— Конечно. Мне не помешает небольшой перерыв, — сказала Камила, всё ещё гадая, что это могло значить. Но по взгляду Гилли было видно: речь, скорее всего, шла о её отце.
Когда зазвучали первые ноты могарского аналога менуэта, танцпол оставался пуст. По традиции, гости ждали, пока один из супругов или оба откроют танец.
Лит почувствовал, как Гилли напряглась, когда он положил руку ей на талию — она явно не имела опыта в светских танцах. Девушка двигалась неловко, то и дело наступая ему на ноги.
Хуже всего было то, что она всё время пялилась на его лицо, совсем не следуя за движением. Единственное утешение — при разнице в массе и благодаря броне Пустоты, Лит почти не ощущал боли.
— Ты и правда не можешь ничего сделать для моего отца? — прошептала она спустя некоторое время.
— Для тебя — может быть. Но не для меня, — прорычал он.
— Какая бы цена ни была — я заплачу. Я не хочу, чтобы ты или кто-то другой страдал. Обещаю, мы с мамой никому не расскажем. Просто дай отцу тело. Любое. Пожалуйста. Я просто хочу вернуть папу.
Слёзы подступили к глазам, голос дрогнул. Она видела, как рядом, всего в нескольких шагах, танцуют Локриас и её мать. Он был так близко — и в то же время так далеко. Всякий раз, встречаясь, её надежда оживала — только чтобы снова умереть при расставании.
— Возможно, я и смогу это сделать… но готова ли ты обречь отца на такие муки? — спросил Лит, зная, что значит быть опустошённым внутри.
После смерти брата он бы на всё пошёл, лишь бы вернуть Карла.
— Что ты имеешь в виду?
— Чтобы привязать душу к физическому предмету, нужно огромное количество энергии. Жизненную силу нельзя сотворить из воздуха — иначе моё собственное тело давно бы уже восстановилось. Чтобы дать телу жизнь, нужно забрать её у кого-то другого.
— Тогда возьми мою. Мне плевать, если я не доживу до старости — если придётся жить без отца, — сказала она.
— Правда? А как бы к этому отнеслись твои родители? Что бы они почувствовали, зная, что их дочь пожертвовала жизнью, и они её переживут? — спросил Лит.
— Не знаю. Я с ними это не обсуждала.
— И ещё: ты не подумала, что твоей жизни может не хватить? Проклятые артефакты создаются после множества попыток и жертв. Даже если я добьюсь успеха — не факт, что ты доживёшь, чтобы увидеть результат.
— А если доживёшь — нет гарантии, что я не создам новое живое существо. Или что разум твоего отца не исказится в процессе. Я видел это с Чёрной Звездой. Она запирала души мёртвых и питалась ими — но сама душой не была. Просто тюрьма.
— Но ведь не всегда так, верно? У тебя может получиться. Ты ведь Архимаг, — сказала она с верой, а не с уверенностью.
— Я — не бог, — ответил Лит. — Даже если бы я каким-то образом исполнил твоё желание без жертв, его жизнь была бы мукой. Он не смог бы спать, есть, чувствовать твоё прикосновение.
— Сейчас он свободен от этих проблем, а когда я не нуждаюсь в нём — впадает в сон, который дарует ему покой. Став проклятым предметом, он бы страдал от одиночества по ночам. Со временем это бы свело его с ума.
— Но самое худшее — он оказался бы связан с предметом и не смог бы умереть. Возможно, его присутствие и утешило бы тебя, но что будет, когда ты состаришься и умрёшь? Передашь его детям? Как фамильную реликвию?
— Конечно, нет! — возмутилась она.
— Тогда мне придётся дать твоему отцу новую жизнь только ради того, чтобы ты сама его убила. Я разрушал проклятые предметы и слышал их предсмертные вопли. Это не быстро и не безболезненно. Ты способна на такое?
— Ты и правда хочешь, чтобы и ты, и твой отец прошли через такие страдания? — спросил Лит.
— А нельзя просто сделать его человеком?.. — Гилли сама поняла, насколько глупо звучал вопрос, едва он слетел с губ. — Конечно нельзя. Как ты сказал… ты ведь не бог. Ты не можешь создавать жизнь.
