После глупостей и вечеринок юности Элфин осталась лишь Кузница. Проведя бесчисленные часы, осваивая все техники Рифы, Элфин начала уважать её как Кузнеца, а уже потом — как мать.
Это помогло ей сбросить завесу обиды и перестать смотреть на их отношения через призму своей травмы. Годы работы рядом с Рифой и над собой позволили Элфин сбросить цепи, которые она сама на себя наложила.
Теперь она могла видеть любовь и усилия, которые Менадион вложила в её воспитание после смерти Трейна. Мать сделала для неё так много, но Элфин никогда этого не замечала — она просто отворачивалась.
Вот уже несколько месяцев она пыталась наладить с ней отношения, но, поняв, как ужасно вела себя все эти годы, Элфин стыдилась до такой степени, что так и не нашла в себе сил извиниться.
Именно тогда вернулась Байтра и отняла у неё жизнь, убив Элфин, чтобы создать брешь в неприступной башне Менадион — брешь, которая и стала её гибелью.
Но Проекция Души была видна только от пояса вверх и напоминала её облик во время мирового испытания. Прото-Хранитель в золотой чешуе с когтистыми руками.
Массивные рога, напоминающие толстые ветви деревьев, обрамляли голову, а из спины выходили два комплекта крыльев: одни — перепончатые, золотые, другие — словно сплетённые из волос, образующих перья семи стихийных цветов.
Лицо существа также было покрыто чешуёй, а единственными чертами были золотые глаза и безгубый рот, полный безупречных клыков, придающий ей зверский вид.
В правой руке Проекция держала Ярость и ковала кусок металла, предположительно — давросс. Левой рукой существо удерживало металл, в то время как изо рта вырывались струи пламени.
Это был акт сотворения — артефакт ковали и зачаровывали одновременно, но ценой за это становилась боль. Левая рука кровоточила от ударов, но пламя тут же прижигало раны, и кровь становилась частью того, что Проекция создавала.
Золотые слёзы стекали из глаз, насыщая артефакт маной и закаляя металл. Существо страдало, но страсть к Кузнечеству затмевала боль.
Несмотря на страдания, слёзы и кровь, молот не останавливался, а огонь продолжал накалять клинок в нужный момент, даже если это обжигало саму руку.
— Если ты настолько безумна, не могу дождаться, чтобы увидеть Проекцию Души Лита, — пробормотал Морок.
Солус хотела бы врезать ему, но не могла оторвать глаз от видения и изящной кузнечной техники, которую применяла её Проекция. С каждым движением она вплетала новое заклинание, а Ярость передавала его.
Кровь была идеальным носителем воли и жизненной силы, позволяя Магии Духа буквально течь внутрь творения и становиться частью металла.
Неважно, будет ли артефакт обладать псевдо— или силовым ядром — Солус знала: он сформируется изнутри, а не снаружи, обходя естественное сопротивление чарованного металла чужой мане.
«Если бы только я могла вспомнить, как это делать…» — сжала она кулаки, впервые с момента связи с Литом проклиная свою амнезию.
Единственным утешением в этой ситуации было то, что внутри Окраин столько мировой энергии, будто она стоит прямо над мана-гейзером. Как на поверхности Луны Могара, она могла оставаться в человеческом облике сколько угодно.
Её силы не уменьшались, а жизненная энергия продолжала восстанавливаться — пока Лит рядом.
Тем временем снаружи Фалюэль объясняла остальным причины своих действий:
— Аджатар, Лит и я должны быть особенно осторожны при входе. Даже с помощью Налронда мы можем погибнуть, если не будем внимательны. Поток памяти Могара вряд ли унесёт нас, ведь мы веками закаляли волю.
— Лит, в свою очередь, сталкивался с Видением Смерти и голосами мёртвых каждый раз, когда вызывал Демонов. Так что, что бы Могар ни показал ему — на него это сильно не повлияет.
— Проблема возникнет после того, как мы окажемся по ту сторону. Долгая жизнь означает больше тяжёлых воспоминаний и сожалений. Если не быть осторожным — переживание сотен лет за секунду может испепелить разум или сломать психику.
