сорняк теперь стали глазами и ушами Ра’нтара.
Неважно, насколько хорош кто-то был в прятках или насколько совершенны его устройства маскировки. Никто не мог уйти от магических и обычных чувств зелёного моря, а уничтожение растений всё равно выдало бы врага.
Именно поэтому Тезка нанёс удар в тот момент, когда деревянный посох коснулся мягкой земли. Указательный и средний пальцы его правой руки пронзили глаза эльфа, а правый кулак сокрушил рёбра Ра’нтара.
[Пока я ранена, этот Мировой Говнюк не отправит ещё одного Библиотекаря, иначе я просто передам ему свои раны и облегчю процесс одержимости], — думала она сквозь слепящую агонию.
[Кроме того, я ещё не придумала план побега с хотя бы малейшим шансом на успех.
Я недооценила могущество Древа и переоценила своё. Даже с полученными знаниями от Библиотекарей, полным комплектом Менадион и Первичным Двигателем я одна против армии эльфов и могущественной Феи на их территории.
Лечить мои раны сейчас — значит истощить резервы энергии Источения и вновь броситься в неудачную попытку побега без гарантии восполнить их. Замедление восстановления оптимизирует расход энергии Кровотечения и даёт мне время.
Лит жив. Я не слышу его в своей голове, но чувствую сердцем. Он жив, и он придёт спасти меня. Мне нужно лишь ждать.]
Солус была благодарна своей каменной форме за отсутствие глаз и рта.
Иначе Иггдрасиль услышал бы её крики боли и наслаждался бы её слезами, выжидая идеальный момент, чтобы снова попытаться сломить её волю.
Так же, как и раньше, всё, что Древо могло видеть, — это трещины, всё ещё изуродовавшие каменное кольцо. А под Духовным Зрением башня казалась наполненной силой, накопленной Истечением во время последнего буйства Двигателя.
Чтобы удержать разум сосредоточенным и бороться с волнами боли, Солус думала обо всём и обо всех, кто ждал её дома, в Лутии. Она игнорировала безысходность своего положения и сосредотачивалась на счастливых воспоминаниях прошлого.
На времени, проведённом в башне за изучением магии с Литом, на местах, которые они посещали вместе, и на немногих воспоминаниях, что до сих пор принадлежали только им двоим.
[Она разбрасывает краски повсюду], — напевала про себя Солус песню, которую Лит посвятил ей, словно мантру, используя вызванные ею эмоции, чтобы найти хоть немного радости.
[Она заплетает свои волосы…]
――――――――――――――――rаnоbes.сom――――――――――――――――
Континент Гарлен, в то же самое время.
[Она словно радуга!] — мелодия эхом пронеслась по измученному сознанию Лита, разбудив его ото сна.
— Солус! — его голос прозвучал глухо, словно он говорил в подушку, и его инстинкты отвергли попытку вскочить.
Когда зрение прояснилось, а руки двинулись во тьме, чтобы определить текущее положение, он понял, что его подушка тёплая, упругая и имеет регулярное биение сердца.
— Неправильно, — знакомый сонный голос тихо рассмеялся. — У тебя есть ещё две попытки.
— Ками? — к Литу вернулась память, когда туман сна развеялся.
Он попытался подняться, но руки Камилы мягко, но крепко прижали его голову обратно к её груди.
— Динь, динь, динь. Джентльмен выигрывает приз, — сказала она нежным голосом, целуя его волосы. — Я не буду пинать тебе задницу за то, что ты назвал не то имя. Опять. Ты делал это с Солус раньше?
Она звучала спокойно, но в её вопросе не было тепла, и Лит чувствовал, как она напрягается.
— Определи «это», — ответил Лит. — Я понятия не имею, где мы и о чём ты говоришь.
