Выпускной прошел согласно плану, а когда мы закончили убираться успело стемнеть. Покинув опустевший спортзал, мы перешли в главный корпус школы.
Здесь собралась не слишком большая компания, только те, кто имел непосредственное отношение к организации. Ученический совет в полном составе, Юкиносита, несколько помощников из клубов, Юигахама, учительница Хирацука, представители родительского комитета и я.
Это было быстрое и скромное поздравление всех причастных. Признание наших заслуг и вклада, внесенного в общее дело.
Мы окружили длинный стол, уставленный подвернувшимися под руку напитками и закусками. Иссики встала во главе и окинула взглядом собравшихся, проверяя все ли готовы. Затем она пихнула локтем стоявшую рядом Юкиноситу.
— Юкино, скажешь что-нибудь?
— Я..? — Смешалась Юкиносита.
Иссики молча кивнула, все своим видом показывая, что пора завязывать с формальностями. Они еще некоторое время переглядывались, а затем Юкиносита уступила.
— Хорошо, позвольте мне сказать пару слов… — Начала говорить Юкиносита, при этом хмурясь и подойдя чуть ближе к столу. — Мы сумели успешно завершить выпускной благодаря участию всех присутствующих здесь, за что я вам очень благодарна. Возможно, выпускной вечер станет новой традицией школы Собу и уже в следующем году многие из нас смогут стать его участниками уже с другой стороны. Поздравляю вас с этим.
Как оказалось, Юкиносита находилась в куда лучшем настроении, чем могло показаться со стороны. Мы с Юигахамой также подняли свои стаканы.
— Хорошо справился, Хикки! — Заметила Юигахама.
— Да, ты тоже.
На этом разговор зашел в тупик. На нас все еще давили недавние танцы. Не решаясь даже взглянуть на нее, я только украдкой покосился, глядя, как Юигахама держит в одной руке стаканчик, а в другой — телефон.
— Кстати, смотри. — Вдруг она подтолкнула меня. — Оримото мне написала в LINE и спрашивает о дальнейших планах.
— Что?
Поначалу я вообще не понял, о чем она говорит, но затем до меня дошло, что речь идет о последствиях нашей встречи с представителями школы Кайхин Согу и планах совместного выпускного. Планы эти, как известно, были отложены в долгий ящик. Мда, я про нее совершенно забыл.
Поскольку мой план увенчался успехом и в жизнь был претворен проект Юкиноситы, теперь надо как-то разобраться с предложением, что я дал Кайхин Согу. Должно быть, придется им в ножки бухаться и просить прощения.
— Я поговорю с ней. Дай мне ее номер или почту.
— М-м-м… хорошо. — Юигахама принялась рыться в телефоне. — Вот, готово.
— Спасибо.
Я проверил свой телефон, нашел сообщение от нее и уже примерял, как сильно придется извиняться. А разговор с Юигахамой снова угас. Мы уткнулись в телефоны, хотя стояли рядом. Такая вот современная Япония в миниатюре. Молчание начало меня беспокоить, но о чем говорить я также не представлял.
Меж тем Иссики вышла в центр комнаты и попросила обратить на нее внимание.
— У нас остались какие-то закуски, хотя это всего лишь остатки с выпускного. Если что-то останется — придется выбросить, так что помогите их доесть или заберите с собой!
Энтузиазма такая просьба не вызвала и собравшиеся буквально отступили на шаг назад.
— Так она точно никого не уговорит.
— А-ха-ха… Я, пожалуй, что-нибудь возьму. — Юигахама поспешила к столу.
Что ж, когда разговор не клеится, еда и чай позволяют занять время. Или же можно сказать, что ты не можешь говорит, пока жуешь. Сигареты имеют схожий эффект, ведь по собранной мной статистике восемьдесят процентов курящих дымят, когда вокруг тишина или им нечего сказать. Должно быть такие мысли пришли мне в голову из-за запаха сигаретного дыма, повисшего в воздухе.
— Ты сегодня хорошо справился. За тобой было интересно наблюдать.
— Вы только наблюдали? Могли бы присоединиться, это же выпускной, все-таки.
Выпускной организовывался для всех покидающих школу и у учительницы были все права для участия в нем.
— Мне еще предстоит прощальная церемония. Там я буду блистать.
Мне оставалось только печально усмехнуться. Со школой она попрощается в начале апреля и это действительно будет церемония специально для нее. Конечно, все будет официально, а не так неформально, как сейчас.
— Сомневаюсь, что вы будете там танцевать.
— Действительно. Даже жаль, я тоже хотела станцевать с тобой.
— Тоже? — Переспросил я, особо отметив это слово, и вздрогнул, отчего по поверхности чая в моем стакане пошли круги. — Вы нас видели?
Я старался делать вид, что ничуть не смущен, а сам понимал, по какой именно причине ей было интересно наблюдать за мной. Какое же позорище.
Пока я мысленно хватался за голову к нам подошли Юкиносита и Юигахама, за которыми последовала и Иссики.
— Спасибо всем за сегодня. — Сказала Юкиносита, чуть приподняв свой стаканчик.
— Хорошо, что все хорошо закончилось. — Ответил я, приподняв свой.
— Спасибо.
Мы только обменялись парой слов, поверхность чая в стакане даже не дрогнула.
Поскольку пришли все основные организаторы было вполне естественно, что многие начнут по очереди обходить собравшихся. Среди таких, конечно же, была мама Юкиноситы, за которой словно привязанная шла Харуно.
— Это бы великолепный вечер.
— Большое спасибо за содействие. — Сказала ей Юкиносита, отставив стакан на стол. — Вечер получился таким благодаря твоим советам.
— Ничуть. И я также должна благодарить, что учли мои несвоевременные просьбы. — Она ответила в том же формальном стиле. — Я впечатлена, как хорошо ты справилась.
Провокационные нотки в этом замечании заставили Юкиноситу вздрогнуть, а затем она поняла, что стала центром всеобщего внимания. Да, неловко так говорить с мамой у всех на виду.
— Мне тоже очень понравилось. Славно все получилось. — Радостно влезла Харуно.
Казалось бы, простое поздравление и ничего больше. Но раз уж это Харуно, нельзя не заподозрить в нем какой-то скрытый смысл. Я нахмурился, чувствуя, что за внешним дружелюбием кроется что-то еще, а она только рассмеялась с улыбкой, напоминавшей Чеширского кота.
— Чем-то таким Юкиночка и хотела заниматься. Ты ведь таким видишь свое будущее?
— Хотела заниматься? — Повторила их мама.
— А ты сама спроси. — Пробормотала та.
Мама Юкиноситы перевела взгляд со старшей дочери на младшую, у которой непроизвольно дергались пальцы, показывая, как та нервничает.
— Мне… интересна работа отца и я хотела бы пойти по его стопам.
Ее мама внимательно слушала, но при этом чувствовалось, что она несколько удивлена. В итоге Юкиносита не смогла смотреть ей в глаза и опустила голову.
— Я считаю, что моя работа по подготовке выпускного мало влияет на мое будущее и ничего мне не гарантирует. Я понимаю, что сейчас может быть слишком рано, но хочу, чтобы ты знала, что я думаю на этот счет.
Она медленно подняла голову и снова посмотрела на свою маму.
— Ты действительно так считаешь? — Спросила та, сложив свой веер.
Ее голос сделался ледяным, она словно оценивала противника, а окружающие притихли, молча наблюдая за ними. Мне стало настолько не по себе, что я старался не смотреть на них, но вместо того на глаза попалась Харуно, скучающе изучавшая свои ногти.
Тем временем Юкиносита собралась с силами и кивнула, на что ее мама неожиданно улыбнулась.
— Хорошо, я поняла. Если ты действительно этого хочешь, то я тебя поддержу. Торопиться некуда, мы успеем все как следует обсудить.
Юкиносита только кивнула в ответ.
— Уже довольно поздно, пожалуй, мне пора. — Мама Юкиноситы посмотрела на Харуно, которая показала, что пока останется. — Всем хорошего вечера.
— Я вас провожу. — Вызвалась учительница Хирацука.
— Не стоит, я справлюсь.
— Я настаиваю. Только до ворот.
— Благодарю, но не стоит бросать учеников одних.
— Тогда хотя бы до дверей.
— Благодарю за заботу и спасибо, что помогаете моей дочери.
Учительница Хирацука и мама Юкиноситы устроили словесное перетягивание каната, понемногу приближаясь к двери.
— Нам тоже пора закругляться. — Объявила Иссики. — Когда все разойдутся, ученический совет проверит все ли в порядке.
Члены учсовета тут же разошлись кто куда, на ходу прощаясь с другими участниками. Мы же остались стоять, где стояли, пытаясь справиться с опустившим нас напряжением.
— Я так испугалась.
— И не говори. — Согласился я. — Маманон такая страшная.
— Маманон? — Юигахама рассмеялась, и это развеяло царившее среди нас напряжение. — Но все хорошо вышло, да, Юкинон?
— Д-да, хорошо… Спасибо. — Юкиносита отходила от столь нервного противостояния с большим трудом, и говорила шепотом, обратившись затем к Харуно. — И тебе спасибо.
— За что? — Включила дурочку Харуно.
— Много за что. Хотя бы за то, что замолвила за меня слово.
Я помнил, как Харуно обещала поговорить с их мамой. Как ни удивительно, но и она может иногда вести себя, как полагается старшей сестре.
Теперь же, принимая благодарности, она выглядела, словно ей все равно. Могло даже показаться, что благодарности ее раздражают.
— А, за это. Я не ради этого говорила. — Харуно словно успела забыть об обещании, а ее дружеское отношение полностью исчезло. — Мама, похоже, осталась довольна? Про остальных я так сказать, по-видимому, не могу.
— А мы-то здесь при чем? — Смело задала вопрос Юигахама, а Юкиносита машинально схватила ее за руку.
— Ну, по крайней мере, я недовольна.
Харуно злость Юигахамы совершенно не тронула.
— Почему?
Слова вылетели сами собой, и я уверен, что выглядел при этом очень глупо.
— Потому что меня все это не устраивает.
Вот это уже была хорошо знакомая нам Харуно. Я не один был задет этими словами, но именно во мне они вернули все то, что я пытался оставить позади. Сил спорить и возражать уже не осталось, но молчание сказало больше любых слов.
— Не поймите меня неправильно. Меня мало волнует, что происходит в семье. Я не слишком-то хочу принимать на себя семейный бизнес или что-то еще.
— Тогда…
Попытка Юкиноситы заговорить была остановлена одним презрительным взглядом Харуно.
— Но знаешь, что выходит? Все это время ко мне относились так, словно я на самом деле этого хочу. Я смирилась с тем, что возможностей у меня не так уж много и стала искать компромиссы. А теперь что получается?
— Зачем ты говоришь это именно сейчас? — Полным печали голосом спросила Юкиносита.
— Это я должна спрашивать. Почему ты именно сейчас решилась сказать о своих желаниях? — Нежно спросила Харуно, словно стараясь успокоить Юкиноситу и вместе с тем жалея ее.
Первый раз привычный образ Харуно дал трещину, и Юкиносита оказалась к этому не готова. Сама Харуно была этим очень недовольна.
— Ты считаешь, я соглашусь, что твой выбор хоть немного равен всем двадцати годам моей жизни? Чтобы я уступила все тебе, придется показать мне что-то более стоящее.
Харуно говорила сдержанно, но угадать сдерживаемую агрессию было совсем не сложно. Мы не решались что-нибудь сказать, а в ее глазах читалась насмешка над этим.
— Ладно, пойду, попрощаюсь с Сидзукой, а потом домой. Пока всем.
Дойдя до двери, Харуно помахала мне, а затем вышла в коридор. Вскоре удаляющийся звук ее шагов полностью утих, а мы так и не могли ни пошевелиться, ни взглянуть друг другу в глаза. К этому времени в комнате не осталось никого кроме нас и теперь она казалась гораздо больше, чем несколько минут назад.
— Я должна извиниться за сестру… — Прошептала Юкиносита.
— Ничего нового не произошло, я привык к ней.
— Да, точно. — Улыбнулась моим словам Юигахама, заставив Юкиноситу тоже улыбнуться.
— Хорошо. Я рада, что вы спокойно это воспринимаете.
Мы чуть оправились, но настроение все равно оставалось упадочным.
— Боюсь, она говорила серьезно. Мне сложно представить, что для нее значат эти двадцать лет.
Для меня, как для постороннего, это ничего не значило. Только кто-то очень близкий к Харуно мог судить о происходящем в ее жизни. Сейчас лучше промолчать и потому я только кивнул, ничего не говоря. А вот Юигахама считала иначе.
— Юкинон, прошлый год, например, для тебя… для нас тоже был тяжелым. — С горечью сказала она. — Все было как-то странно.
— Странно?
Я чувствовал, как силы меня покидают, даже голос сделался каким-то жалким. Юкиноситу тоже задело, но затем она неожиданно рассмеялась.
— Клуб добровольцев с самого начала был ненормальным.
— Главным образом из-за тебя. — Заметила Юкиносита.
— Да, конечно. Но поэтому он и был таким интересным. Занимаешься странными делами и параллельно получаешь какой-то болезненный опыт.
Мы все смотрели в пол, но видели не свои ноги, а путь, что привел нас в эту точку.
Когда-нибудь мы будем вспоминать этот год, проведенный вместе. Будем смеяться над случившимся, не касаясь действительно важных тем. Но сейчас мы размышляли над душившими нас воспоминаниями и больше не смеялись.
— То, что было интересно — самое важное. Это был долгий год, но он был полон интересного. — С нежностью сказала нам Юигахама.
— Ты права. В этом можно быть уверенным.
— Ага.
Этого короткого ответа сейчас достаточно. Это был самый долгий год в моей жизни и скоро он должен завершиться.
— Полагаю, на этом наше последнее задание выполнено. — Юкиносита медленно осмотрела опустевшую комнату.
Она смотрела не на нас, а на опустевший стол, на неиспользованные пластиковые стаканчики, на темноту на улице за окном, на едва видневшееся клубное крыло и на настенные часы, продолжавшие отсчитывать время, секунда за секундой.
— Сейчас подходящее время все закончить. Не потому, что сестра так сказала. Просто сейчас это будет уместно.
— Мне кажется, мы могли бы продолжать как раньше, но если ты так считаешь, Юкинон, то пусть будет по-твоему.
Затем они посмотрели на меня, словно ждали какого-то ответа. Но я попал в клуб только из-за учительницы Хирацуки, которая теперь сама покидала школу. Устроенное ей соревнование я также проиграл. Поэтому причин возражать у меня не было.
— Я…
Все в порядке. Так и должно быть. Такой итог не хуже любого другого. Как они и сказали, сейчас это будет уместно. К этому мы и пришли.
А я не решался прямо сказать об этом. Как ни собирался с силами, но каждый раз что-то меня останавливало.
Юкиносита и Юигахама терпеливо ждали, но затем вдруг распахнулась дверь и в комнату ввалилась Иссики, за которой следовали ее колеи по учсовету.
— А вот и мы… э-э-э… что-то случилось?
С одного взгляда на нас стало понятно, насколько все плохо.
— Нет, ничего. — Покачал я головой. — Вы закончили?
— Да, закончили. Осталась только эта комната.
— Хорошо. Тогда я пойду.
— А здесь кто убираться будет?
Я торопливо вышел в коридор, не слушая, что еще скажет Иссики, но уже через несколько шагов мой темп упал. За окнами полностью стемнело, а коридор освещался слабыми неяркими лампами, я же медленно поплелся к выходу.
Вскоре за моей спиной послышались шаги.
— Хикигая, подожди.
Нерешительно окликнув, Юкиносита схватила меня за рукав. Я не мог ни уйти, ни решиться вырвать руку. Следом пришло понимание, что я стою, ничего не делая, и смотрю в потолок.
Выдохнув и чуть успокоившись, я повернулся к запыхавшейся Юкиносите, свободной рукой приглаживавшей растрепавшиеся волосы.
— Я… все же хотела тебе кое-что сказать. — Осторожно начала она, глядя в окно.
Я посмотрел туда же, только чтобы не стоять, глядя на ее профиль. Оконное стекло бликовало от света ламп и отражало наши лица. Вместо нее самой я смотрел на отражение.
— Я должна поблагодарить тебя за помощь сегодня… да и не только за сегодня. Мне жаль, что вам пришлось через это пройти.
— Тебе не за что извиняться. Многие твои проблемы были результатом моих действий. Можно сойтись, что мы квиты и все.
Мое отражение улыбнулось, и она улыбнулась следом, глядя на него.
— Да, от тебя была польза, пусть и с последствиями. — Радостно поддела она меня.
Отражение в стекле, однако, оставалось неуверенным. Хотя это мог быть эффект слабого освещения в коридоре.
— Спасибо, что поддерживал меня все это время, но теперь я справлюсь сама. Я должна справляться своими силами.
Юкиносита сжала руку сильнее, и это заставило меня повернуться к ней. Коридор на секунду осветили фары проезжавшей мимо него машины, и я увидел, что она практически плачет.
— Поэтому…
Очередная проезжавшая мимо машина заглушила ее слова, но я более-менее представлял, что именно она говорила.
Она говорила то же самое, что я продолжал повторять себе с того дня, как закрыл дверь в клубную комнату. Что все в порядке и что надо положить этому конец.
— Да, я понял. Не переживай из-за этого.
На самом деле я не понял вообще ничего и сказал так, только чтобы завершить разговор.
— Пока.
Пусть я решил распрощаться, не было похоже, что она собирается отпустить мой рукав. Она держала не очень крепко, и я мог легко стряхнуть ее руку. Но такое грубое отношение казалось очень неуместным.
Поэтому я очень аккуратно, словно обращаясь с хрупким предметом, убрал ее руку со своего рукава. Я дрожал от касания ее пальцев, но возможно, то же самое относилось и к ней. Убедиться в этом не вышло, наши руки в итоге расцепились.
— Пока…
Убрав руки в карманы и чувствуя холод в кончиках пальцев, я ушел не оборачиваясь. Но как бы дальше я не уходил, в коридоре раздавался звук только моих шагов.
* * *
На втором этаже главного корпуса школы свет уже был выключен везде, кроме одной комнаты. Но даже здесь он был тусклым и слабым. Благодаря этому единственному источнику я увидел прислонившуюся к стене Юкиноситу Харуно, которую я опознал без малейших проблем.
Похоже она убивала время, копаясь в телефоне, свет экрана которого подсвечивал черты ее лица. При этом она казалась куда холоднее и безразличнее, чем в любое другое время.
Услышав мои шаги, Харуно оторвалась от телефона и бросила на меня быстрый взгляд. Из-за недостатка света мне могло показаться, но она будто бы над чем-то посмеивалась.
— Ты все-таки сбежал. — Сказала она, отклеившись от стены и мрачно глядя на меня.
Я едва не огрызнулся в ответ, но сдержался, а Харуно это только больше развеселило. Мне тяжело с ней общаться, потому что она буквально видит меня насквозь.
— Сильно сказано, учитывая, что ты сама меня здесь поджидала.
Харуно не стала ни подтверждать, ни опровергать мои слова. Когда она недавно вышла из комнаты, то сказала, что собирается попрощаться с учительницей Хирацукой, и с этим уже давно можно было закончить. Я же мог просто пройти мимо, но тогда она найдет другой способ связаться, хотя бы через Комати или Хаяму. До сих пор она поступала именно так. Чтобы не создавать дополнительных проблем придется встретить ее лицом к лицу.
Ее злые слова, лишавшие меня дара речи, ее холодный взгляд, буквально замораживавший на месте, ее красивые черты, так напоминавшие ее младшую сестру, ее показная зрелость и жизнелюбие, ее грустная и добрая улыбка. Все это давило на меня, и она не могла этого не знать. Я делал то, что ей было нужно, но я не мог не задать этот вопрос.
— Зачем ты это сказала? Чего ты пытаешься этим добиться?
Юкиносита Харуно всегда выводила меня из равновесия. И не только меня, но всех нас. Даже когда мы были готовы положить конец нашим отношениям, она создала нам новые проблемы.
— Я тебе уже говорила. Меня устроит любой вариант. Меня мало волнует, что происходит в моей семье. Мне все равно, кто унаследует семейные дела: я или Юкиночка.
Я только вздохнул, снова услышав эти слова.
— Я только хочу быть уверенной, что все сделано как надо, независимо от самого исхода.
Ее последние слова практически повторяли то, что она уже говорила, а значит, сами по себе ничего не значили. Но при этом в них слышалось какое-то сожаление.
В который раз я совершенно не понимал Харуно.
Бывали моменты, когда она скрывала свои добрые намерения за показной злобой и специально вызывала нелюбовь к себе. С другой стороны она могла вести себя открыто доброжелательно, проявляя сострадание. Я уже отчаялся разобраться в ней и в том, где именно настоящая Харуно, а где ее притворство. В любом случае она меня переиграет.
— Ты хочешь, чтобы мы были более честными друг с другом?
— Я не отрицаю этого, но сейчас мне кажется, что мама убеждена не до конца.
— Она восприняла достаточно позитивно. — Заметил я, вспоминая реакцию мамы Юкиноситы.
— Она не из тех людей, кого можно так просто убедить. — Ответила Харуно, глядя на меня как на дурака. — Поэтому она и не одобрила Юкиночку прямым текстом. Уверена, сама Юкиночка тоже это понимает.
Харуно демонстрировала куда лучшее понимание ситуации, чем я мог себе позволить. А реакция Юкиноситы на ее разговор с мамой теперь выглядела иначе, чем на первый взгляд.
— Я понимаю, что семья знает лучше…
За время, проведенное вместе, они научились понимать друг друга лучше, чем кто-нибудь со стороны. Про меня и Комати можно сказать то же самое. А вот Юкиноситу я знаю меньше года и потому могу многое упустить. Понять же мысли ее мамы по одной мимике или жестам и вовсе невозможно.
Мой комментарий должен был дать понять, что я ничего поделать не могу, но Харуно с этим не согласилась.
— Любой бы все понял, окажись он рядом с ними. Для этого не нужно быть ее мамой или сестрой. Вот вы ее друзья и наверняка вам понятно более чем достаточно.
— Не уверен, можно ли нас считать друзьями, мы не настолько близки.
— И ты так говоришь после всего случившегося? Насколько же ты упрямый?
Потеряв интерес, Харуно вздохнула и открыла дверь.
— Я сомневаюсь, что хоть кто-нибудь до конца ей поверил.
Я последовал за ней, но затем вспомнил, что не успел сменить обувь на уличную. Переобуваться было откровенно лень, и я пошел дальше в школьных ботинках.
— Почему? — Спросил я, выйдя на лестницу и нагнав Харуно.
— Потому что ее желание… своего рода компенсация.
Вздрогнув от единственного слова, я едва не споткнулся.
Компенсация — удовлетворение недостижимого по какой-то причине желания достижением чего-то иного. Если коротко — самообман. Признаю ли я такое желание хорошим и правильным?
Харуно остановилась и поднялась на ступеньку выше, где наши глаза оказались на одном уровне.
— Юкиночка, Гахама и ты, Хикигая, продолжали убеждать самих себя. Искали слова, подходящие под удобный ответ. Старались не замечать то, что ему противоречит.
Не говори ничего. Я и сам это хорошо понимаю. Но что бы я ни думал, Харуно продолжала говорить, словно утешая меня.
— Ты искал оправдания, чтобы не видеть правду и продолжать обманывать себя. Так ведь?
Вопрос был риторическим, Харуно не ждала от меня конкретного ответа. Все в ней подрывало мою уверенность.
Конечно, я все это сам понимал. То, что я делал все это время, ничем не отличалось от того, что я делал раньше. А если подумать, то было даже хуже, ведь я втянул в свою ложь и Юкиноситу с Юигахамой.
— Вот поэтому я говорила тебе. — С едва заметной улыбкой Харуно ткнула меня пальцем в грудь. — Что пить ты никогда не будешь.[72]
— Пожалуй…
— Если не разберешься с проблемой правильно, то будешь расплачиваться за это всю жизнь. Не будет никакого конца. Я знаю, что говорю, потому что обманываю саму себя последние двадцать лет. Такая жизнь похожа на свою собственную имитацию.
Казалось, что ее монолог в любой момент прервется, а пока она смотрела куда-то вдаль. Взрослая и уверенная Харуно куда-то исчезла, и сейчас казалось, что она даже моложе меня. Похоже я первый раз на мгновение увидел, какой на самом деле была Юкиносита Харуно.
Игнорируя мою растерянность, Харуно отступила на шаг и развернулась.
— Скажи, Хикигая, существует ли вообще хоть что-то настоящее?
Ветер, дувший на улице, словно унес этот вопрос прочь. Не дожидаясь ответа, Харуно спустилась по лестнице и направилась к школьным воротам, на ходу повернувшись и помахав мне на прощание.
Я остался стоять у входа в школу, не находя в себе сил даже помахать в ответ, а когда она исчезла из виду, мои ноги подкосились, и я уселся прямо на лестницу.
Я только хотел, чтобы Юкиносита Юкино сделала свой выбор, приняла решение от всего своего сердца. Но если это будет только компенсацией чего-то иного, то настоящим его назвать сложно.
Если она говорила искренне, то ошибка может в том, как она пришла к ответу. Или же проблема в том, что ее путь испортил я, Хикигая Хатиман.
Я знал, что решение может быть только одно, но не был к нему готов, подводя все к чему-то иному. Я зависел от ее доброты и наслаждался ею, притворяясь, что так и должно быть. Называть это простой ошибкой будет сильным преуменьшением.
* * *
Поздний вечер окутал здание школы, а я продолжал пространно сидеть на ступеньках, игнорируя обдувавший меня холодный ветер. По дороге проехало несколько машин, но все остальное словно замерло. Все ученики давно разошлись по домам, и вокруг не было ни души.
Затем за моей спиной открылась дверь, кто-то подошел ко мне и неожиданно хлопнул по голове.
— Ты переобуться забыл.
Обернувшись и опознав учительницу Хирацуку, я потер ушибленное место, одновременно вспоминая как давно не получал от нее таких ударов.
— Я собиралась закрывать двери. Поторопись, пока можешь.
Учитывая позднее время, мне и впрямь не стоило продолжать просиживать здесь штаны. Собравшись с силами, я поднялся на ноги, отряхнул пальто и поплелся обратно в школу. Учительница продолжала наблюдать за мной, убеждаясь, что я никуда не денусь и направлюсь домой.
В учительской все еще горел свет, тогда как в коридоре его уже выключили. Ориентироваться было не сложно благодаря свету с улицы и подсветке пожарной эвакуации, но я все равно едва плелся. Вдобавок холод улицы все-таки достал меня, и я обхватил себя руками, чтобы немного согреться.
— Хикигая.
Как оказалось, учительница тихо следовала за мной, оставив на ногах только носки и неся уличную обувь в руках. Ее белый халат сменился на обычное пальто.
— Уже поздно, я тебя подвезу.
— Не стоит, у меня еще велосипед с собой.
— Не скромничай, оставишь его здесь.
Не слушая возражений, учительница подтолкнула меня к выходу и вскоре мы уже шли к парковке.
Парковка была практически пуста, за исключением пары-тройки машин. Одной из них был иностранный спорткар, казавшийся совершенно неуместным возле школы. Учительница нажала на кнопку брелка, и машина мигнула фарами.
— Забирайся быстрее. — Скомандовала учительница, украдкой оглядываясь вокруг.
— Хорошо…
Сев на пассажирское место, я пристегнулся, а учительница быстро уселась за руль, завела машину и нажала на педаль газа. Откинувшись на спинку кресла, я вспоминал нашу прошлую поездку. Времени прошло немало, но кожа сидений выглядела как новая, а алюминиевые вставки на коробке переключения передач показывали, что о машине хорошо заботятся.
Я не мог не отметить разницу с ее столом в учительской. Хотелось посмеяться над этим, но затем в голову пришла мысль, что привычного бардака там уже не было. Пропали горы документов, аниме-фигурки и банки из-под лапши быстрого приготовления. На душе сделалось как-то пусто.
Учительница уверенно вела машину к моему дому, что-то напевая себе под нос, а затем вдруг ненадолго замолчала.
— Давай по порядку. — Сказала затем она. — С выпускным вы отлично справились.
— Угу. Хотя я почти ничего не делал.
— Ты тоже отлично справился. Мы бы выпили за это, но за рулем нельзя.
— А я вовсе несовершеннолетний.
— Действительно. Тогда отложим на три года.
Я тут же поперхнулся, оставшись сидеть с открытым ртом.
— Чего замолчал? Я обидеться могу.
— Простите. Мне сложно такое представить.
— Что именно? — Уточнила учительница, посмотрев на меня краем глаза. — Что станешь взрослым? Или что мы продолжим общаться через три года.
Взрослым я стану в любом случае, даже если буду просто сидеть и ждать этого. Но сама идея казалась какой-то невероятной.
Представить, что имеешь работу и семью не так уж сложно. Но достаточно ли этого чтобы считаться взрослым? Я вовсе не уверен. Мало ли мы видели жестоких к своей собственной семье людей, которые считаются взрослыми только из-за своего возраста. Прожитые года и социальное положение — не самые лучшие критерии.
Но допустим, вы живете, не нарушая закон и никого не раня. За десять или двадцать лет жизни у вас будет несколько возможностей круто все изменить. А за три года, которые назвала учительница?
— Оба варианта подходят. Но если надо выбирать, то второй.
Зная мой характер, будет сложно продолжать с кем-то контактировать.
Впереди на светофоре зажегся красный свет, и учительница остановила машину. Затем она приоткрыла окно, достала сигарету, свободной рукой поднесла ко рту и щелкнула зажигалкой. Огонь на секунду осветил ее лицо.
Сигнал светофора сменился на зеленый и в приоткрытое окно задул холодный ветер, вынося наружу сигаретный дым.
— Ты, похоже, не все понимаешь. Люди не оставляют отношения так просто. Даже если не видишь человека каждый день. Можно встречаться раз в три месяца.
— И это нормально?
— Потом будете видеться раз в полгода, затем раз в год. Все реже и реже, встречаясь, допустим, только на встречах выпускников. В итоге просто перестанете вспоминать друг о друге.
— Ясно… И что, все заканчивается вот так запросто?
Ее мнение звучало убедительно, но как бы я его не воспринимал, выходило уж очень просто. Получалось, что отношение заканчиваются довольно быстро.
— Это так, если ничего не предпринимать. — Учительница отправила сигарету в пепельницу. — Не возражаешь, если крюк сделаем?
— Если так надо.
У меня нет права возражать, это же меня везут, а не я кого-то. Учительница включила поворотник и вскоре мы выехали на национальное шоссе, направившись в противоположную от моего дома сторону.
Учительница продолжила что-то напевать и вдавила газ в пол, на что двигатель отозвался нарастающим ревом. Уличные фонари и огни других машин один за другим оставались позади.
Вскоре на пути стало попадаться больше грузовых автомобилей, а располагавшиеся вдалеке заводы стали гораздо ближе. Учительница отпустила педаль, включила левый поворотник, и мы медленно въехали на парковку.
— Нам сюда. — Сказала учительница, выключая двигатель и ставя машину на ручной тормоз.
Здание при ближнем изучении оказалось игровым центром. Его крыша с некоторых сторон была огорожена зеленой сеткой и оттуда доносились глухие звуки.
Учительница предложила зайти, и я последовал за ней. Внутри нашлось все то, чем славятся подобные места. Игровые автоматы, настольный теннис, дартс, мини-гольф и многое, многое другое.
Учительница, однако, на все это разнообразие не обратила ни малейшего внимания и уверенно направилась к центральной лестнице, ведшей к бейсбольной площадке, располагавшейся на крыше.
— Как раз вовремя успели. Сейчас время для металлических бит.
Изучив висевшее на стене расписание, я увидел, что ночью металлические биты не использовались из-за их громкого стука.
Быстро купив горсть жетонов, учительница сняла пальто и бросила его мне.
— Подержи. — Сказала она, расстегивая манжеты.
Вставив жетон в нужный разъем, учительница пару раз взмахнула битой, а затем подняла ее, готовясь встретить мяч. На висевшем над подающей машиной экране появился игрок, готовый к подаче[73]. У-у-у, сейчас что-то будет.
— Хацусиба! — Крикнула учительница, отбивая подачу со звонким звуком биты.
Мяч по высокой арке перелетел подающую машину, а я наградил учительницу аплодисментами. Затем она ухмыльнулась и приготовилась к следующей подаче.
— Хори! Сабуро! Сатозаки! Фукуура!
Подачи следовали одна за другой, и она отбивала каждую, выкрикивая при этом фамилии известных игроков Тиба Маринс[74]. Далее последовали Ооцука, Куроки и Джулио Франко. Выбор игроков казался практически случайным, но я его одобрял.
Крича фамилии игроков, учительница просто отбивала мячи, не меняя стиля игры. Не знаю, был ли какой-то смысл в ее выборе. Если идти до конца, то Куроки был питчером, а Фукуура и вовсе бэттером-левшой[75]. И сверх того, все перечисленные игроки уже ушли из команды!
Со стороны казалось, что подачи даются ей легко, а ведь летели они со скоростью в сто тридцать километров в час. Шла бы она в профессиональные игроки, что ли.
Отбив двадцать подач, учительница вышла из ограждения, встряхивая рубашку на груди, чтобы остудиться. Не надо так делать, мне нелегко на это смотреть.
— Ты тоже можешь сыграть, Хикигая.
— Спасибо, я воздержусь…
Мои возражения прошли мимо ее ушей, и я получил жетон, который должен был опустить в разъем. Опыта в бейсболе у меня нет, так что сто тридцать километров в час даже не рассматриваются. Взяв биту, я пару раз взмахнул ей, подобно тому, как делала учительница в самом начале, а она встала за сеткой и что-то бормотала, словно профессионально оценивая меня. Знаете, она этим мне совсем не помогает.
Пошла первая подача, и она оказалась куда быстрее, чем я ждал. Взмах битой пропал впустую.
— Следи за мячом. Держи биту крепче. Не отводи руки так далеко. Не нервничай. Не старайся ударить изо всех сил.
Незачем так придираться. Я постучал концом биты по базе и приготовился к следующей подаче, стараясь следовать полученным советам. На этот раз раздался металлический звон, за которым последовал скрип металлической сетки, задержавшей отбитый мяч. Чувствуя, как от удара подрагивают руки, я обернулся к учительнице, которая показала большой палец и подмигнула.
Ладно, будем считать, что я разобрался. Последовала третья подача, а за ней и остальные. Некоторые я пропустил, некоторые отбил криво, а в ряде случаев слышал тот же приятный звон биты и скрип сетки.
Выйдя из ограждения, я вернулся к учительнице, уже сидевшей на лавке и курившей. В руках она держала пару банок с напитками и такояки[76], за которыми успела сходить, пока я отбивал мячи.
— М-м-м…
— Спасибо.
Взяв банку Кофе-МАХ, я сел рядом.
— Тебе уже лучше?
— Если бы физических нагрузок было достаточно, чтобы чувствовать себя лучше, мы бы не слышали о спортсменах, попавшихся на наркотиках.
От такой заботы обо мне сделалось неловко, и я постарался скрыть это за нескромным ответом.
— Ты все такой же невоспитанный.
— Я знаю, но ценю, что вы обо мне заботитесь. Мне жаль, что я доставляю столько проблем.
— Проблема в том, что ты иногда выставляешь свою хорошую сторону напоказ. — Сказал учительница, и взлохматила мне волосы.
Получилось больно, и я постарался увильнуть из-под ее руки. Тогда она улыбнулась, зажала в губах сигарету и выдохнула струйку дыма.
— Что ты там делал?
— Так, ничего…
Я не хотел отвечать, но учительница и так все понимала.
— Харуно тебе что-то сказала?
— Вроде того.
Я ограничился двумя словами, но она продолжала на меня смотреть, дожидаясь продолжения. Было понятно, что уклониться от разговора не выйдет и придется говорить в открытую.
— Харуно сказала, что я не буду пьянствовать, как она.
— Про Харуно верно сказано, но говорили вы ведь не об этом.
— Да, не об этом. Она говорила об отношениях. Что наши отношения основаны на созависимости. Я не хочу это признавать, но поспорить сложно.
Я бы не стал рассказывать это любому другому человеку. Я бы просто не смог. Мне стыдно признавать, что на мои слабости так явно воздействуют. Поэтому я косил под дурачка и показывал, что причины лежат совсем в другой области.
Но с учительницей Хирацукой мне не нужно притворяться и ходить вокруг да около. Она способна вести себя как взрослый человек куда лучше, чем я когда-либо сумею.
— Созависимость? — Повторила учительница, продолжая курить. — Харуно любит такие слова, но она использовала его как фигуру речи. Похоже, ты ей нравишься.
— Меня это не радует.
— Понимай это как поняла бы Харуно. С циничной точки зрения. Вы оба в этом хороши. — Учительница стряхнула пепел с сигареты. — Но я сама с такой интерпретацией не согласна. Твои отношения с Юкиноситой и Юигахамой не такие.
Сигаретный дым растворился в воздухе, оставив после себя только табачный запах, к которому я уже привык. Однажды этот запах также перейдет в разряд воспоминаний, ведь кроме учительницы вокруг меня никто не курил.
— Не позволяй себе зацикливаться на одном этом слове. Возможно, ты уже создал себе некий образ ваших отношений и убедил себя в его правильности, но не надо сводить их к одному определению. Ты сам считаешь, что его достаточно для описания?
— Нет, конечно. Я вообще не думаю, что какие-то слова могут полностью их объяснить.
Даже сейчас наши отношения не поддавались описанию. Любое слово, что к ним применялось, начинало значить не больше воплей какого-нибудь животного.
Я неосознанно сжал банку с кофе, а учительница одобрительно покивала.
— Ты уже знаешь, в чем дело, но не можешь выразить это. Поэтому вариант с простыми словами тебе очень подходит, и ты подстраиваешься под них.
Возможно, в этом есть определенная логика. Я ухватился за созависимость, потому что это могло объяснить все хорошее и все плохое самым простым способом. Мне не нужно было думать ни о чем, хотя это означало просто бегство от реальности.
— Но это не единственный доступный способ. Даже одно слово можно трактовать по-разному.
Учительница достала из нагрудного кармана ручку, взмахнула ей, словно волшебной палочкой и стала что-то писать на бумажной салфетке.
— Допустим, я многое могу сказать о тебе. Что от тебя одни проблемы, что ты все усложняешь, что я беспокоюсь о твоем будущем.
— Вы настолько невысокого обо мне мнения?
— Это еще не все. Просто перечислять до конца будет слишком долго.
Учительница перестала записывать мои характеристики и вместо того начала их зачеркивать множеством линий, перекрывая все сделанные записи одной новой.
— Но если свести все это воедино. — Не дав мне досмотреть, что же она там написала, учительница повернула салфетку ко мне. — Получается, что ты мне нравишься.
— Э-э-э… л-ладно…
Я посмотрел на салфетку, где было написано соответствующее слово. Одна эмоция сменяла другую, но я так и не понимал, как следует на это реагировать.
— Не робей. Насколько я могу быть уверенной, ты мой лучший ученик.
На этот раз улыбка учительницы была хулиганской, и она еще раз взлохматила мне волосы. Ничего себе. Нельзя же так двусмысленно говорить. Прям совсем двусмысленно. Я едва не сказал ей, что это взаимно.
— Если обойтись одним словом нельзя — продолжай искать. — Учительница зажгла очередную сигарету. — Если словами описать не получается — используй поступки.
Она выдохнула дым и последила, как он исчезает.
— Не важно, что именно ты скажешь или сделаешь. Просто продолжай идти шаг за шагом, пока не найдешь, что тебя устраивает. Я, в целом, на салфетке уже все написала.
Очередная порция сигаретного дыма растворилась в воздухе, и учительница посмотрела уже на меня.
— Вот и покажи мне, пока я еще твой учитель, к чему ты придешь, когда разберешься во всех своих мыслях и чувствах. Сделай так, чтобы я не знала, что сказать.
— Во всех мыслях и чувствах?
Учительница пару раз стукнула себя кулаком в грудь.
— А ты покажи мне самую мякотку.
— Вас опять на рамен потянуло? Хорошо, я постараюсь. Хотя я все равно дол конца не разобрался.
— Будь все просто, и проблем бы не было. Но я думаю, ты справишься. — Она решила, что на этом беседу можно завершать и потянулась. — Давай лучше заедем еще куда-нибудь и съедим рамен. Как насчет наритаке?
— Отлично, я согласен.
— То-то же.
Учительница затушила сигарету и встала с лавки, а я тут же последовал за ней. Спускаясь к выходу из игрового центра, я все время шел чуть позади и вдруг остановился.
Вряд ли я когда-нибудь сумею достичь ее уровня, но она была единственным человеком, кого я действительно уважал и мог считать своим наставником. Теперь я должен показать на что способен. Пусть результат может оказаться неприглядным и жалким, но это будет то, что сделал Хикигая Хатиман.
Действительно, у всего есть свой конец, но имеет большое значение то, как к этому концу прийти.
Наши отношения впали в зависимость от чужих слов, стали имитацией, такими, какими мы не хотели их видеть, но что-то восстановить уже невозможно.
Поэтому я должен нанести этой имитации достаточный урон, чтобы она могла стать чем-то настоящим.
Пора поставить точку в истории моей юности, ставшей полной ошибок благодаря моим же поступкам.
Здесь нужно внести пояснение. Как вы можете помнить, Харуно повторяет свои слова из 12 тома. Понимать это следует как метафору того, что Харуно на людях ведет себя строго выверенным образом, никогда не показывая какая она на самом деле. Хатиман точно также скрывает свои чувства и мысли, никому их не открывая. Такая трактовка может показаться неочевидной, но на английских ресурсах дают такое пояснение, поэтому либо мы его принимаем, либо находим что-то свое. Оставляю на ваше усмотрение, а переведено как есть
В подобных местах дело происходит следующим образом: стоит машина, в которую загружены мячи, и она подает их в сторону игрока. Над машиной — экран, на котором появляется игрок (для пущего антуража)
Профессиональная бейсбольная команда в Тихоокеанской лиге Японии, базирующаяся в Тибе
Питчер — подающий. Бэттер — отбивающий
Шарики из жидкого теста с начинкой из отварного осьминога и других ингредиентов
