— Главное, что ты признал свои ошибки, — сказал Лит. — Вопрос в том, сможешь ли ты перебороть свой страх ради отца?
— Я должен, — ответил Трион. — Я в долгу перед отцом. Устал быть паршивой овцой в семье. Им не нужен второй Орпал.
— Мелн, — поправила его Солус.
— Верно. Приятного ужина. — Трион исчез в тени Лита, но настроение осталось мрачным.
Лишь ночной бриз и любовь Солус к сладкому помогли ей справиться с тревогами. Она снова превратилась в голодного тролля, набросившись на печенье.
Лит не мог винить Камилу за её паранойю, но всё равно считал её опасения беспочвенными.
До тех пор, пока дверь не отворилась меньше чем через час, и плачущая Солус, блуждая во сне, не залезла к ним в кровать. Даже через стену Лит находился достаточно близко, чтобы успокоить её, а их связь помогла ей точно определить его местоположение.
«Какого чёрта происходит?» — передала Камила мысленно.
«Без понятия. Такого раньше не было.»
Ситуация становилась всё неловче: Солус забралась под одеяло и устроилась между ними.
К счастью, кровать была достаточно большой, чтобы Лит и Камила смогли немного сдвинуться в стороны и освободить ей место.
Глаза Камилы распахнулись, спина напряглась — она ждала, что нежданная гостья начнёт раздеваться или прыгнет на Лита.
«Солус склонна обниматься во сне. Если вдруг обнимет, не ревнуй — в этом нет ничего особенного,» — сказал Лит, только усилив её тревогу.
Камила стиснула зубы, мобилизовав всю выдержку, которую в неё вбивала Джирни. Ей пришлось подавить множество грубых мыслей и желание хорошенько надрать себе задницу за то, что позволила Солус остаться.
«Прекрасно! У меня в постели другая женщина во время медового месяца, а ты просишь меня не ревновать, если она будет тебя обнимать всю ночь. И ты всерьёз думаешь, что я смогу заснуть, не зная, что она может…»
Но вопреки её ожиданиям, Солус повернулась и обняла Камилу. Уткнулась лицом ей в грудь и прошептала одно слово:
— Мамочка… — и по её щеке скатилась слеза.
Камила почувствовала, как её гнев лопнул, как мыльный пузырь.
«Боги, я совсем забыла, с кем имею дело. Солус и Лит одинаковы. Детство обоих было разрушено травмой, и им пришлось быстро повзрослеть…» — подумала она.
«Когда Лит связался с Солус, она снова стала ребёнком — наивной, чистой, жаждущей любви. Он никогда не обращался с ней плохо, но и не дал той заботы, в которой она нуждалась. Она снова росла в одиночестве, без любви.
Узнав, что Байтра сделала с её матерью, Солус, должно быть, вновь пережила смерть Трейна у неё на глазах. Её нехватка любви глубока, но теперь она слишком взрослая, чтобы просить ласки у Рааза и Элины. Но во сне она честна.
Она уже теряла родителей. А теперь боится потерять Рааза…»
— Тш-ш-ш, — прошептала Камила, поглаживая её по голове. — Мамочка рядом. Это был просто плохой сон.
Солус пробормотала что-то невнятное и перестала плакать. Спустя несколько минут её дыхание выровнялось — она уснула, всё ещё крепко прижимаясь к Камиле.
«Спасибо», — мысленно сказал Лит, придвигаясь ближе.
«Не за что», — вздохнула она. — «Считай, это репетиция на тот случай, если наши дети однажды прибегут к нам ночью с кошмарами.»
— Папа? — пробормотала Солус, почувствовав знакомое присутствие рядом.
В её сознании всплывал образ ночи, когда она спала с родителями. Это происходило всякий раз, когда у Эльфин был плохой сон или когда она просто чувствовала себя одинокой.
— Ты уже большая девочка, Элфи. Тебе целых пять лет. Мамочка и папочка хотят пообниматься, — сказал Трейн, используя условный код для занятия любовью.
— Можете обнимать меня с мамой, а я — вас, — умоляла Эльфин, глядя на него своими большими глазами, пока Менадион в спешке одевалась у неё за спиной.
Трейн тяжело вздохнул, мысленно прокляв богов за то, что они не наделили детей способностью спать всю ночь или хотя бы понимать намёки.
— Эльфин, когда взрослые обнимаются, им нужно побыть наедине, — объяснил он.
