Мировое Древо смотрело на Истечение её глазами — и замерло в ужасе.
Комната содержала множество гибридов машины и Кузнечного Искусства, в конструкции которых просматривалось влияние Оди, Артана и многих других прародителей Запретной Магии.
Только всё было гораздо хуже — после того как Менадион вложила туда частицу себя.
Остальные Летописцы тоже замерли, когда их коллегу пронзила слепящая боль. Истечение высасывало из эльфийки кровь, ману, саму её жизненную силу, превращая всё это в подходящее питание для Солус, способное поддерживать её в отсутствие носителя.
Истечение действовало точно, выверенно, забирая лишь столько, сколько нужно для временного восстановления тела Солус до уровня обычного Пробуждённого. Оно не заботилось о боли и о том, как долго будет длиться агония.
— Твою мать! — Мировое Древо не понимало, почему голограмма сорвалась в бешенство, но распознало шквал заклинаний пятого круга изнутри Испытательного Зала башни.
Внутренняя камера была разнесена в щепки, и Иггдрасиль пришлось защищать своих последователей корнями. Он не мог позволить себе потерять ещё Летописцев и дать врагу новую возможность накормить проклятый этаж.
Пусть была захвачена лишь одна эльфийка, но боль, которую она испытывала, ощущали и Летописцы, и Иггдрасиль — это сбивало их с толку.
— Вперёд, милая. Используй Бодрость, — сказала голограмма, подхватив Солус рукой и прижав к груди.
Другой рукой Двигатель рвал всё вокруг. Когти на его ступнях впивались в почву и высасывали из неё все жизненные силы.
Каждый его шаг обращал землю в мёртвую пустошь, а растения — в пепел, как будто рядом прошёлся один из Мерзостей.
Солус не знала, чем может помочь Бодрость без Лита, но доверяла Менадион — пусть даже она сошла с ума. Один вдох — и мана вернулась, а раны начали заживать.
— Что?.. — Солус почувствовала: дело не только в теле.
Трещины в её жизненной силе и ядре маны снова начали срастаться, восстановление пошло дальше.
Солус засосало внутрь Двигателя, но в отличие от эльфийки — не в Истечение, а на управляющий трон Главного Двигателя. От Ушей Менадион и от каменного трона потянулись кабели и сошлись на полпути.
Они подключились к каждой клетке её тела — теперь она могла двигать Двигатель как продолжение самой себя. Перчатки и Рот тоже соединились с троном: первые — для регулировки мощности чар, второй — для управления ими.
Теперь контролировать Двигатель стало невероятно просто — каждая функция отображалась в голографическом интерфейсе перед глазами.
— Прости, что тебе пришлось это увидеть, милая, — голос Менадион звучал с сожалением. — Я ненавижу себя за то, что сделала. Но раз ты жива — значит, оно того стоило.
— Спасибо, мама, — прошептала Солус и запустила Двигатель на полной скорости к выходу, пытаясь сотворить заклинание Уровня Клинка — Гибель.
[Боги... Мы всегда боялись, что сделает Вастор, если с Зинией и детьми что-то случится — и теперь я примерно понимаю, что бы он сделал.]
Она отбросила эту мысль и продолжила вперёд.
Внезапно мощность башни резко упала, и Солус с Двигателем споткнулись от раскалывающей голову боли.
[Чёрт. Даже с протоколом Хищника ярко-синее ядро слишком слабо для Гибели. И без Рагнарёка… что-то было не так. Рун оказалось слишком много — Рот один не справился.]
Солус отменила Гибель и подготовила Уничтожение Сильвервинг и Бастион. Одновременно она приказала Двигателю сотворить два молота Ярости — по одному в каждую руку — и начала крушить всё на пути.
Древесина Иггдрасиля восстанавливалась невероятно быстро, а проход через разрушенные стены был опасен. Лозы и корни пытались остановить Двигатель — и хотя им это не удавалось, они всё же снижали его темп.
[Я терпеливо ждал!] — заорал Иггдрасиль. — [Я пытался быть вежливым! Всё, что случится дальше, на твоей совести, Элфин Менадион.]
