— Зачем ты меня позвала?
Принц Хейнли сурово посмотрел на Рашту, и она опустила глаза. Она выглядела несчастной.
— Неужели тебе нечего мне сказать? — Ее голос дрожал от кротости.
МакКенна понимал, почему так много людей влюблялось в Рашту. В ее страдании было что — то такое, что вызывало жалость в сердце зрителя.
— Нет. — Голос Хейнли звучал ровно и монотонно, и МакКенна предостерегающе фыркнул.
Несмотря на подмоченную репутацию Рашты, император по — прежнему благоволил к ней. МакКенну не волновало, что Хейнли говорил о ней за кулисами, но стоило бы быть осторожным столкнувшись с ней…
Но принц Хейнли, казалось, совершенно не обращал на это внимания:
— Ты что — то хотела мне сказать? Я не понимаю, что ты делаешь.
Большие глаза Рашты заблестели и наполнились слезами. МакКенна знал, что сейчас произойдет. Принц Хейнли казался легким и непринужденным, но при малейшем движении становился холодным и пугающим. Холодный взгляд принца Хейнли заледенел, и Рашта, которая казалась испуганной, начала плакать:
— Ты замечательный человек.
МакКенна совсем не ожидал, что эти слова слетят с ее губ. Рашта смотрела на принца Хейнли своими темными глазами, на ее лице не было и следа страха. Напротив, она выглядела глубоко тронутой. Кто отреагировал бы так же на такое холодное отношение…?
Брови МакКенны недоверчиво изогнулись при виде ее необычного поведения, и принц Хейнли тоже удивленно нахмурился. Рашта выдала глуповатую улыбку протирая глаза одной рукой:
— Мне очень жаль. Ты, должно быть, смущен внезапными слезами Рашты.
— …
— После того, как распространились слухи, люди стали относиться к Раште ужасно. Раньше они были милыми, а теперь смеются и издеваются над Раштой.
Она закончила вытирать слезы рукавом, но как только опустила руку, снова захлебнулась:
— Принц Хейнли — единственный, кто относится к Раште так же … конечно, мы не в хороших отношениях, но Рашта была просто тронута…
Желание защитить ее еще больше усиливалось, когда она плакала. Некоторые дворяне относились к другим только с добротой, но смотрели свысока на людей с более низким статусом. Вероятно, те же самые люди ужасно унизили Рашту.
— Понимаю.
Несмотря на жалкое зрелище, Хейнли продолжал говорить с холодной официальностью. Казалось, у него не было никакого мнения о ее ситуации, он посмотрел на свои наручные часы и сказав — «Ну, хватит», а затем ушел, не сказав больше ни слова.
МакКенна, чувствуя жалость к Раште, неловко улыбнулся ей и последовал за принцем Хейнли.
— Ваше Высочество, я знаю, что вы в плохих отношениях, но это было слишком холодно, не так ли?
— Ты хочешь, чтобы я проявил вежливость к тому, кто пытался обмануть меня? Кто обвинил меня во лжи?
— Я…да. Она действительно это сделала.
Какой необыкновенный талант. МакКенна, конечно, обиделся за Хейнли, но на мгновение забыл об этом, когда увидел, как Рашта плачет. Он задумчиво наклонил голову, а принц Хейнли вернулся к Южному дворцу.
— И что еще важнее, когда приедет Элги? Ты доставил письмо?
— Я доставил его должным образом. Но почему вы вдруг пригласили его?
***
Волнение вокруг Нового года постепенно остыло, и дворцовые чиновники, пробудившись от вялого похмелья, снова начали оживленно двигаться. Я тоже чувствовала, что вернулась в нужное русло. Я отправилась в Центральный дворец, просмотрела свою работу, а затем провела продолжительную беседу с министром иностранных дел советуясь по одному вопросу. К моему удивлению, он сообщил, что герцог Элги Клаудиа, член королевской семьи империи Голубого Боге, просил разрешения посетить дворец.
— Герцог Элги Клаудиа? — Я в недоумении уставилась на министра, и он кивнул: — Он приехал сюда в составе делегации?
— Нет, он сказал, что заехал посмотреть достопримечательности.
Иностранные гости редко приезжают раньше, чем месяц — два после новогодних праздников. В это время нет никаких фестивалей, и те, кто оставался после Нового года, заканчивали все дела, чтобы им не пришлось снова приезжать. Почему герцог Элги Клаудиа, который не смог присутствовать на праздновании Нового года из — за того, что был слишком занят, вдруг приехал именно сейчас?
А, может быть, он приехал повидаться с принцем Хейнли?
Герцог Элги Клаудиа был известен как близкий друг принца. Итак, … друг бабник. Я удивилась, но подписала документы, разрешающие ему остаться, и продолжила свою работу. Я снова услышала имя герцога Элги, когда обедала с придворными дамами.
— Ваше Величество, вы слышали? Герцог Элги Клаудиа приехал сегодня во дворец.
— Конечно, она знает, Лаура.
— Ах, понятно. Так вы тоже знаете? С кем герцог Элги провел весь день?
Я спокойно резала салат ножом:
— Принц Хейнли?
— Нет, — фыркнула Лора: — Он был с рабыней, Раштой.
Ах … Рашта…
— Удивительно. — Поскольку герцог Элги лучший друг принца Хейнли, я решила, что он из принципа будет избегать Рашты.
Лора тем временем нервно продолжала:
— Они не просто встретились. Они были вместе весь день. Я слышала, что они очень близки друг к другу.
Другая фрейлина, ожидавшая своей очереди в разговоре, быстро последовала за словами Лоры:
— И не только это. Они были настолько близко, что доставили немало хлопот.
Что случилось? Я вопросительно посмотрел на нее, но она покачала головой и прищелкнула языком.
— Герцог Элги и Рашта шли вместе, когда наткнулись на дворянина. Он сказал, что знает, что Рашта — беглая рабыня, и оскорбил ее за то, что она следует за герцогом. Как только аристократ закончил говорить, герцог Элги ударил его кулаком.
***
Стол в гостиной Рашты был уставлен разнообразными тортами — светло-розовый клубничный торт, желтый торт с банановый кремом, дынный торт…
Десерты, подобранные по вкусу Рашты, были созданы шеф-поваром императора и были выполнены в совершенстве как по внешнему виду, так и по вкусу. Впрочем, эти блюда сегодня были не для Рашты.
— Спасибо, что пришли, герцог.
Рашта улыбнулась и поблагодарила герцога Элги, сидевшего напротив нее. Она была ему глубоко признательна. Хотя виконт Ротешу и отказался от своих слов о том, что Рашта — беглая рабыня, ему неохотно верили. Как она и опасалась, знать быстро отдалилась от нее. Ее друзья перестали навещать ее, и поток подарков прекратился.
Но больше всего ее расстраивали случайные взгляды. Одни дворяне выказывали презрение, другие — любопытство, третьи — жалость, четвертые — смутный интерес…
Но герцог Элги отличался от них всех. Он обращался с ней по — доброму, как во время Нового года, когда ее принимали за аристократку, и Рашта сначала думала, что это потому, что герцог Элги не знал о слухах, но вскоре она своими глазами увидела, что ему все равно. Он даже ударил дворянина, который насмехался над ней. Он из королевской семьи, он герцог, красивый мужчина, окруженный любовью женщин—и он ударил кого — то ради нее. Рашты была польщена сверх всякой меры, и поэтому она пригласила его, чтобы насладиться ее любимой едой. (О, тыквенный пирог уже все? Не любимая еда?))
— Спасибо. Кстати, я так реагирую только на грубых людей.
— Ну, как ты, наверное, слышал, о Раште ходят плохие слухи. Они, конечно, фальшивые.
— Такое все время происходит?
— Это…
— В этом нет ничего постыдного. Те, кто груб — это те, кому должно быть стыдно.
— …
— Наверное, такое часто случается. — Герцог Элги оперся рукой о подлокотник кресла и тихо выругался: — Этот ублюдок. Говорить, что ты рабыня тебе в лицо. Ну и что с того, что ты рабыня? Мне следовало бы побольше бить его по губам.
Ну и что с того, что ты рабыня? Мне следовало бы побольше бить его по губам
— Это страшные слова, герцог…
— Вообще — то я приехал сюда повидаться с другом, но я рад, что встретил тебя первой. Если бы меня там не было, никто другой не смог бы противостоять этому негодяю.
Его друг, вероятно, сходит с ума от того, что он до сих пор не появился. Он потер глаза и подумал, не обеспокоен ли он этим.
У него скверный характер.
Герцог Элги так отличался от дворян, которых Рашта встречала раньше. Он казался грубым, как наемник из уличного бара, но в то же время выглядел утонченным и благородным. Она находила забавным контраст этого мускулистого, благородного аристократа, поедающего изысканные пирожные. И ему было все равно, рабыня она или нет…
Раште он особенно нравился.
— В любом случае, мисс, давайте сделаем так, чтобы это не повторилось в будущем. Эти негодяи ни за что не исчезнут внезапно.
— Правда…
— Тебе лучше позаботиться об этом как можно скорее.
— Это невозможно исправить. Виконт Ротешу сам опроверг эти слухи, но люди не верят ему, даже когда он говорит, что это ложь.
— Передай это кому — нибудь другому. Гораздо быстрее, чем объясниться. — Герцог Элги ответил ей прямо и проглотил еще один кусок желтого пирога.
— Передать это дальше?
— Роль жвачки общества. Переложите ее на кого-нибудь другого.
— !
