«Я бы хотел, чтобы ты была королевой. Это нелегко, когда МакКенна пытается поторопить меня. Как хорошо было бы стань ты королевой Западного королевства…»
Синяя птица наклонила голову, вглядываясь в письмо принца Хейнли, потом вдруг широко расправила крылья и задрожала. Я подумала, что он, должно быть, ранен, но, когда я посмотрела на него, он казался… злым, на самом деле. Конечно, это не точно, потому что это птичье лицо, но, по крайней мере, мне так показалось.
— Ты в порядке?
Я внимательно посмотрела на него, и птица сложила крылья и вдруг стала очень тихой.
— Королева великолепен, но ты тоже удивительный.
— ?
— Ты почти как человек.
— !
— Принц Хейнли держит очень умных птиц.
Ах, подождите. Он больше не принц. Но казалось странным называть его королем Хейнли.
Я постучала пальцем по клюву птицы, но та отскочила от моего прикосновения.
Он умен, но определенно отличается от Королевы.
— Я не буду прикасаться к тебе.
Улыбнувшись и извинившись перед птицей, я вернулась к письму.
«… День коронации не за горами. Будет делегация из Восточной империи. Ты приедешь в качестве главного делегата?»
День коронации…
Я проверила дату в письме и посмотрела на календарь. В это время не было никаких важных событий, и члены императорской семьи обычно посещали коронации в любом случае. Но мне не хотелось обещать свое присутствие, а потом вдруг выяснить, что я не в состоянии приехать из-за непредвиденных обстоятельств.
«Я проверю свое расписание.»
Я написала уклончивый ответ и привязала его к лапке птицы.
— Пожалуйста, передай ему это.
Я рефлекторно подняла руку, чтобы погладить его, как делала это с Королевой, но Синяя птица снова увернулась от меня. Я робко опустила руку, и птица несколько раз взмахнула крыльями, а затем вылетела в окно. Я наблюдала за ней, пока она не скрылась из виду.
Каково это — снова обмениваться письмами с Хейнли спустя столько времени? События последних нескольких месяцев пришли ко мне как туманный сон. Вскоре после появления Рашты, но тогда мои друзья были рядом…
Потянуло холодным сквозняком, и я уже собралась закрыть окно, когда меня внезапно прервали.
— Ваше Величество!
В гостиной поднялась суматоха, и кто-то позвал меня. Сделав знак, что они могут войти, графиня Элиза и фрейлины ворвались в комнату. Глаза у всех лихорадочные.
— Что-то случилось?
Я недоуменно посмотрела на них, а Лора раздула ноздри.
— Кто-то подсыпал в еду Рашты абортивные препараты!
— Мисс Рашта? Вы уверены?
— Да! Я слышала, что император определил его.
Я понятия не имела, как он это сделал, но, если это правда, неудивительно, что дамы прибежали в таком волнении. В Восточном дворце вероятно поднялся еще больший шум.
— Мисс Рашта принимала какое-нибудь лекарство?
Не похоже на то, что она сама это сделала, но все же…
— На этот раз его обнаружили заранее.
Слова графини Элизы казались многозначительными.
— На этот раз?
— Император вызвал дворцового врача, и тот сказал, что мисс Рашта до этого уже несколько раз приняла небольшое количество.
Кто это сделал? Поразмыслив, я поняла, что еще не задала самый важный вопрос.
— Мисс Рашта и ребенок в безопасности?
— Само по себе лекарство не причиняет вреда матери, так что сама Рашта в порядке.
— А ребенок?
Мне вдруг пришло в голову, что тот, кто отравил Рашту, должен быть рядом со мной. Кому еще будет выгодно убить ее ребенка?
— Я полагаю, что он слабый, но все еще в порядке.
Я боялась, что Совешу подумает — если ребенок исчезнет, что выиграет императрица? Я вспомнила все те случаи, когда Совешу вызывал меня всякий раз, когда возникало какое-либо подозрение против Рашты. Нет никаких признаков того, что это не повторится.
— Ваше Величество, могу я предложить вам чашку горячего чая?
— Я в порядке. Я просто хочу побыть одна…
После того как графиня Элиза и фрейлины покинули комнату, я поклялась себе, что не обижусь, если Совешу снова вызовет меня.
Но мы с Совешу не разговаривали.
Только в тот день, когда мы вместе ужинали.
***
Совешу не сообщил мне, не хочет ли он есть, не хочет ли встречаться, не слишком ли он занят сегодня, поэтому я сама пришла в Восточный дворец.
— Сообщите императору, что я здесь.
Я дала указания слуге, стоявшему у двери спальни Совешу, и он быстро вошел внутрь.
Но, когда он вышел, выражение его лица было мрачным. Что там происходит? Слуга подошел ко мне и заговорил.
— Ваше … Ваше Величество. Его Величество сказал, что … ну, он ничего не сказал.
Слуга выглядел смущенным, и я подняла бровь.
— Он ничего не сказал?
— Нет.
Слуга смотрел на меня почти с сожалением. Он не изменил свои слова, значит, это правда.
— Зайди еще раз и скажи ему.
Я снова повторила свой приказ, и слуга вернулся в комнату. Через несколько мгновений он вышел.
— Император по-прежнему молчит.
Казалось, он вот-вот расплачется, и рыцари, стоявшие у двери, переглянулись. Я прищурилась, глядя на дверь Совешу. Каким-то образом я страдала иллюзией, что он не возложит вину на меня.
Но он уже так решил.
Вместо того чтобы спорить со мной, на этот раз он молча осудил меня.
У меня вырвался вздох. Почему он всегда делает меня виноватой во всем, что касается Рашты?
***
— Я обвиняю императрицу.
Главный секретарь, маркиз Карл, удивленно сжал ручку своей кофейной чашки. Он был здесь просто для того, чтобы обсудить вопрос о коронации Западного короля, но каким-то образом психологическая война между императором и императрицей вспыхнула снова. Это было бы лучше сделать лицом к лицу, но Совешу не позволил императрице войти к нему…
— Маркиз Фаранг купил абортивные препараты, но это не означает, что он связан с императрицей…
— Маркиз Фаранг — лучший друг Кошара, а Кошар — человек вспыльчивый. Ты не думаешь, что это как-то связано?
— Императрица не стала бы прибегать к этому.
— Да. Я тоже это знаю.
— Что?
— Но она твердо решила, что не будет любить Рашту.
Совешу холодно уставился в пол:
— Разве императрица, такая умная, как она, не могла предположить, как отреагирует Кошар на одно только слово Рашты?
— Я…
— Я уже проявил терпимость, воздерживаясь от того, чтобы арестовать Кошара и пытать его, не так ли?
