— Их недостаток интеллекта и огромное количество ресурсов, которые потребуют Трабл и Раптор, делают простого голема непригодным для этой задачи. Разве не существует другого решения, бабушка? — спросил Лит.
— Есть, но я не расскажу его тебе, пока ты не станешь частью моего гнезда, — с широкой улыбкой ответила Саларк. — Я милая и щедрая, но не глупая.
Она потрепала его по волосам и вернулась к своим бумагам.
[А что, если она имела в виду функцию памяти кристаллов?] — задумалась Солус. — [Мы ведь видели, как кристалл орочьего шамана и Куб Хранения Заклинаний сохраняют определённый объём знаний и даже частицу воли.]
— Бабушка, если я изучу этот кристалл, это поможет мне с проектом? — Лит вызвал в центр комнаты фиолетовый самоцвет орка, показывая Хранительнице устройство отслеживания Мастера и все собранные ими данные.
Она могла использовать любую из них, чтобы Пробудиться, но ни одна не раскрывала её истинного потенциала. Именно поэтому последние месяцы беременности она потратила на то, чтобы понять принципы каждой из техник и создать свою собственную.
Сотни Пробуждённых учеников и блестящий ум Севенуса Хистара — проклятого предмета, служившего сердцем и директором Золотого Грифона, — помогли ей в этом.
— Ты уверена, что хочешь это сделать? — спросил Джакра, пока Труда кормила грудью младенца.
Вид женщины из его кошмаров, прижимающей новорождённого к обнажённой груди и стойко переносящей болезненные укусики Валерона, который то и дело менял форму, сбивал его с толку.
Будучи наполовину человеком, наполовину Императорским Зверем, ребёнок, казалось, не понимал, что нужно сосать, а не клевать.
Джакра не мог забыть того, что Труда и Золотой Грифон с ним сделали. Месяцы издевательств преследовали его. Но видеть её доброй матерью, заботящейся о сыне, растапливало его сердце.
Что-то в этой сцене вызывало у него желание забыть прошлое, сесть рядом и обнять мать и дитя.
Но это длилось лишь миг, прежде чем тело отвергло идею, а разум последовал за ним.
— Да, я уверена, — кивнула Труда. — Я наконец убедилась, что жизненная сила Валерона стабильна. Он вне опасности, а Несокрушимый Массив сделал меня бессмертной. Я больше не могу откладывать Пробуждение.
— Даже если ты не умрёшь, ты можешь сойти с ума! — возразил Джакра. — У тебя радужное ядро, какого не было ни у кого. Когда оно уменьшится до ярко-синего, избыточная энергия разорвёт тебя на части!
— Если процесс затянется, ты можешь сойти с ума от боли и оставить после себя только пустую оболочку!
— По крайней мере, даже без разума моё тело всё равно будет вырабатывать молоко для ребёнка, — вздрогнула Труда, когда Валерон снова сменил форму, пытаясь сосать быстрее.
У неё была масса и прочная кожа грифона в человеческом обличии, но всё равно это было больно.
— Боги, как же хочется научить его сохранять человеческую форму. Между клювом и когтями я чувствую себя подушкой для иголок! — покачала она сына, пытаясь его успокоить.
— Ни одна из наших рас не предназначена для грудного вскармливания — мы ведь рождаемся из яиц, — заметил Джакра. — И к тому же, Валерон — первый в своём роде, и мы понятия не имеем, как… Кстати, как мы его называем?
— Бахамут, — ответила Труда. Это слово происходило от драконизированной версии названия Бегемота, одного из видов грифонов.
— Как себя ведут Бахамуты… Боги, ты правда всё предусмотрела, — Джакра прослезился от той заботы, с которой Труда подошла к тому, чтобы их сын не забыл ни одну из своих корней.
Его чувства к ней и его страх перед ней терзали его душу всякий раз, когда они проводили вместе слишком много времени.
— У меня было много времени на размышления, — она передала ему младенца, прикрывшись. — Позаботься о Валероне, если я не вернусь. Я хочу, чтобы он знал: пусть мы и были вместе недолго, но его мама любила его всем сердцем.
Она взяла Меч Артана и вошла в кабинет директора — сердце Золотого Грифона.
