Много, очень много раз я оборачивался и все же продолжал двигаться вперед.
Пусть мое сердце бьется быстрее, пусть мое дыхание затухает, пусть мне некогда вытереть выступивший пот.
Любая мельчайшая деталь может стать оправданием для остановки. Хотя оборачиваться я все равно не прекращаю, самому противно.
Память о единственной слезе перед тем, как мы расстались, отказывалась покидать мою голову.
Слеза, скатившаяся по её щеке, выглядела совсем как ручеек, текущий по дороге после дождя. Я пытался не вляпаться в лужу, а ноги словно отказывались мне подчиняться, уговаривая вернуться назад.
Но что толку возвращаться? Что я в принципе должен сделать в такой ситуации?
Сердцем я понимал, какое решение должен принять, а вот ноги следовать ему не хотели, двигаясь, словно на глубинных инстинктах.
Если и существуют некие стандартные пути, нам они не подходят, они не могут дать нам ответ.
Солнце понемногу клонилось за горизонт, окрашивая небо над ним в красный.
Тени зданий удлинялись и густели, сливаясь с наступающей темнотой. А я продолжал бежать, будто стараясь не слиться с этой тьмой.
Шаги мои стали увереннее, а вот мысли витали где-то в другом месте. Размышлять о значении этой слезы было совсем не просто. Так же как о том, что случилось, о том, что было сделано.
Дорога, по которой я бежал, вела в сторону моря, и ледяной ветер пробирал сквозь пальто и шарф, а также обдувая пылающее лицо.
Становилось все холоднее, но пот продолжал лить с меня ручьем. Даже шарф поначалу не разматывался, прилипнув к шее.
Несмотря на одолевавшую меня тревогу, шаги начали замедляться, и я остановился на пешеходном переходе, где очень вовремя загорелся красный свет.
Остановившись, я уперся руками в колени, и тут меня настигло все то, от чего я бежал.
Значение этой слезы, смысл тех слов. Все это указывало на то, что я ошибался.
Перед моими глазами располагался старый светофор, который до сих пор так и не собрались заменить.
Пора бежать дальше.
Испустив похожий на крик вздох, я заставил себя двигаться к зеленому свету, указывавшему мне дальнейший путь.
* * *
Добравшись до школы, я зашел в главный корпус, а мои мысли понемногу успокоились до такой степени, что смысл случившегося сделался только яснее.
С момента, когда я ответил на телефонный звонок, до этой минуты я только бегал по кругу.
Слова, которые были сказаны, слова, которые мы могли сказать.
То, что казалось однозначным, вдруг сделалось совершенно неопределенным. Все потому, что я отказывался взглянуть на это повнимательнее.
Если это действительно так, то что значат мои слова? Возможно, учительница заставила меня высказаться потому, что это была последняя такая возможность.
Чувствуя, что время расставания приближается, я посмотрел в окно на закатное небо, а затем подошел к двери учительской и неожиданно для себя, понял, что не могу решиться постучать.
Но нельзя стоять здесь вечно.
Ведь она тоже этого делать не будет.
Однажды учительница Хирацука с нами расстанется.
Я никогда об этом не задумывался и не пытался показать ей какие-то результаты своего развития.
Единственное, что я могу сделать — не показывать теперь ей эту слабость. Вздохнув пару раз, я постучал и открыл дверь.
Внутри мой взгляд сразу метнулся в нужную сторону. Там учительница Хирацука и сидела, роясь в каких-то бумагах. По тому, как двигались ее плечи, казалось, что она пытается заставить себя расслабиться, не поднимая при этом головы от стола.
Вид работающей учительницы успокаивал меня и я не находил разглядывание ее скучным, одновременно думая, что будет некрасиво мешать ей.
Либо же я просто не хочу окончания этой размеренной повседневной жизни и только потому не хочу начинать этот разговор.
Потеря кого-то привычного влечет за собой потерю всего того, что до сих пор я воспринимал как должное.
Стараясь не шуметь, я осторожно двинулся к ней, пытаясь вспомнить, с чего обычно начинались наши разговоры. Но на этот раз она меня опередила.
— Извини, дай мне пять минут.
Голос учительницы был таким же, как в любой другой день и указала в сторону комнаты для консультаций, где мы с ней обычно и разговаривали.
— Хорошо.
На этом первая часть разговора завершилась, и я направился куда велели. По пути я учуял запах сигарет, что напомнило о том дне, когда я приходил за ключами от клубной комнаты. Теперь мне кажется, что ей могло быть одиноко.
Тогда я не знал, что она оставляет свою должность, ведь я не склонен выстраивать близкие контакты с учителями. Должен отметить, что это будет первый раз, когда школу покинет учитель, которого я действительно ценю[1].
В комнате для консультаций я остался отрезан от остальной учительской. Сидя за закрытой дверью, я чувствовал, что терпение понемногу покидает меня.
О том, что время не стоит на месте, напоминал только телефонные звонки и звуки уборки. Ну и небо все продолжало темнеть.
Засмотревшись в окно, я пришел в себя только когда учительница, войдя в комнату, пару раз постучала по стене.
— Извини, что заставила ждать.
— Да ничего…
В ее слабой улыбке было столько одиночества, что у меня отпала всякая охота как-то шутить по поводу моего ожидания. Присутствие учительницы внезапно отодвинуло на второй план все посторонние звуки, словно она каким-то образом создала маленькое изолированное пространство. Единственным заметным звуком остался шорох одежды, когда она села передо мной.
— Ну, с чего начнем..?
Недоговорив, учительница поставила на стол банку хорошо знакомого кофе c повышенным содержанием сахара и подтолкнула ее ко мне.
Пить особо не хотелось, так что я только покачал головой, а она в ответ протянула другую банку — на этот раз с черным кофе. Видимо, другого выбора не оставалось и потому я выбрал первый из предложенным вариантов и, зажав банку в руках, стал ждать, что скажет учительница.
Она, в свою очередь, молчала, ритмично постукивая по столу сигаретой. Казалось, словно она пытается утрясти табак в ней, но на самом деле учительница приводила в порядок свои мысли.
Вскоре комнату заполнил запах табака. В моем окружении мало курящих, так что я надеялся, что запах этот скоро выветрится. И все же, чувствуя его, я буду вспоминать учительницу, до тех пор, пока она окончательно не пропадет из моей памяти.
— Так, давайте поговорим о выпускном… — Начал говорить я.
Пусть я прибежал сюда для того, чтобы самому что-то узнать, я решил сделать вид, что тоже что-то да знаю.
— Давай. — Согласилась учительница, имея вид догадавшейся о моих намерениях. Затем она в одну затяжку докурила сигарету и продолжила. — Судя по тому, что я знаю, школа склонна принять решение об отмене выпускного.
— Об отмене…
— Да, хотя окончательного решения еще не принято. Полагаю, что школа предложит организаторам самостоятельно от него отказаться.
Учительница выдала меня всю неизбежную правду предельно спокойно, а я тут же поспешил влезть с уточнением.
— Зачем кому-то что-то предлагать?
— Изначально школа поддержала идею и потому нельзя просто взять и передумать. Следовательно, постараются надавить на кого следует.
— Но разве мы не…
Лицо учительницы приобрело такое грустное выражение, что сразу подумал, что она уже все это обсуждала с Юкиноситой.
Хождение вокруг да около одних и тех же вопросов ни к чему нас не приведет, так что я решил задать иной вопрос.
— Ну а вы сами считаете иначе?
— Да, я полагаю, что можно было бы как-то прийти к варианту, устраивавшему все стороны, но…
Учительница недоговорила, но я и сам понимал, к чему она клонит.
Рекламный ролик выпускного не мог не зародить сомнения в сердцах родителей, а с дополнением в виде репутации выпускных в других странах[2] этого хватило, чтобы появилось предложение об отмене всего мероприятия.
— Учитывая, какой шум они подняли только чтобы выразить свое мнение, неудивительно в каком мы сейчас положении.
— Именно. Это уже не мой уровень. Мое мнение сейчас может рассматриваться только как рекомендация. Быть мелким государственным служащим тяжело и грустно.
Она правильно говорит. Как учителя, так и собирающиеся выпуститься из школы ученики, находятся на низших ступенях общественной иерархии. Школьное руководство и не подумает воспринимать наши мнения всерьез.
Пусть формально мы в равном положении, но в итоге слабая сторона будет вынуждена уступить и все закончится без шума и пыли к радости сильнейших. Пусть слабые еще и сами все отменят.
— Все-таки, всё зло от работы.
— Вовсе нет, если ты на работе главный. Тогда ты можешь делать, что хочешь.
Мы шутили, словно приговоренные. Но разве мы в чем-то ошибаемся? Мы всего лишь марионетки, которыми управляют власть предержащие.
Вот мама Юкиноситы из их числа. Серый кардинал, вцепившийся в школу своими когтями. Она может позволить себе просто прийти и донести до руководства свое видение ситуации. И не важно, насколько банальный вопрос на повестке дня, ее присутствия достаточно, чтобы к нему отнеслись со всем вниманием.
Она может и не говорить о своих подлинных намерениях. Можно просто «обсудить» или «поинтересоваться». Ее статус сделает свое дело.
К примеру, когда два больших человека собираются выпить чаю, со стороны все будут подозревать, что они обсуждают нечто невероятно важное, и стараться как следует им угодить.
Умение вести себя соответственно обстоятельствам ценится в повседневной жизни и является своего рода достоинством. Такое вот неписаное правило и считается, что ему нужно следовать в любой социальной группе.
Не слишком ли серьезное требование? Нужно понимать, что мужчина всегда должен проявлять инициативу? А если признаваться, то на третьем свидании? Почему на третьем? Нельзя же настолько не любить Зангиева.[3]
Те же коммуникационные навыки требуются в компании, когда один из друзей говорит, что кто-то в последнее время странно себя ведет или, что раньше он был куда как лучше. Все остальные в этот момент должны серьезно задуматься, словно каждый из них — Хабу Ёсихару[4].
В каждой компании существуют свои правила. Нужно следить за нужными сигналами, плыть по течению и вы ко всему привыкните. Ну, либо же станете таким, как я, человеком, не сумевшим приспособиться к правилам детского сада, начальной школы, средней школы, старшей школы, подготовительных курсов и подработки. Ох, я теперь Вечный семикратный одиночка[5]. А если поступлю в колледж, то и восьмикратным стану, ура!
Все-таки, жизнь — это партия в сёги.
Я осознаю необходимость вести себя по обстоятельствам. Меня порой осуждают за умение их понимать, пусть я на самом деле не понимаю ничего.
Я мало что могу возразить в ответ на решение школы. Да, можно говорить о бюрократических препонах, но я, окажись на месте руководства, вполне мог бы поступить точно также.
— Вот значит как… — Удрученно проговорил я, глядя в потолок.
Возможно на моем лице отпечаталось осознание поражения и учительница подтолкнула ко мне банку с кофе, к которой я до сих пор не притронулся.
Благодарно кивнув, я открыл кофе и стал приводить мысли в порядок.
Изменить решение руководства школы на сегодняшний день невозможно.
Чтобы понять проблему, ее нужно рассматривать комплексно. Но поняв ее, нужно принимать разумные меры, а не пытаться расколоть камень при помощи яйца.
Выпускной сейчас стоит на грани. Пока об отмене знают только ученический совет, небольшая группа родителей и руководство школы. Но если слухи просочатся, найдутся противники, число которых со временем будет только увеличиваться.
Если остаться в стороне, лучше не станет, но и способов как-то все решить я не вижу.
— Так мы, получается, в тупике. — Высказал я только что сделанный вывод и посмотрел на учительницу глаза в глаза.
— Я так и думала, что ты хочешь, чтобы выпускной все-таки состоялся. — Сказала она, наклонившись вперед и уперев локти в колени.
Она говорила очень мягко, ничуть не пытаясь как-то меня упрекнуть, а я вспомнил наш телефонный разговор и не нашелся, что теперь сказать. К тому же мою голову занимали мысли о необходимости дальнейшего участия в подготовке выпускного. Еще и опрометчивое замечание, которое я тогда сделал, заставляло чувствовать себя неловко. Но слово — не воробей, пытаться что-то исправить уже поздно.
— Я не знаю, правильно ли это… — Начал говорить я, кивая головой так, что со стороны казалось, будто борюсь с гравитацией и стараюсь не дать ей упасть.
«Созависимость» — так Харуно назвала наши взаимоотношения, и это было абсолютная правда, у меня не находилось ни одного аргумента против ее мнения.
Моя фраза оборвалась на полуслове, и я просто смотрел на трещинки, которыми был усыпан старый пол учительской.
— Что ж, да. Юкиносита не хочет, чтобы ты вмешивался. — Сказала тогда учительница, а я вспомнил, как Юкиносита сама мне говорила не лезть.
Учительница Хирацука при этом присутствовала, потому теперь и напоминает. Если подумать, Юкиносита также не хотела, чтобы я узнал о планах по отмене выпускного. У меня есть идеи о причинах такого поведения, но учительница наверняка знает о секретах Юкиноситы побольше меня.
Сомнения о возможности участвовать в организации, оставаясь незамеченным, никуда не делись, и мне оставалось только грустно улыбаться, чувствуя, как напрягаются редко используемые мышцы, отвечающие за улыбки.
Ничуть не сомневаюсь, что дальше все станет только хуже. А стоит представить, сколько бессмысленных разговоров с ней придется провести, как уже сейчас я оказываюсь в пучинах отчаяния.
Но решение принято, и я не могу просто оставить все как есть.
— Тебе пора делать свой ход. — Сказала учительница, видя, как я поддерживаю фальшивую улыбку.
— Да, это не первый раз, когда от меня ничего не ждут.
Учительница пару раз удивленно моргнула, а затем рассмеялась, прикрыв рот рукой. Мне пришлось недовольно нахмуриться, и только тогда она прекратила.
— Кхм, извини. Просто как-то обрадовалась, понимаешь? — Объяснила она, а затем снова помрачнела. — Вот только Юкиносита упорно пытается что-то изменить. Лично я ее в этом поддерживаю, так что… не уверена, что бросаться на помощь сломя голову будет такой уж хорошей идеей. Ей будет полезно справиться самой.
— Как вам кажется, то, что наши взаимоотношения построены на созависимости — это не преувеличение?
— Да, возможно. Но пусть я сама так не считаю, действительно важно то, как ты сам на это смотришь. Если ты с таким мнением согласен, то никто тебя не разубедит.
— Ясно…
Как бы я себя не оправдывал, мне сложно отказаться от вялой и тусклой жизни. Какими бы словами меня не убеждали, мой разум отказывался принимать любые аргументы. И сейчас я чувствовал то же самое.
Нельзя просто так взять и отбросить сложившиеся взгляды. Полагаю, что Юкиносита считает также. По-видимому, она также согласна с мнением о нашей созависимости и не важно, правда это или нет. Если попытаемся ее переубедить, она просто нам не поверит.
— Не стану утверждать, что Харуно полностью не права. Для Юкиноситы это важное испытание, которое придется пройти.
— Испытание…
— Также можешь назвать это посвящением.
Учительница подожгла следующую сигарету и, глубоко затянувшись, выпустила облако дыма.
— Считаешь, что это смешно?
— Нет, не считаю… — Ответил я, помотав головой. — Такое случается время от времени.
— Такое случается постоянно. Будь то развитие своих талантов от музыки до рисования манги, участие в спортивных соревнованиях, сдача экзаменов, начало карьеры, или даже… Доживешь до тридцати и ничего не изменится. Все равно постоянно придется посмотреть в глаза правде о себе самом.
Ее голос и взгляд, устремленный куда-то вдаль, давали понять, что она так вспоминает собственное прошлое.
— И с вами… тоже такое случалось?
— Само собой.
Ответив, учительница сделала очередную затяжку, а ее зрачки слегка расширились, должно быть под влиянием табака.
— Есть множество самого разного, что я хотела бы сделать в прошлом. Есть такое, что я сделать просто не смогла бы. И такое, что я лучше бы не делала. Я делаю выбор, пытаюсь что-то изменить, терплю неудачу, сдаюсь и делаю новый выбор. И такой цикл повторяется без конца.
Не представляю, что именно случилось в ее прошлом, раз она заводит подобные разговоры, но очевидно, что учительница Хирацука, сидящая передо мной, является результатом множества вызовов, которые она бросила.
Люди всегда стараются проявить себя. Доказать, что они способны выживать не полагаясь на других. Никто не даст гарантии успеха, а если и даст, мы можем просто в них не поверить.
— Правильно ли лезть в ее проблемы и пытаться самому их решить? — Спросил я, повторяя похожий вопрос, не так давно заданный мне Харуно.
Собственный выбор, собственная победа или поражение. Юкиносита должна справиться сама, так позволит ли она кому-то помочь? В каких отношениях с ней я должен быть, чтобы иметь на это право? Ответа у меня по-прежнему не было.
Учительница постучала по сигарете, стряхивая пепел, и посмотрела на меня сквозь завесы из дыма.
— Позволь спросить еще раз, как ты собираешься с ней говорить?
Вопрос оказался самым серьезным из стоявших передо мной. Продолжать врать было невозможно, и я принялся тщательно обдумывать ответ.
— Не думаю, что есть возможность просто не пересекаться с ней…
То, что я сказал по телефону, не изменилось. Юкиносита в моих будущих поступках также участвовать не должна. Как всегда я не вижу каких-то других вариантов действия, остается только одно, что я могу сделать. Поменять подход к проблеме не выйдет, да и чем больше я стараюсь это сделать, тем хуже выходит.
А раз так, я воспользуюсь единственным доступным мне способом.
— Ясно… — Довольно сказала учительница в ответ на мое молчание и на мой гнилой взгляд, и сама прикрыла глаза.
— Вам ясно? — Задал я несколько неуместный вопрос. — И всё?
— Да, этого достаточно. Я в тебя верю.
— М-м-м... Спасибо.
Я даже растеряться не успел, настолько прямо она это сказала, только и сумел, что поблагодарить и стараться не показывать, что покраснел.
— Слушай сюда, Хикигая. Помочь ей с проведением выпускного недостаточно. — Сказала учительница, все-таки заметившая мое смущение. — Тебе придется тщательно выбирать, какие методы использовать. Ты ведь это понимаешь?
Я согласно кивнул.
Если я тщательно не обосную предложение о помощи, она никогда не согласится. И не в выпускном дело. Нужно показать, что Юкиносита в состоянии справляться с поставленной задачей своими силами.
Как говорится, лучше научить человека ловить рыбу, чем дать ему ее. Пусть Юкиносита сама себя спасет, но мне только предстоит понять, как этого добиться.
— Это сложнее, чем я думал. — Сказал я, поняв, что некоторое время машинально чешу затылок.
— Конечно, в такой-то ситуации.
Учительница в очередной раз затянулась и выпустила дым из уголков рта.
— Я понимаю, наши отношения начались только потому, что один из нас нуждался в помощи других. А теперь перед нами стоят абсолютно противоположные цели.
— А раньше-то как справлялись? — После небольшой удивленной паузы спросила учительница.
— Как справлялись..?
Совершенно не представляю как именно. Все, что помню — как я совершал разные поступки, которые в итоге не имели никакого смысла.
Видя мое замешательство, учительница сжала кулаки, подошла ко мне и пару раз взмахнула руками перед моим лицом. Пожалуйста, не делайте этого. Сейчас она меня побьет, а потом станет вести себя очень ласково, заставляя тем самым в нее влюбиться. Да, идеальный способ создать мазохиста.
— Когда сталкиваются идеалы двух героев, ни один из них не уступит без боя.
Эти слова я помнил, пусть и забыл, когда именно она мне их говорила.
— Ага, я помню.
— Еще бы.
Улыбка на лице учительницы продержалась совсем недолго, снова сменившись грустью.
— Воспоминаний действительно хватает…
Эти слова были произнесены не для меня. Учительница говорила сама с собой, даже не замечая этого.
Давая ей возможность побыть наедине с собой, я покачал головой из стороны в сторону, разминая шею. Пусть мы оба что-то вспоминали, ее мысли принадлежали ей одной, мне не нужно в них лезть.
Впрочем, учительница не стала затягивать молчание.
— У вас же не в первый раз случились разные мнения? До сих пор вы как-то справлялись, так что могу предложить пользоваться приобретенным опытом.
— Ладно… я постараюсь.
Юкиносита не хочет помощи, но и я не могу просто самоустраниться. Раз так, нужно найти новый способ взаимодействия. Так мне подсказал мой опыт.
— Что ж, раз ты разобрался как следует поступить, пора встретиться с ней. Юкиносита все еще должна быть в комнате учсовета, так иди туда.
— Да, пожалуй, пойду… хотя нет, у меня есть еще один вопрос.
Начав вставать, я вдруг вспомнил, что еще меня интересовало с самого начала этого разговора.
— Хм?
Учительница вопросительно наклонила голову и улыбнулась так, словно была куда как моложе своего реального возраста.
— Так выходит, что организаторам нужно просто самим все отменить?
— Мне недавно уже задавали такой вопрос.
Судя по всему, Юкиносита и другие организаторы не собираются отказываться от идеи выпускного, до моего вывода они также уже додумались.
Учительница прикрыла глаза и тяжко вздохнула, словно решив сдаться. Затем последовали очередные клубы дыма, а она уставилась в окно. Я понимал, что такое поведение означает ее согласие с нашими идеями. Но пусть я был ей благодарен за это, возможные последствия все равно меня беспокоили.
— Мы не подставим вас, если продолжим подготовку?
Если случится что-то непредвиденное, учительнице придется за это отвечать. Не знаю, что именно ей может грозить, но все заинтересованные стороны захотят на ней отыграться. Линчевание в благих целях в наше время в порядке вещей.
— Когда придет время разбираться, меня здесь уже не будет. — Учительница Хирацука легко отмела мое беспокойство. — После нас хоть потоп.
— Говорите, словно современная молодежь.
— А я и есть современная молодежь. — Сказав так, она пару раз постучала по столу. — Да и в любом случае я только потеряю работу, не великая потеря. Поступай, как считаешь нужным.
Вдобавок учительница провела ладонью по горлу.
— Э-э-э… нет, так я поступить не могу.
Не надо вот так просто ставить на кон свою карьеру. Это дурно на меня влияет и укорачивает продолжительность моей жизни.
— Не переживай так, я же шучу. Я вовсе не такая глупая. Если потеряю работу, то просто выйду замуж, как только найду кого-нибудь, кто согласится на мне жениться, только и всего.
Я не мог заставить себя посмеяться вместе с ней.
— Все с вами будет в порядке.
— Ты что, сам собираешься жениться на мне?
Учительница не стала медлить с ответом, пусть и выглядела крайне удивленной. Нет, нельзя же так. Кто-нибудь, срочно женитесь на ней, пока я не передумал!
Пока я пытался придумать, что же ей на это сказать, учительница смотрела на меня щенячьими глазами. Впрочем, в моем доме уже живет кот, так что ничего не выйдет.
— Я не собираюсь предпринимать ничего скоропалительного… скорее всего. — Не слишком уверено сказал я.
Мы и так находимся в проигрышном положении, а мне еще с Юкиноситой надо как-то договориться.
Но пусть уверенности в успехе и близко нет, я должен быть оптимистом и хотя бы создавать ее видимость, иначе подведу Дораэмона[6].
— Ты такой надежный. — Прокомментировала учительница мои попытки скрыть сомнения за улыбкой.
Все-таки уверение в надежности моих намерений слабо вязалось с моей натурой. Необходимость оглядываться на безопасность учительницы только лишний раз все усложняла. А ведь положение и без того было сложным до невозможности. Но даже теперь я видел свет в конце тоннеля.
Если тщательно контролировать процесс, учительнице не придется отвечать за последствия наших действий. По крайней мере, лучше бы так оно и было. А еще мне, похоже, придется придумать, как объяснить родителям, почему я намереваюсь жениться на женщине на десять лет старше себя.
Что ж, мой путь определен, и больше разговаривать не о чем. Потому мы и сидели молча.
— Мне пора. — Сказал в итоге я, допив остаток кофе, подобрав свою сумку и сняв с вешалки пальто.
— Угу.
Учительница только кивнула на прощание, но когда я собирался выйти из комнаты, окликнула меня.
— Хикигая.
Я не стал оборачиваться, но остановился, дожидаясь продолжения.
— Мне жаль, что я не решилась обо всем рассказать.
Я не смотрел на нее, но знал, что она с грустью смотрит в пол, потому что точно также вел себя я.
При попытке что-то сказать, во рту всплыла кофейная горечь, которая, как казалось, уже должна была исчезнуть.
— Вам не за что извиняться. — Выдавил я, посмотрев на нее через плечо с тщательно подготовленной улыбкой. — Мы все равно ничего не могли сделать, и я понимаю, что вам нельзя было об этом рассказывать. К тому же по вам окончательного решения еще не принято, ведь так?
Я надеялся, что мой голос звучал естественно и спокойно, но Хикигая Хатиман не из тех людей, кто во всем видит хорошие стороны, так что ответ оказался каким-то неискренним.
— Да, верно, официально я продолжаю работать. — Согласилась учительница, словно не заметив в моем поведении ничего странного.
Не говори о том, что официально не утверждено. Таково одно из правил, которым подчиняются все работающие люди. Но в глубине души мы оба понимали, что это всего лишь отговорка.
За ее решением нет ни добрых, ни злых намерений, она просто соблюдает правила. Вот и нам остается только принять это как данность.
— Будет даже неудобно, если в итоге я никуда не уйду, ха-ха.
— Вы так считаете? Ха-ха…
Я посмеялся вместе с ней, и от этого стало чуть легче, хотя пустота во мне никуда не делась. Шутки ничего не изменят, только позволят все немного прикрыть, пока не наступит конец.
Конец нашего разговора как раз наступил.
— Так я пойду.
— Да, постарайся там.
Кивнув учительнице, я вышел из комнаты, услышав напоследок еще один вздох и щелчки зажигалки.
Она будет работать в этой учительской еще некоторое время, а пока я закрыл за собой дверь и вышел в коридор.
О причинах сего решения в переведенной части 12 тома ни слова. Ошибка возможна, но маловероятна.
Ну, сами понимаете, какую вакханалию может устроить молодежь. А пока перечитайте еще раз мои сноски о вреде алкоголя в 12 томе
Такую отсылку запороли! В Street Fighter 2 у Чан Ли был какой-то прием, особо эффективный против Зангиева. В оригинале здесь была отсылка на него, но переводчики на английский не смогли в конкретное название, а я его тем более не знаю
Известный игрок в сёги
Хабу Ёсихару называют «Вечный семикратный чемпион», потому что он владеет 7 пожизненными титулами из 7. В словах Хатимана мест, кстати, только 6, но на английском так и было
Отсылки на Дораэмона для переводчика сложны, ибо я не знаком с его сюжетом от слова совсем. Чисто теоретически, Дораэмон мог считать, что нужно всегда смотреть в будущее с оптимизмом
