Возможности.
Поговорим о возможностях.
Представьте на секунду, что жизнь — это игра с возможностью сохраняться. Что-то бы поменялось в таком случае?
Ответ — нет.
Причина этого в том, что такая возможность была бы доступна только тем, кто может выбирать путь в своей жизни. Для тех же, кто этим обделен, это бессмысленно.
Так что сожалеть не о чем. Следует принять жизнь такой, какая она есть, пусть это и тяжело.
Да и в любом случае, уже поздно думать о том, что все могло сложиться по-другому. Жизнь — дорога с односторонним движением и вернуться к предыдущей развилке никак не выйдет. Поэтому о возможностях и говорить не стоит.
Войны, нищета, дискриминация — столько всего может вызвать чувство вины. Или вот еще пример: искать работу, но отказываться от предложений. Вполне обычное явление, чем меньше денег будет оставаться в кошельке, тем сильнее будет чувство голода.
Есть ли такое место, где можно найти правду? Наверно, нет, то, что в этом мире называют правдой, на самом деле ей не является. А раз так, то не стоит сожалеть, если пришлось от чего-то отказаться ради собственного блага. Однажды все будет хорошо. Так оно обычно и бывает.
Кроме того, потери тоже несут в себе некое очарование. Даже если в вашей жизни больше не будет покоя, постоянства или неопределенности. Принять все таким, какое оно есть — вот верное решение.
Уверен, однажды вы вспомните обо всем, что потеряли и подумаете об этом, как о неком сокровище. Это чувство будет подобно тихой радости от того, что вы пьете саке в одиночестве.
Какое поганое утро…
На небе не было ни облачка и в окно слегка бил холодный ветер. Можно было расслабиться и отгородится от всяческих искушений.
Серьезно, какое поганое утро…
Сегодня был понедельник, вчера мы вернулись с экскурсии. Понедельник, как известно — день тяжелый. Выгнав себя из постели, я вяло поплелся в ванную, где кое-как разлепил глаза и посмотрел в зеркало. Мое отражение тоже таращилось в ответ.
…ничего нового.
Это что-то вроде моей особенности, не меняться ни от чего, например, от погоды. Отражение всем своим видом выражало мои тревоги: нежелание выходить из дома, нежелание идти в школу, желание вернуться обратно, как только выйду за дверь.
И все-таки, что-то отличалось. Вода сегодня была холоднее. Ноябрь как раз закончился, и зима вступила в свои права. До Нового года оставался всего месяц.
Мои родители ушли на работу пораньше, чтобы избежать утреннего часа пик. Обычно зимой люди приходят либо вовремя, либо немного опаздывают. Ну, взрослых тоже можно понять, кто же захочет вылезать на холод из теплой постельки. Но, так или иначе, работать-то надо. У большинства есть причины, чтобы вставать утром и ползти на работу. Конечно, есть и те, кто делает так только потому, что таковы общественные устои, но прежде чем влиться в поток, они убедились, что иного выхода нет.
Другими словами, люди что-то делают только тогда, когда для них есть какая-то выгода, а риски минимальны.
Могло показаться, что мое отражение в зеркале ничем не отличалось от отражения любого другого человека. Разница была лишь в глазах. Таких гнилых глаз ни в одной другой школе не найти.
Но именно это делало меня самим собой. Именно это делало меня Хикигаей Хатиманом.
Удовлетворившись тем, что нисколько не изменился, я вышел из ванной.
В гостиной Комати не обнаружилось, и я проследовал на кухню, где, как оказалось, она томилась перед чайником. Как я и говорил, родители уже ушли, а значит, завтрак был готов, и нам оставалось только заварить чай.
Вода закипела, и я повалился на стул. Должно быть, отреагировав на скрип его ножек, Комати подняла голову.
— Братик, доброе утро!
— Доброе…
— Сегодня ты не такой квелый, как обычно по утрам.
Квелый? Обычно? Что, серьезно? Ладно, сам знаю, что так оно и есть. И не потому, что у меня низкое давление по утрам, а от того, что делать ничего не хочется. Так что, она права, сегодня я и в самом деле чувствую себя иначе, чем обычно.
— Все потому, что я как следует умылся.
— Мне казалось, ты каждое утро так делаешь.
— Сегодня вода была холоднее. И хватит болтать, заканчивай завтракать и вали в школу.
— Нуу.
Держа чашку чая, она прошла к своему стулу, шлепая сандалиями. Ага, в нашем доме предпочитают заваривать обычный чай, а не пить, например, Аятаку. А раз уж пришла зима, в утреннем меню появилось и горячее. В самый раз, ведь скоро придется выходить. Я прям, чувствую в этом супе материнскую любовь.
Однако есть слишком горячее не по мне. А пока я старательно дул, Комати, сидевшая напротив, не отрывала от меня взгляд.
— Братик…
— Что?
Она явно хотела что-то спросить.
— Что-то случилось?
— Нет. Ты же знаешь, в моей жизни вообще редко что-то случается. Хотя, иногда даже что-то плохое может обернуться благом. Нужно только хорошенько об этом подумать. Представь, например, как хронически больной внезапно выздоравливает. Может, это и звучит парадоксально, но «ничего не случилось» еще хуже, чем «случилось что-то плохое».
В ответ на мои рассуждения, Комати только удивленно заморгала.
— И что именно случилось?
Как спокойно она отреагировала. Абсолютно нормальный вопрос. А мне казалось, что после всех глупостей, что я наговорил, она попытается понять, к чему это я. А ведь так старался, придумывал… Да, понедельник — день тяжелый.
— Как я и сказал — ничего.
Дабы не развивать тему дальше, я быстро схватил яичный желток и принялся жевать. Интересно, желток относится к японской кухне, или же к западной?
Комати это нисколько не смутило, она отодвинула свою тарелку и впилась в меня взглядом.
— Ну? Мабешибу изображаешь?
Или нет, это рисовый монстр Паппу? Очень может быть, завтрак, все-таки. Не Вялую Панду, же она пародирует, Комати совсем не такая. Вот и сейчас, когда она навалилась на стол, глядя на меня, это нереально мило!
— Братик, ты всегда несешь какую-то чушь, но когда тебя что-то беспокоит, я совсем перестаю тебя понимать.
— Как скажешь…
Ну конечно, все я делаю не так. Хотя если взглянуть со стороны, может, так оно и есть и меня трудно понять. Но изучать особенности моего поведения в зависимости от настроения, это уже ни в какие ворота не лезет.
— Видишь ли…
Комати потыкала палочками салат, а затем принялась катать помидор, словно пользуясь моментом, чтобы обдумать какую-то мысль. Я догадывался, о чем она хочет спросить, в конце концов, не первый год вместе живем. Наконец, она отложила палочки.
— Что-то случилось с Юи или Юкиноситой?
Слушая ее, я продолжал молча жевать. Некрасиво разговаривать во время еды, уж это в меня вбили надежно. Сначала следует все прожевать, и допить суп мисо.
— Они тебе что-то сказали?
— Нет. Они не из тех, кто не умеет хранить секреты, я думаю, ты и сам это знаешь.
Крыть было нечем. Что Юигахама, что Юкиносита готовы критически порассуждать по любому поводу, но они не станут сплетничать с чьей-то там сестрой.
— Просто мне показалось, что тебя что-то тяготит.
Объяснившись, она замолчала в ожидании моего ответа. Так оно и бывает, кода живешь вместе. С полуслова начинаешь понимать, что у человека на душе, будь то хорошее или плохое. Иногда это мешает и хочется, чтобы твои мысли оставались при тебе.
— Понимаю…
Ответив, просто чтобы не молчать, я покосился на настенные часы и вернулся к еде. Комати последовала моему примеру.
-Жуй нормально, а то подавишься.
Разгадав мои намерения, она и не думала прекращать разговор. Кажется, ей внезапно что-то пришло на ум.
— Что-то подобное уже случалось?
— Случалось?
Так я и думал. Она намекает на тот случай в июне. Кстати, тогда Комати поступила похожим образом. Ну а я, да, еще раз скажу, я не изменился. Ничуть.
Комати взялась за свою чашку, словно желая согреть руки. А ведь чаинка не всплыла[, мне хорошо видно.
— Мне кажется, что теперь все как-то иначе.
— Еще бы, люди же меняются. Например, даже в таких мелочах, как мелодия звонка на мобильниках. Дай людям пять или семь лет и они…
— Поняла я, поняла…
Комати улыбнулась и поставила чашку на стол, признавая, что я ее раскусил.
— Так что ты натворил?
— Ты так говоришь, словно уже признала меня виновным.
На это она уже не отреагировала, молча глядя на меня, давая понять, что глупых комментариев больше не надо. Я же старался смотреть куда-нибудь в сторону.
— Ничего не случилось. Совсем ничего.
Комати снова вздохнула.
— Даже если ты сам не понимаешь этого, всегда есть вероятность, что ты что-то натворил. Ладно, расскажи хоть что-то, а дальше само пойдет.
— Так ты говоришь…
Я ненадолго задумался. Конечно, вернувшись из Киото, я обдумал свои действия. Спрашивал себя, не сделал ли что-то не так и не повлекут ли мои поступки за собой каких-то проблем. Нужно же отвечать за то, что сделал.
В результате, единственное, что приходил мне на ум, было то, что принятое мной решение было наиболее безопасным. Учитывая, насколько я был ограничен в возможностях, все могло разрешиться иначе. Ну, а так, худшего удалось избежать и мы даже справились с еще одной просьбой, убив тем самым двух зайцев. Хорошо это или плохо — вопрос дискуссионный, но, что сделано — то сделано. А Комати об этом знать не следует. Я знаю, что к чему, и этого достаточно.
— А, нет, ничего.
Пожав плечами, я дал понять, что разговор окончен, и принялся за еду. А она так и не отставала.
— Да ладно, говори уже, что случилось?
Комати положила голову на руки и широко улыбнулась. Не стоило обманываться, эта ее поза говорила о том, что уйти от объяснений не удастся. Меня буквально загоняли в угол. В иной ситуации я бы отшутился или перевел бы разговор на какую-то другую тему. Но сейчас такие фокусы не пройдут, она видит перед собой цель и ни перед чем не уступит, чтобы достичь ее. И если я буду весь себя как обычно в таких ситуациях, это только все усугубит.
— Достала, честное слово, хватит.
— …
Комати на секунду лишилась дара речи, и ее плечи затряслись, но, быстро совладав с собой, она тут же наехала на меня в ответ.
— Можно бы и повежлевее.
— Я всегда так говорю, а вот ты лезешь не в свое дело.
На самом деле, я не так хотел ответить, но слово не воробей… То же верно и для любого другого случая, что сделано — не вернешь.
Нахмурившись, она еще побуравила меня взглядом, но все же отвернулась к столу.
— Как скажешь, больше спрашивать не буду.
— Вот и славно.
Больше мы ни о чем не говорили, продолжив завтракать в тишине. Казалось, что время едва ползет или вовсе застыло. Допив свой суп мисо, Комати встала и быстро сложила посуду в раковину, затем, не глядя на меня, пошла к выходу.
— Я пойду. Не забудь закрыть дверь.
— Хорошо.
Одновременно с моим ответом хлопнула дверь, но я услышал, как она сказала сама себе.
— Что-то произошло…
Оставшись в одиночестве, я взялся за свой чай, пусть тот успел остыть и был едва теплым. Давно я не видел Комати такой, надеюсь, я не сильно ее разозлил… теперь буду волноваться. Она не из тех, кто быстро выходит из себя, но если уж такое случилось, то это надолго. А тут еще и возраст накладывается. Пусть она и моя сестра, я не берусь загадывать, что будет, когда она вернется вечером домой. Да уж, выстраивать отношения так сложно...
* * *
Дорога к школе была окрашена в осенние цвета. Опавшие листья полностью закрыли собой велосипедную дорожку на улице Ханамигава, а с моря дул ветер, выдавливая последние остатки летнего тепла.
Чувство, что время года меняется, витало где-то на уровне подсознания. А вот когда уходит лето, такого ощущения нет, осень сразу вступает в свои права. Зима же подкрадывалась незаметно, давая шанс рассмотреть изменения детально.
Что делают
соседи, когда
осень уходит?
Вот и хайку сложилось.
Меланхолия этого времени года вполне могла привести к тому, что люди начинали задумываться о соседях, чтобы справиться с собственным одиночеством. Другими словами, за заботой о других лежит забота о себе.
Можно назвать отражение в зеркале посторонним человеком, но это будет самообман. Зеркало — прекрасный фильтр, оставляющий человека таким, какой он есть.
Интересуясь делами других, люди подспудно сравнивают ответ с собой, создавая, своего рода, меру благополучия. Но это путь в никуда. Единственный способ оставаться честным с самим собой — отделиться от окружения.
Велосипед служил мне не первый год и давно поскрипывал при движении, но меня это не слишком волновало. Ездит и ладно. А не слишком налегая на педали, я как раз успею к началу занятий, придя под самый звонок.
На парковке для велосипедов было людно, ученики толпой валили к входу в школу и я последовал их примеру. Вообще, когда со мной никого нет, я хожу довольно быстро. Мог бы даже представлять Японию в спортивной ходьбе на Олимпийских играх. Что, не верите?
Главный вход тоже не привнес ничего нового. От дверей до лестницы все радостно приветствовали друг друга. Только-только завершилась экскурсия, и нужно было срочно поделиться впечатлениями, прежде чем придется вернуться к повседневной жизни. Мой класс исключением не был.
Протиснувшись к своему месту, я выдвинул стул и уселся, ожидая начала занятий. Вот только глаза и уши не заставишь отключиться и не воспринимать окружающих. Раз на меня внимания не обращают, значит, о моем ложном признании никто не узнал. Впрочем, иначе и быть не могло. Нет того человека, кто стал бы распространять об этом сплетни. Ни Тобе, ни Эбина, ни Хаяма не будут в восторге, если эта история всплывет на поверхность и болтать не станут. А в остальном, атмосфера в классе даже стал чуть лучше, народ укрепил свою дружбу в ходе поездки. А может причина не в этом. Поездка в Киото всегда была одной из самых ярких страниц в жизни любого школьника. И теперь, по ее окончании, не могло не остаться каких-то следов. К тому же, ноябрь пролетел, словно его и не было, а уже через пару недель наступят зимние каникулы, затем Новый год, а там и февраль не за горами, в котором дней меньше чем в любом другом месяце. Ну а после марта нас ждут весенние каникулы и конец учебного года. Другими словами, в нынешнем составе класс пробудет всего три месяца. Поэтому они и дорожили каждой минутой, проведенной вместе.
Но, что именно они хотели сохранить? Друзей? Нет, не думаю. Они хотели сохранить себя, свою юность. Считайте это своего рода нарциссизмом.
Собирая информация, анализируя ее и делая выводы, я уже выдохся. Всего-то первый день после выходных. Чтобы хоть как-то взбодриться, я покрутил головой. Все те же лица вокруг, все те же занятия. Вот Кавасаки, как обычно смотрит в окно. Кажется, чем-то взволнована, но не подает виду, сохраняя обычное суровое выражение на лице.
Чуть в стороне от нее девчонки разглядывали фотографии с экскурсии. Они были в группе с Сагами, которая, пожалуй, единственная, кто ничуть не изменилась. Но это не мое дело, я уж точно не хочу с ней больше пересекаться. Никаких оскорблений от нее в мой адрес не следовало — и на том спасибо. Но не только ее компания делилась впечатлениями. Многие в классе занимались тем же. Сейчас они все обсудят, сохранят лучшие моменты в памяти, а когда-нибудь в будущем достанут фотографии, но впечатления будут уже совсем другими. Конечно, это относится не только к нашей экскурсии, первое впечатление всегда остается особенным. Думаю, в классе были те, кто понимал это, пусть они и поддерживали всеобщую радость.
Я продолжил разминать шею, попутно разглядывая класс. Да, ничего не поменялось.
— Слушайте сюда, мы же по ветке Кейё возвращались в Тибу, да? Так вот, они там все к рождеству подготовили, я аще в шоке был, показалось, что рекламщики Дисней Ленда совсем с ума посходили!
Тобе все такой же энергичный, как и до поездки и также лохматит себе прическу.
— О, эти могут, да!
Оока и Ямато, конечно же, не отстают
— Дисней Ленд, ха…
Миура наматывала локоны на пальцы. Будь она из тех, кто ждет диснеевского принца, это сделало бы ее чуть ближе к обычной школьнице.
— Самое время…
К ним присоединился Хаяма, а за ним и Юигахама, приложившая палец ко лбу, словно что-то вспоминая.
— Я слышала, они запустили новый аттракцион.
— Это который? Их там столько, что сложно понять. Тот, что сверху или снизу?
— Эбина, хватит.
Эбина получила подзатыльник от Миуры, но только улыбнулась. Ничего не поменялось. Вот и хорошо, мне даже стало чуть легче. А они получили то, к чему стремились — стабильность без потрясений. Может быть, однажды весь их мирок сгниет, может быть, он уже распадается на части. Но ни Хаяма, ни Эбина не пытались как-то на это повлиять.
Наверно, это было правильно. Если они решили, что все должно оставаться по-прежнему, то и вести себя следует должным образом. Я, разумеется, буду далек от этого. В итоге, я слишком долго не отводил от них взгляд и натолкнулся на Юигахаму.
— …
— …
Мы задержались друг на друге всего пару секунд, но это было гораздо больше, чем следовало. Отвернувшись, я подложил под голову левую руку и развалился на столе, прикрыв глаза. Жаль, уши так просто не заткнешь.
— Типа, мы все пайдем в Дисней Ленд, да!
— Пойдем?
— Да!
Ни о чем серьезном они не говорили, но компания Хаямы была верна себе. Вскоре к их голосам присоединился и смех Юигахамы. Но, серьезно, абсолютно никакого смысла в их разговорах нет. Я надеюсь, они не плывут по течению, и не разговаривают только чтобы не молчать. Кто знает, не пытаются ли они любой ценой уйти от проблемы и не изображают ли прежнюю дружбу.
Но иметь друзей не так уж и плохо, если можешь на них положиться. Они поддерживают отношения несмотря ни на что, да и со стороны их компания выглядит красиво.
Формула успеха предельно проста. Хорошие отношения равны сумме производимого впечатления, умения притворятся и умения прикрыть друг друга. Если, конечно, математические способности меня не подводят. Но в формулах было что-то прекрасное, была некая правда, они не врали и давали истинный результат. Нет, такие мысли делают меня похожим на какого-то фрика от науки.
Размышляя о разных бесполезных вещах, я приоткрыл глаза, чтобы проверить время. До звонка оставалось совсем немного. Вдруг дверь немого отодвинулась и в класс осторожно заглянул Тоцука. Удостоверившись, что учителя еще нет, он вошел и тоже посмотрел на часы.
— Ух, успел.
Тоцука выдохнул и принялся пробираться к себе, по пути приветствуя одноклассников. На полпути он заметил, что я смотрю на него и повернул ко мне. Может покажется странным, что я смотрел, но задам встречный вопрос: а кто этого не делал?
Тоцука еще не отдышался, и лицо его было красным, видимо, из-за утренней тренировки.
— Доброе утро, Хатиман.
— …доброе.
Я откашлялся и поприветствовал его. Но Тоцука смотрел на меня как-то странно, даже руки он держал так, словно не знал, куда их деть.
— …
— Что-то не так?
В ответ на мой вопрос, Тоцука улыбнулся и замахал руками.
— Нет, ничего, просто я рад, что с тобой все в порядке.
— …
Я выгляжу так, что это вызывает подозрения? Но сам я этого не замечаю, а значит не стоит и думать.
— Да, в порядке. У тебя была утренняя тренировка?
— Да, я увлекся и чуть не пропустил начало урока. А ты еще не восстановился после поездки?
Покопавшись в памяти, я решил, что Тоцука говорит о возвращении из Киото на поезде, которое я полностью проспал. Если точнее, то я был в полудреме, да и настроение было ни к черту, и я решил не грузить этим Тоцуку. Он же должен видеть только крутого Хикигаю Хатимана и никак иначе.
— Нет, все хорошо.
— Тогда ладно.
Одновременно с его ответом раздался звонок и Тоцука ушел на своем место. Да я и в правду не слишком устал от поездки. А вот именно сейчас, силы стремительно тают.
* * *
Уроки шли своим чередом, и мое тело начало наливаться тяжестью. По привычке я начал считать, сколько времени осталось до конца занятий. Последним пунктом в сегодняшнем расписании был классный час и с его окончанием…
Отсчет закончился.
Подобрав свою сумку, в которой все равно не был ничего важного, я встал со своего места. Мои одноклассники быстро покидали комнату, направляясь, кто в клуб, а кто домой. Казалось, что в спину мне впилось немало взглядом, которые я обрубил, закрыв за собой дверь.
В коридоре стало чуть легче. Повсюду туда-сюда сновали ученики, не останавливаясь ни на секунду. Я двинулся вдоль дальней стены, чтобы на меня не падали лучи солнца. Оказалось, что еще не все классные часы закончены, этажом ниже было уже не так людно. Никто не попался мне на встречу, и никто не спросил, что я собираюсь делать.
Сейчас я переобуюсь, возьму свой велосипед и безо всяких приключений приеду домой. Хотя, это будет не совсем правильно…
Я же ничуть не изменился.
А раз так, то почему я должен поступать как-то иначе, чем прежде?
Пока я стоял у входа и размышлял, мне на глаза попался аппарат с напитками.
Пожалуй, стоит притормозить. Я обзавелся банкой кофе, но конечно, не от Аятаки.
— Наверняка горькая окажется…
Выпив в один присест, я выбросил опустевшую банку в урну. Горький привкус висел во рту, не собираясь отступать. Ноги не шли, но я заставил себя двинуться, выбрав, однако, другой путь к клубной комнате, нежели обычно. Так, вздыхая и думая о разных неприятных вещах, я и оказался перед дверью клуба. Изнутри доносились голоса. Не могу сказать, о чем именно они говорили, но то, что все уже собрались, было предельно ясно.
Одним движением я распахнул дверь, и голоса тут же утихли.
— …
Юкиносита и Юигахама удивленно смотрели на меня. Очевидно, не ждали, что я сегодня приду. В чем-то они правы, желания приходить у меня было совсем немного. Но у человека, пинаемого со всех сторон, появляется своего рода упрямство. И вот оно-то и не позволил мне сегодня прогулять. Не идти в разрез со своим прошлым, своими поступками и своими убеждениями — вот что оно мне говорило.
Кивнув им в знак приветствия, я уселся на свое обычное место и достал из сумки книжку. Я начал читать ее перед экскурсией и с тех пор закладка не сдвинулась ни на страницу. И только теперь время, словно застывшее с моим появлением, наконец, оттаяло.
На столе были разложены печенье и шоколад, а рядом с ними стояли две чашки. Комнату буквально переполняли теплота и уют. И с каждой секундой их становилось все меньше и меньше.
Юкиносита не отрывала от меня взгляд с самого моего появления.
— Все-таки пришел.
— Ага, как видишь.
Я безразлично ответил и перевернул страницу, прочитав от силы половину. Юкиносита же не стала продолжать разговор. Юигахама последовала ее примеру, только поглядывая на меня и периодически делая глоток чая. Но атмосфера установилась совсем унылая. Меня словно молча спрашивали, зачем я пришел.
Устроившись поудобнее, я листал страницы одну за другой. Так оно и будет продолжаться, скоро начну считать страницы, оставшиеся до конца книги и время, оставшееся до того, как все разойдутся.
В установившейся тишине было едва слышно, как кто-то откашлялся, кто-то оправил одежду, и кто-то принялся ерзать. Даже тиканье секундной стрелки перебивало эти звуки. И, словно дождавшись чего-то, Юигахама заговорила.
— Эм, все ведут себя, словно ничего не было… ну, все…
Надолго ее не хватило, и на полуфразе она принялась мямлить, словно решив, что лучше было промолчать. Но было поздно, мы с Юкиноситой уже смотрели на нее. Под «всеми» она, должно быть, имела в виду Тобе, Хаяму, Эбину и, пожалуй, Миуру. Но так оно есть, отношения в их компании ничуть не изменились, это было видно с первого взгляда.
— Ну да, вроде как, все у них в порядке.
Не подумайте, что я горжусь своим поступком. Как ни крути, это было едва ли не худшее, что можно было сделать. Конечно, за исключением того, что именно меня это спасло. Буду считать, что таково мое мнение и это хорошо.
— Хорошо, если так.
Юкиносита аккуратно придерживала свою чашку, но ее взгляд, направленный в одну точку, выдавал ее истинные мысли.
То, что все хоть как-то заговорили, воодушевило Юигахаму.
— Я сначала немного испугалась, но потом оказалось, что все в порядке и беспокоиться не стоит…
По ее лицу тут же пробежала тень, и она снова умолкла, не договорив.
— Только я так и не могу узнать, о чем они думают на самом деле…
О ком именно она говорит? Такое ощущение, что не только о Хаяме и его поклонницах.
Видя, что от меня какой-то реакции ждать не следует, Юкиносита сама ответила Юигахаме.
— Это в порядке вещей. Откуда нам знать, что творится в чьей-то душе?
Юигахама окончательно стушевалась и принялась вертеть в руках уже остывшую чашку.
— Знай мы о чем думают другие, это не означало бы, что мы их понимаем.
Юкиносита перестала пялиться в одну точку и сделала глоток чая, тоже уже остывшего. Затем она аккуратно поставила чашку на стол, сделав это абсолютно бесшумно, словно одна вероятность бряканья бесила ее.
— Это, конечно, так…
Добавить нечего, Юкиносита все верно сказала, я бы сам не смог выразить свои мысли лучше.
— Вот и не стоит беспокоиться. Ведем себя как обычно, и все будет путем.
Если мы хотим, чтобы все осталось по-прежнему, то сами должны подать пример. Дружба вещь очень хрупкая и на нее можно повлиять как изнутри, так и извне.
Юигахама обдумала мои слова и медленно протянула.
— Да, как обычно…
Она покивала, не выглядя сколь-нибудь убежденной. И я тоже кивнул. Вот и договорились. Нет, я договорился. А вот Юкиносита никак не показала, что согласна с нами.
— Как обычно? Путем? Разве что для тебя.
— … ну да.
— Ничего не изменится, да?
Мне казалось, я сразу так и сказал. Вот только в ее интерпретации за теми же словами скрывался совсем другой смысл. В нем не было того спокойствия, что я в них вкладывал.
— Ты… ну…
Юкиносита металась от одной мысли к другой, не находя нужных слов. А, понимаю, она хочет продолжить один разговор. Тогда не решилась сказать и пытается закончить сейчас. Ладно, посмотрим, что из этого выйдет.
Юкиносита помяла юбку, передернула плечами и, кажется, решилась, но и на этот раз разговор остался незаконченным.
— Юкинон, ты… ну, понимаешь…
Юигахама резко поставила чашку на стол и перебила ее, решив, что некоторые вещи говорить не следует. Тем не менее, это лишь отсрочка неизбежного. Она ведет себя, словно узнала чей-то секрет и теперь делает вид, что ей ничего не известно.
Переводить тему на что-то еще было бессмысленно, и в комнате опять повисла тишина. На сей раз ее нарушил стук в дверь. Мы повернулись на него, но промолчали. Стук повторился.
— Входите.
Я проявил инициативу и дверь распахнулась.
— День добрый!
Приветствуя, к нам присоединилась учительница Хирацука.
