— Лит не убивал меня — это сделал безумец. В камень меня тоже превратил не он. Всё случилось потому, что мама так зациклилась на мести, что бросила меня посреди глуши, не сказав об этом ни одному из наших друзей!
— Потому что она не доверяла ни тебе, ни Малышке. Видя, насколько ты зашорена и к чему готова ради своей цели, я могу сказать только одно — мама была права!
На самом деле Менадион просто перенесла Башню к гейзеру маны, о котором никто не знал, чтобы обезопасить её в случае, если Байтра вернётся, пока её не будет. Кроме того, Менадион не могла обратиться за помощью ни к одному из магов с белым ядром, потому что тогда они оба находились на Джиэре и амулеты связи были вне зоны действия.
Но Солус об этом не знала.
Сильвервинг опустила взгляд, не в силах возразить словам Эльфин.
Теперь она вспоминала, как исчез отпечаток Менадион из Башни, оставив её одну в умирающем каменном теле. Солус рыдала, вцепившись в голову, пока перед глазами проносились сцены прошлого.
Она помнила, как часами оплакивала смерть матери, прежде чем нашла в себе силы переместиться к гейзерам, где раньше встречалась с Малышкой или тётей Локой. Помнила, как с каждым варпом Башня становилась слабее.
Оставшись одна и в отчаянии, Эльфин вернулась в Траунский лес — тайное место Менадион времён её юности. Неделями она скиталась по Могару, пока не растеряла силы даже на варп.
Те же чувства отчаяния вновь захлестнули её, ведь теперь, без хозяина, Башня с каждой секундой становилась слабее, лишь бы не дать растрескавшейся жизненной силе и мана-ядру погибнуть.
Сильвервинг ошибочно приняла её реакцию за шок от освобождения из рабского заклятия. Она уже не раз видела нечто подобное.
Рабские заклинания не требовали промывания мозгов, поэтому хозяева не утруждали себя построением отношений с жертвами — они просто отдавали приказы.
Жертва могла делать и говорить всё, что угодно хозяину, но её разум оставался нетронутым запретной магией — и помнил все унижения и мерзкие команды, которые ей приходилось выполнять.
Эльфин, возможно, действительно была способна убить Верхена теми же заклинаниями, что готовила для его защиты — и всё же Сильвервинг всё равно сплела пару собственных, на всякий случай.
На мгновение Флория испугалась, что в словах Сильвервинг может быть доля правды, ведь Квилла вела себя так же, когда её освободили от кольца подчинения Налир. Но стоило взглянуть в глаза Солус — и все сомнения исчезли.
Квилла тогда была полна раскаяния, стыда и боли, в то время как Солус сейчас боялась чего-то такого, чего никто кроме неё не мог видеть.
Когда видения прошли, ноги Солус всё ещё не держали её.
— Поможешь мне встать? Кажется, я не справлюсь сама, — она подняла руки к Литу с улыбкой.
Внутри Солус чувствовала пустоту и одиночество, но несмотря на это — была счастлива. Впервые она могла чувствовать свои собственные эмоции без влияния Лита, и когда он взял её на руки и усадил на стул, Солус поняла — радость, которую вызвал этот жест, была чистой.
Сознание было ясным как никогда, и она могла думать как самостоятельная личность, заботясь только о том, что действительно для неё важно.
— Ты довольна? Я остаюсь здесь, — сказала Солус.
— Что? — разум Сильвервинг застыл в растерянности.
— У нас была сделка. Я выполнила свою часть — теперь твоя очередь. Уходи.
— Пожалуйста, подумай ещё. Моё предложение остаётся в силе. Я могу помочь тебе восстановить воспоминания и подпитывать тебя лучше, чем Верхен когда-либо мог. Я бы дала тебе полную свободу, — сказала Первый Магус.
— Свободу делать что? Посещать места, которые мне не интересны, и встречаться с людьми, которых я не видела веками? — парировала Солус. — Даже если бы я тебе доверяла, а я не доверяю, моя жизнь здесь.
— У меня есть семья, друзья и партнёр, который действительно слушает, когда я говорю. Что ты можешь мне предложить, кроме теней прошлого? Ты говоришь о свободе, но спорю, что не позволила бы мне вернуться сюда, даже если бы я этого захотела.
