Королевство Грифонов, подземелье Тирисы.
— Пожалуйста, скажи мне, что на этот раз ты нашла время пойти и проверить аномалию.
Сказал Лигаэйн, он сгорал от любопытства.
— Да, это так.
Тирис кивнула, не отрывая взгляда от архивных записей последних десяти лет. Она изучала тех, кто имел доступ к остаткам безумия Артана, надеясь найти ключ к разгадке того, кто стоял за этой ужасной угрозой.
— В этом не было ничего особенного, это был мужской человеческий мерзкий гибрид, как мы и почувствовали в первый раз. Единственная странность в том, что он пережил такое же несчастье, как и мы. Второй тест касался самоконтроля, как у эволюционировавших животных.
— А что случилось потом?
Лигаайну не терпелось услышать всю историю целиком.
— Даже не знаю, я ушла, когда он был в середине тщательно продуманной попытки самоубийства. Он решил пожертвовать своей жизнью, чтобы спасти кого-то от смерти. У меня нет времени на это, он потерял самоконтроль пытаясь спасти своего друга, в любом случае теперь он мертв.
Сказала Тирис
— Что?
Лигаайн подскочил от неожиданности, от совместного удара его четырех когтей по земле замок империи Горгон слегка задрожал.
— Тирис, услышав твои слова, я едва не поддался искушению впервые за свою долгую жизнь. Похоже, что между гражданскими войнами, эпидемиями, богами смерти и внутренними распрями между знатью и короной, твоя жизнь должна быть действительно захватывающей. Иначе как, черт возьми, ты могла бы отмахнуться от существования новой формы жизни, которая уже пережила два несчастья за столь короткий промежуток времени? Что, если он выживет?
— Очень немногим существам удается пережить вторую скорбь, овладеть своими собственными желаниями-одна из самых трудных вещей. Вероятно, у нас могло бы быть существо, которое встало бы на сторону мерзостей и навсегда нарушило бы равновесие.
— Если аномалия все еще жива, мы должны следить за его следующими несчастьями, чтобы понять, что, черт возьми, происходит. Человек-хранитель уже был бы достаточно шокирующей новостью, не говоря уже о гибриде!
Тирис на секунду замерла, если не считать глупых шуток, слова Лигаайна всегда имели большое значение.
— Может быть, ты и прав. Кажется, я припоминаю, что на нем была форма академии Белого гриффона. Я пошлю кого-нибудь присмотреть за ним, чтобы в случае, если твои опасения оправдаются, мы могли бы убрать его, прежде чем он станет слишком опасным.
Ответила она, пытаясь скрыть свою ошибку.
— — — — — — — — — — — — — — — —
В последующие дни, жизнь большинства высших эшелонов Королевства Грифонов была беспокойной. Бесчисленные разведчики были посланы в кровавую пустыню, чтобы найти местонахождение Балкора, убить его было самым лучшим способом предотвратить следующую атаку.
Алхимики из Ассоциации магов изучали токсины, извлеченные из нежити. С каждым годом бог смерти делал их все более сложными и трудными для очищения. Если они не будут идти в ногу с ним, их противоядия станут бесполезными.
На этот раз, целители собрали большое количество образцов тканей у захваченной нежити. Это позволило им обнаружить осколки мерзости, смешанные с плотью, что вызвало шум в области исследований.
До этого момента, мерзости считались просто другим видом монстров, извращенной эволюцией магических зверей.
Тем не менее, благодаря усилиям Балкора стабилизировать их и десятилетнему опыту королевских целителей в сохранении образцов, человеческим ученым удалось получить более глубокое понимание их природы. Исследование мерзостей стало главным приоритетом.
Это поможет стражам создать новые защитные системы, способные ослабить, если не убить, рабов Балкора.
Остальные четыре из шести великих академий отчаянно нуждались в новых профессоров. Между ранеными, мертвыми и теми, кто ушел в отставку, было много предметов, оставшихся без преподавателей.
Тень Балкора делала должность профессора в Академии менее престижной и больше походила на смертный приговор.
Среди директоров, Линхос снова получил короткий конец палки. Мало того, что он должен был найти надежных магов, чтобы заменить профессоров, которых он потерял во время нападения, но его постоянно беспокоили другие директора.
Его план спас их Академии, их карьеры и, самое главное, их жизни.
Они больше не видели в нем молодого высокомерного мальчишку, который стал самым молодым директором только потому, что стал новым любимцем королевы. В конце концов, они признали его ценность и блестящий ум.
Они были готовы отбросить свою гордость вместе со старыми обычаями, часто спрашивая совета у Линхоса о том, кого нанять и как изменить свою академию к лучшему.
Ему действительно льстило их внимание, но он был вынужден тратить половину своего времени на заботу об их академиях, а не о своей собственной. Но Линхос мог только ухмыльнуться и смириться с этим, он знал, что такая возможность выпадает раз в жизни.
Если ему удастся завоевать их доверие и сотрудничество, система академии наконец-то изменится к лучшему, когда совет директоров будет принимать решение, дворяне могут только подчиниться.
Это решило бы одну из проблем, которое мучило Королевство в течение многих лет. Конечно, потребовались бы десятилетия, чтобы сгладить все детали и привлечь на свою сторону достаточно старых благородных семей, чтобы предотвратить другие диверсии, но это все равно было бы отличным началом.
— — — — — — — — — -
Дом Эрнасов, через пять дней после нападения.
Состояние Лита улучшалось с каждым днем, лихорадка прошла, и благодаря постоянной заботе, которую он получал от обеих семей и Солус, его сморщенное тело постепенно приходило в норму.
Но он все еще выглядел стариком и не подавал никаких признаков того, что скоро проснется.
Джирни предоставила семье Лита лучшие комнаты и все, что им могло понадобиться, она не торопилась, понемногу показывая им дом и рассказывая о его истории.
Флория проводила много времени с Риной и Тистой, так как они либо помогали ей ухаживать за Лит, либо заставляли ее делать перерыв.
Когда днем, Лит пришел в себя, он уже знал о своей неудаче. Его последнее воспоминание перед обмороком было о все еще треснувшем ядре защитника. Даже сжигания своей жизненной силы было недостаточно, чтобы восстановить такие обширные повреждения.
И все же, он должен был спросить.
«Солус, защитник…»
«Да, он ушел, я сожалею.»
<ухх, и потечёт д****о по трубам>
Она плакала, вспоминая прощальные слова защитника, она должна была найти способ передать их Литу.
«Я так и знал, как бы я ни старался, у меня нечего не получается, когда это действительно важно.»
Слезы текли по его щекам, они были первыми признаками жизни, более чем за пять дней.
— Лит, ты не спишь?
Обычно он был бы удивлен, услышав голос Флории, но сейчас он слишком устал, чтобы обращать на это внимание. Его мозг продолжал проигрывать последние мгновения жизни защитника, горе снова захлестнуло его, заставляя чувствовать, что его сердце сжимается в тисках.
— Да.
Лит не мог узнать свой собственный голос, он был хриплым и слабым, как шипение. Он попытался встать, но его руки были слишком слабы для этого, эта попытка едва не лишила его сознания от перенапряжения.
Лит глубоко вздохнул, но даже это было слишком для его нынешнего состояния. Он почувствовал, как горят его легкие, и закашлялся. Он услышал чьи-то приближающиеся шаги и почувствовал, как кто-то помогает ему удобно лечь.
Лит узнала запах Тисты, как она только подошла ближе.
— Не дави на себя, братец, твое состояние улучшается с каждым днем, но тебе нужно отдохнуть.
Лит был слишком расстроен, чтобы спросить, почему Флория оказалась в их доме, или что с ним случилось. Единственное, о чем он мог думать, — это найти способ остановить боль. С самого своего перерождения он старался держать всех и вся под своим контролем.
Он знал, что больше не сможет вынести того, что случилось с Карлом. Его неутолимая жажда власти началась как способ сбежать от безумия, которое представлял собой цикл его смерти и возрождения.
Со временем, любовь, которую он развил в себе к своей семье, превратила ее в способ создать небольшую экосистему, где он был богом, и все те, о ком он заботился, должны были быть в безопасности.
Сначала он позаботился о голоде, потом вылечил Тисту и избавился от всех угроз, которые новый мир представлял для его семьи. Волшебные звери, разыскиваемые преступники, мерзости — он позаботился о них.
С каждым успехом, Лит становился все более уверенным, пока ему не удалось убедить себя, что пока он следует этому образцу, все будет хорошо.
Смерть защитника разрушила эту иллюзию, разрушила убеждения, на которых он основывал все свое существование до этого момента.
Он продолжал плакать, не только о защитнике, но и о себе.
«Если даже Райман, умер так легко, я не смогу защитить свою семью, они все такие слабые в отличии от него. Это только вопрос времени, когда я потеряю их всех, какой смысл так стараться, если мне суждено потерпеть неудачу? Что бы я ни делал, я могу лишь отсрочить неизбежное.»
Мысли Лита
Его постоянные рыдания прерывались только кашлем.
Рааз подошел к его кровати и прижал его к груди, чтобы успокоить.
— Тебе больно? Хочешь обезболивающее? Пожалуйста, поговори со мной, расскажи мне, что случилось.
Он едва сдерживал слезы, Рааз никогда не видел Лита таким слабым, как физически, так и морально.
Это был первый раз, когда его сын нуждался в его помощи, но Рааз чувствовал себя совершенно бесполезным. Единственное, что он мог сделать, это оставаться сильным перед ним, он не хотел добавлять себя к списку забот Лита.
— Папа, сегодня умер мой единственный настоящий друг.
Флорию задели эти слова, но она промолчала.
Отношения Лита с эволюционировавшим монстром казались глубокими, и он был явно смущен, полагая, что это все еще был второй день нападения.
Прежде чем его мозг смог осознать, что он делает, Лит выпустил все наружу. Рассказав Раазу о том, как они с защитником подрались, когда ему было всего четыре года, как они подружились, когда ему было восемь, после того как он убил Герду, они все больше и больше времени проводили вместе.
Он рассказал ему о том, как защитник научил его хорошо охотиться, обо всех существах, с которыми они вместе сражались, чтобы сохранить лес Траун и их семьи в безопасности, пока Лит не поступил в Академию.
— Когда мы познакомились, он попытался подружиться со мной, я принижал его, рассматривая только как средство для достижения цели. Я воспользовался его добротой, чтобы принести еду к нашему столу и обеспечить безопасность нашей семьи. Когда я понял, что он гораздо больше, чем просто инструмент, я никогда не говорил ему, насколько он важен для меня.
Как это было прекрасно-иметь кого-то, с кем я мог бы разделить свою ношу, кого-то, с кем я мог бы поговорить обо всем, что я должен был держать в секрете от тебя и мамы, чтобы вы не волновались.
Теперь уже слишком поздно, я подвел его в тот единственный раз, когда он нуждался во мне, и теперь он мертв, это все моя вина, он бы не ушел из своего леса, если бы я не рассказал ему об академии.
Он бы не умер, если бы я не был слишком слаб, чтобы спасти его, он никогда не узнает, как я сожалею обо всем плохом, что думал о нем, и как встреча с ним изменила мою жизнь. Все это произошло из-за моей слабости и трусости. Это я должен был умереть.
Лит не мог смириться с тем, что некоторые вещи неизбежны, что жизнь-это не игра, ему нужно было кого-то обвинить, и первым его выбором был он сам.
Все присутствующие были потрясены до глубины души. События, которые Лит считал приятными воспоминаниями, были худшим кошмаром родителей. Он откровенно признался, что снова и снова подвергал свою жизнь риску, показав, что богатство его семьи было построено на куче лжи и костей.
