— Всё равно это нечестно, братик. Почему Абоминус и Оникс смогли Пробудиться, а мы с Лерией всё ещё фальшивые маги? Мы ведь одинаково проводили время на гейзерах маны и вместе тренировались. Чем мы отличаемся? — спросила Лилия.
— Во-первых, это неправильное сравнение, — покачал головой Лит.
— Вы примерно одного возраста, но если вы начали практиковать магию во время нашего похода, то Абоминус и Оникс занимались этим всю жизнь.
— И ещё есть важная разница — уровень развития ваших ядер. У тебя и Лерии они ярко-жёлтые, а у Абоминуса и Оникса на момент Пробуждения были ярко-голубые.
— Почему, как думаешь, это и есть обычный порог для магических зверей? Почему, по-твоему, Тиста Пробудилась, когда её ядро было ярко-зелёным? Потому что их мана-ядра достигли точки, при которой практика магии стимулировала поток маны, достаточный для запуска Пробуждения.
— Великая Мать всемогущая, кто это сделал? — она указала на трёх вирмлингов, излучавших ауру и радостно щебетавших.
— Как ты мог… — начала она, но, увидев красную ауру охотницы, поняла, что та — магический новорождённый.
— Кто этот идиот, что Пробудил тебя?
— Я, — Райман поднял руку, опускаясь на колено.
— Простите. Я просто забыл предупредить жену. Она ни в чём не виновата.
— Извините. Я даже не знала, что такое Драконьи Глаза, и до сих пор не знаю, что они делают. — подняла руку и Селия.
Салаарк готова была испепелить его на месте, но Лилия, Леран и Фенрир встали перед Защитником, вцепившись в его ноги, защищая.
— Пожалуйста, бабушка, прости его. Дядя Райман хороший, — сказал Аран сквозь икоту.
— Пожалуйста, не злись, — Лерия уткнулась в пустынный плащ Повелительницы.
— Почему вы плачете? — только тут Салаарк заметила, что в ярости её глаза, волосы и руки пылали белым пламенем.
— А, вот почему.
Сделав несколько глубоких вдохов, она успокоилась и погасила пламя.
— Всё в порядке, дети. Я не злюсь. Клянусь.
[Больше не злюсь,] — добавила она про себя.
— Значит, ты не причинишь вреда дяде Райману и тёте Селии? — дрожал как лист Аран.
— Нет, — покачала головой Салаарк. Но дети были всё равно потрясены.
Они никогда не видели её в гневе и всегда воспринимали только как любящую бабушку.
— Обещаешь? — шмыгнула носом Лерия.
— Обещаю, — плечи Салаарк опустились. Её клятва давила, но не так сильно, как головная боль от ситуации.
— Простите за вспышку, но это серьёзно. Ни один из моих детей никогда не Пробуждался в таком возрасте.
— Пока Шаргейн не стал достаточно взрослым, чтобы решать, оставаться ли в моём Гнезде или уйти, я не собиралась учить его чему-то, кроме основ магии. Духовная магия и Пробуждение должны были быть исключены. Это бардак.
— Прости, бабушка. Я должен был подумать об этом, — сказал Лит.
— Нет, это моя вина. Слишком давно у меня не было детёныша-дракона, и я забыла, что с ними нужна особая осторожность.
— Что ты имеешь в виду? — спросил Лит.
— Например, ты знаешь, что значит это щебетание?
— Я не говорю на «драконьем» или «детском», или как это называется.
— Сначала Шаргейн учил их пользоваться Драконьими Глазами, потом объяснил Накопление, а теперь учит, как изнутри открывать заклинания, запирающие манеж.
— Он что?! — Лит и Камила подскочили к детям, каждый схватил по малышу.
— Плохо, Шаргейн! Плохо!
— Почему плохо? Делиться — хорошо. Шаргейн — хороший, — Вирмлинг склонил голову набок, не понимая, зачем весь этот шум.
