Оба ребёнка были маленькими и худощавыми, но теперь различия между ними становились всё очевиднее. Кожа младенца слева приобрела тёмно-серый оттенок, из-за чего его черты стало трудно различить.
Только глаза оставались ясными. Глаза, полные страха, боли и печали.
У правого же кожа была розовой, а взгляд — холодным. Каждый его взгляд словно оценивал противников. Каждый его шаг сопровождался всполохами голубого пламени.
[Если не считать пламя, то справа точно Лит,] — с облегчением подумал Рааз.
[Я никогда не забуду этот взгляд и то, каким уверенным он был даже в детстве. Кто бы ни был этот второй, это точно не мой сын. Что бы ни случилось, Лит никогда не боялся. Я видел, как он страдал, как ему было грустно, но даже тогда в его глазах была сила. Я никогда не видел в них отчаяния или сломленности. Кто же он и зачем Легайн мне его показывает?]
Время рвануло вперёд, показывая Раазу образы разные, но пугающе похожие. В правом глазу — Лит в ту самую последнюю ночь нападения Балкора.
Он обнимал огромное тело умирающего Защитника, прижимая его к себе, словно пытаясь не дать жизни покинуть друга. У Лита тогда ещё не было крыльев, но Рааз ясно видел, как что-то пернатое расправилось у него за спиной.
Оно окутало тело Защитника, пока Лит вливал в него собственную жизнь, пытаясь совершить чудо.
В левом глазу монстр обнимал изломанное человеческое тело. Труп лежал на металлическом столе, и даже по тусклым деталям было ясно: спасти его невозможно.
На заднем плане стоял красивый юноша в роскошной одежде, и, судя по ухмылке, он находил происходящее забавным.
Монстр издал беззвучный вой, обнажив белые клыки. Он рыдал от всей души, показывая, что в нём есть нечто большее, чем просто жестокость. До тех пор, пока из его спины не прорвались перепончатые крылья, окутав его словно кокон.
Голубое пламя вернулось, разгораясь всё ярче, пока оболочка не раскрылась. Монстра больше не было, но крылья теперь принадлежали умирающему зверю. Видимых ран не было, но Рааз видел по тому, как тот волочил ноги: его конец близок.
Голубое пламя было единственным, что удерживало его в живых — ненависть сжигала всё, что осталось от человеческого ребёнка, ради мести.
Пока Лит взрослел и креп, зверь становился слабее. Пламя вокруг Лита тускнело по мере того, как он знакомился с Юриалом, поступал в Рейнджеры, встречал Фалуэль.
А пламя зверя становилось выше, яростнее, по мере того как приближалась его гибель. Рааз стал свидетелем абсурдной битвы: зверь из последних сил атаковал благородного юношу, сидящего в странной колеснице, напоминающей Делориан.
Зверь был неумолим. Он затащил юношу в своё логово и принялся терзать его, играя, как кошка с мышью. Он рвал и кромсал, пока тот не стал точной копией того трупа на столе.
Насытившись, зверь прекратил борьбу. Он лёг на бок и улыбнулся — с такой радостью, что у Рааза защемило сердце. Несмотря на жестокость, он был счастлив… потому что был не зверем.
Он был ребёнком.
И эта улыбка была первой с начала видения. И последней.
Голубое пламя поглотило зверя и исчезло вместе с ним. В тот же миг Рааз увидел в правом глазу, как Лит женится на Камиле, убивает Джакру и держит на руках Элизию, как сейчас в реальности.
Пламя исчезло. Лит был спокоен. Рааз чувствовал всем существом: что бы это ни было, оно больше не тревожит его сына.
Затем труп зверя превратился в сияющую сферу и устремился в небо, вновь воспламенившись голубым пламенем.
Видения из левого и правого глаза слились в одно, и образы тоже. Лит по-прежнему был в бело-золотом мундире Верховного Магуса, держа Элизию… но тень, которую он отбрасывал, больше не принадлежала ему.
