— Когда родились её братья и сёстры, Рена стала нашей опорой, — сказала Элина. — Она всегда помогала нам по дому и на ферме. Мы проводили с ней много времени, и она нас очень любит.
— Тиста в детстве часто болела, поэтому мы уделяли ей особое внимание. Мы заботились о ней как могли, и она чаще всего спала с нами в постели — нужно было следить за её состоянием.
— Тиста знает, как ты её любишь, потому что ты показывал это каждый день — и до рождения Лита, и после.
— А вот он был нашим чудом... и в то же время ребёнком, которого ты больше всего обделил вниманием. Дел было невпроворот, а денег не хватало. Больше всего времени с ним проводила Рена, когда он был младенцем, а потом я — когда он подрос.
— Он был слишком слаб, чтобы помогать тебе на ферме, поэтому сначала помогал мне по дому, а потом — на кухне. Мы проводили с ним много времени вместе. Я учила его готовить и заботиться о Тисте.
Камиле не понравилось ни то, что ей скрывали покушения, ни мнение Пробуждённого сообщества о том, что её положение ей не по праву.
Лит же всё ещё приходил в себя после разрыва связи с Солус и почти полной утраты Войны. А новость об угрозе, нависшей над Камилой, лишь подлила масла в огонь.
— Хотя чему тут удивляться, — проворчала Камила.
— Мне ни разу не дали передохнуть, — вздохнул Лит.
— О Зинии до сих пор всякую грязь льют, а её муж — всего лишь Архимаг, — в её голосе звучала такая злоба, что воздушные кавычки были почти слышны.
— А я-то думал, с тремя Хранителями, охраняющими тебя, мне можно не волноваться, — отозвался Лит.
— Знаешь, как нас называют за спиной? «Пауки-сёстры». Мол, заманили жирную муху в паутину и теперь сидим на самой верхушке социальной лестницы!
— Не верится, что при всём происходящем мне ещё и... Подожди, о чём ты вообще говоришь? — Лит понял, что они ведут два разных разговора.
— Нет, это ты о чём? — После короткой ссоры и долгого обсуждения каждый выплеснул своё раздражение, и они, наконец, перешли к теме, которая беспокоила их обоих.
— Что ты думаешь об предупреждении от Могара? — спросил Лит, обнимая жену.
— Воспроизведи ещё раз ту встречу, — попросила Камила.
Все её обиды на сообщество Пробуждённых потеряют значение, если весь мир обратится в пепел.
— Столько раз уже пересматривал... И всё равно ни черта не ясно, — простонал Лит.
— Не знаю... по-моему, всё предельно ясно, — задумчиво ответила она.
— В смысле?
— Подумай. Твоя сущность Божественного Зверя и Мерзости слились сами собой — и тебе стало больно. Раньше ведь такого не было?
— Нет... хотя, погоди, было. Что-то похожее я чувствовал во время работы массива «Когда Все Едины», но тогда было гораздо легче.
— Может, потому что тогда твоя жизненная сила была просто перегружена, как у непробуждённого с фиолетовым ядром. А теперь её искривило в неправильную форму.
— Но откуда ты это знаешь? Ты же не Целитель, и никто ещё не успел меня осмотреть.
— Потому что тебе было больно. А боль — это ненормально. Даже когда у тебя трескалась жизненная сила, ты не чувствовал боли. Мы только потом узнали, насколько всё было плохо.
— Верно... — кивнул Лит.
— Мне кажется, чтобы спасти Солус, ты сделал шаг не туда и насильно слил Пустоту с Драконом. Вот от этого и боль. — Она мягко надавила пальцами на его грудь.
— Что бы там ни было, синие пламя — это плохо.
— Они сожгли мою ауру и меня вместе с ней, — пробормотал он.
— Вот именно. А если я права, то то, что ты увидел в ответе Могара — это не потенциал магии Пустоты. Это то, чем ты станешь, если продолжишь двигаться по ложному пути.
— Если позволишь Пустоте поглотить и себя, и Дракона, — прошептала Камила.
