Хоть Сяо Фань и отключил все органы чувств у Лин Сяосяо и толстухи, дабы не шокировать их разыгравшейся здесь кровавой драмой, при этом он не обратил внимания на Лин Чжэня. Он уже был немолод и повидал в жизни многое, у него уже должен был выработаться иммунитет и невосприимчивость ко многим окружающим его вещам. Сяо Фаню было просто лень тратить духовную Ци на него.
Лин Чжэнь, смотря на все что происходит, почувствовал, что в его теле нет никакой боли, сердце наполнено трепетом, взгляд благоговейно обращен на Сяо Фаня.
Вокруг картина была страшная.
Поскольку он с легкостью уничтожил четверых культиваторов подобным кровавым способом, это говорит о том, что не только прошлое его покрыто тайной, но и о том, что возможности его очень сильны, с ним шутки плохи, ему без колебаний можно присвоить статус очень жестокого человека!
Раньше, Лин Чжэнь никогда не смог бы хорошо относиться к персоне, подобной Сяо Фаню, потому что он был обычным человеком, никогда не присутствовавшим при кровавых разборках, люди, чьи руки были запачканы кровью, вызывали в нем отторжение и страх. Но сейчас он испытывал теплые чувства при виде Сяо Фаня. Черт побери, он убил всех людей Ма Саня, туда им и дорога!
Поскольку они имели виды на его дочь, и даже намеревались совершить с ней нечто ужасное, было бы непростительной ошибкой оставить их в живых! Если бы у него самого была сила, он расправился бы с ними более кровавым способом. Дочь — это его самое слабое место, за нее он готов на все!
“Нет, пожалуйста, не убивай меня!”— глядя на равнодушный взгляд Сяо Фаня, лысый толстяк с головы до ног покрылся холодным потом, было такое ощущение, как будто его целиком засунули в морозилку, невыносимый холод пробирал до костей, пот градом струился по лицу, вмиг намочив его одежду, от которой тут же начало неприятно вонять.
“Пожалуйста, умоляю, не убивай меня! Я Мастер Ма Сань, если ты меня убьешь, моя семья не отпустит тебя просто так, но если ты сохранишь мне жизнь, они могут...”— губы толстяка дрожали, тело сотрясалось в конвульсиях, а глаза были наполнены мольбой.
“Пожалуйста, оставь его мне!”— тяжело дыша, бледный Лин Чжэнь с трудом пытался подняться с пола, устремив свой взгляд на Сяо Фаня.
“Что?”— Сяо Фань повернул к нему голову.
“Он, посмел приставать к моей дочери! А еще ранил меня дважды, я должен лично прирезать его!”— Лин Чжэнь твердо смотрел на толстяка, в его взгляде читалась ненависть и жажда мести.
“Дерзай!” — Сяо Фань, на мгновенье задумавшись, кивнул, затем ослабил хватку, и толстяк, обмякнув всем телом, повалился на пол. Сяо Фань слегка пошевелил рукой, заставив толстяка замереть на месте.
Лин Чжэнь взял с тумбочки сверкающий холодной сталью нож для фруктов и со свирепой злобой медленно направился к толстяку.
“Нет, Лин Чжэнь, пожалуйста, не трогай меня! Я клянусь, что не прикоснусь к твоей дочери и пальцем, больше никогда к ней не приближусь! Пожалуйста, пощади меня! Я знаю, что совершил ошибку...” — жалобно заговорил лысый толстяк, почувствовав что не может двигаться. Внутри у него все оборвалось, кровь застыла в жилах при виде приближающегося в отчаянной злобе, с намерением убийства на лице, Лин Чжэня.
Но Лин Чжэнь и не думал останавливаться, увидев перед собой беспомощно лежащего толстяка, он зловеще улыбнулся и, не говоря ни слова, с ненавистью вонзил нож в его тело.
“Хотел овладеть моей дочерью? Я, твою мать, сейчас тебе покажу как ее трогать!”— прорычал Лин Чжэнь с налитыми кровью глазами и вздувшимися на лбу венами:
“Ты думал, что ты — Великий Культиватор, который может забирать у нас, простых людей, все что только пожелаешь, а мы при этом должны делать то, что ты скажешь? Думал, что ты можешь третировать нас как тебе вздумается?”
“Но я тебе так скажу, если простолюдина разозлить, то кровь непременно прольется, и ваши презренные жалкие муравьи смогут вас уничтожить!”
“На все зло, которое вы совершаете никто не может наложить санкции, но это все до поры до времени! И сегодня это время настало — день твоей смерти и возмездия!” — с этими словами Лин Чжэнь отрезал толстяку его самое дорогое сокровище.
“А-а-а-а!”— душераздирающий крик вырвался изо рта толстяка, он чувствовал невероятную физическую и в то же время душевную боль: “Ах ты скотина, погоди у меня, я из семьи Ма, мой отец, Ма Жулун, он найдет и убьет тебя, он отомстит за меня, а-а-а-а-а!”
В этот момент Ма Сань понял, что спастись ему не удастся, сегодня он примет свою смерть. При этой мысли, он дико заорал, яростно уставившись на Лин Чжэня и Сяо Фаня.
“Хватит уже орать, все равно никто тебя не услышит и не придет на помощь,”— покачал головой Сяо Фань, прочитав мысли толстяка.
Он уже давно блокировал эту больничную палату с помощью духовной энергии Ци так, чтобы никто ничего извне не смог увидеть и услышать, пусть хоть все тут взорвется, не будет слышно ни единого звука, не видно ни единой вспышки.
“Я тебе не верю! Спасите меня!”— толстяк недоверчиво смотрел на Сяо Фаня. Не имея возможности пошевелиться, он окинул взглядом стеклянную стену возле входа в палату, а из его рта вырывался дикий ор в надежде, что его все-таки услышат и спасут.
Но все было так, как описал Сяо Фань: за стеклянной стеной было видно людей, которые шли куда-то по своим делам и при этом никто ничего не слышал и не обращал внимания на то, что творится за стеклянной перегородкой.
Лин Чжэнь не собирался опускать нож для фруктов, пока не всадил в шею толстяка не меньше десяти ударов.
Из его ран тут же обильно хлынул поток крови, он притих и, полный ненависти взгляд, начал постепенно затухать.
“Хватит,”— глядя как толстяк испускает дух, Сяо Фань поднял руку и легонько придержал Лин Чжэня.
Тело толстяка перевернулось, оказавшись в луже собственной крови, большие глаза все еще были раскрыты.
“Уф-ф-ф,”— втянул воздух Лин Чжэнь, рука его внезапно обмякла и нож со звоном упал на пол, взгляд его неподвижно застыл.
Это была реакция на убийство человека.
Сяо Фань покачал головой, затем похлопал Лин Чжэня по спине и тот почувствовал, что силы вернулись к нему, ум стал ясным, а тело перестало дрожать.
