— Ты точно не пострадала, милая? — Элина похлопала Солус по рукам, груди и лицу, проверяя на наличие ран или признаков истощения.
— Да, мам. Я ведь пропала всего на одну ночь, а не на месяц! — Раньше, когда она была заперта в кольце и наблюдала, как Элина осматривает Лита, это казалось ей чем-то милым.
[Теперь я понимаю, — подумала Солус. — Иметь любящую маму — не просто мило, это бесценно.]
Когда Лит закончил с Элизией, Элина занялась им, заставив сына закатить глаза.
— Не смей закатывать на меня глаза, юноша. Ты подверг свою жизнь опасности, а я твоя мать и имею полное право волноваться. Не нравится — выбирай себе профессию поспокойнее.
Отец всех драконов был одет в чёрный мундир дворецкого и выглядел как человек-альбинос лет тридцати пяти: рост 1,75 метра, белые волосы и кожа. Его глаза были фиолетовыми, с вертикальным зрачком.
На некоторых участках тела кожа переходила в чешую, создавая иллюзию татуировок.
— Можешь заглушить нас? — спросил Рааз.
— Конечно, — Легайн взмахнул пальцем, и изо рта Рааза перестали доноситься звуки.
— Что-нибудь ещё?
Заметив самодовольную ухмылку Хранителя и насмешливый тон, Рааз решил воспользоваться моментом и высказать Легайну всё, что он думает о нём и его дурацких проделках.
— Святая Мать! — воскликнул Легайн.
— Не верю, что ты целуешь свою жену с таким языком.
Жестокая ухмылка появилась на лице Рааза, когда он продолжил ещё более сочными выражениями, заставляя даже бледную кожу Хранителя налиться краской.
— Что он говорит? — спросил Лит. В отличие от Лорда Мудрости, он не умел читать по губам.
— Ни за что не повторю это при детях, — ответил Легайн.
— И при взрослых — тоже.
Щелчок пальцев — и голос Рааза вернулся.
— Лит, как называется то заклинание, которое ты используешь, когда «разговариваешь» с Камилой у себя в комнате? — Рааз даже сделал кавычки пальцами, чтобы не было недопонимания.
— Пап! — Камила покраснела не меньше мужа.
— А что? Вся страна знает, как вы «разговариваете». Как ещё ты объяснишь ребёнка? Я должен притвориться, что Грифон оставил Элизию у нас на пороге?
— Называется Тишина. А что?
— Без причины, — сказал Рааз, поворачиваясь к Легайну.
— Можешь использовать «Тишину»?
— Это для дилетантов, — отмахнулся Хранитель. Щелчок пальцев — и вроде бы ничего не произошло.
— Для остального Могара мы болтаем о сельском хозяйстве, внуках и прочем. Никто не узнает ни вопросов, ни ответов.
Рааз доверял Легайну ровно настолько, насколько мог его метнуть, поэтому сначала снова прошёлся по нему с критикой, повторяя прежние слова. Когда никто не обернулся, он, наконец, поверил.
— Это было обязательно? — Легайн нахмурился.
— После всего, что я о тебе узнал, — да, — кивнул Рааз.
— А теперь скажи честно: ты уверен, что это мой сын?
— Прошу прощения? — Легайн несколько раз моргнул.
— Ты намекаешь, что сомневаешься в верности своей жены или думаешь, что кто-то подменил Лита Оборотнем, и никто не заметил?
— Да, — кивнул Рааз.
— Ты с ума сошёл? Сколько раз тебе нужно видеть Кровавый Отпечаток, призывающий ваши с Элиной перья, чтобы поверить, что Лит — твоя плоть и кровь?
— Не об этом речь! — вспылил Рааз, но быстро сменил гнев на смущение.
— Хотя, признаться, я и в самом деле иногда сомневался, что Лит мой. Но после стольких Кровавых Отпечатков — даже самый упрямый скептик бы сдался.
— Это тело моего сына. И моя кровь течёт в его венах — в этом я больше не сомневаюсь.
