Как только Чун Ицзы заговорил из него в звёздное небо с рокотом вырвалась поистине сокрушительная аура. В его глазах вспыхнул коварный огонёк.
Его прическа была растрепана, тело покрывали страшные раны, ци ослаб, да и сам он был донельзя бледен. Даже звезда позади стала размытой. Изнутри его сотрясали болезненные спазмы, кости во всём теле ломило, плоть как будто кто-то рвал на части.
Окажись на его месте кто-то другой, то он бы не выдержал такой пытки. Чун Ицзы как-то держался. Более того, уголки его губ изогнулись в некоем подобии улыбки.
— Как думаешь, почему я так отчаянно сражаюсь? Почему совсем себя не жалею, а?
С этими словами Чун Ицзы сделал шаг навстречу Ван Баолэ. Стоило ему сделать шаг, как из ран повалил пурпурный ци, который затем сгустился в магические символы. Они сияли столь же коварно, как его глаза.
При виде этого Ван Баолэ слегка прищурился. В следующий миг всё тело начало саднить. Не трудно догадаться, что произошло. Даже беглого взгляда хватило, чтобы понять… болели те места на коже Ван Баолэ, где у Чун Ицзы находились раны!
— Как думаешь, почему после уничтожения моей божественной способности я прибегнул к еще более разрушительной магии вопреки цене, которую пришлось заплатить за её использование?
Чун Ицзы с хохотом сделал еще один шаг вперед. Теперь пурпурный ци вытекал не только из его ран. Он просачивался через кожные поры, рот, нос, уши и рот. Из внутренних органов, костей и плоти! Окутавший Чун Ицзы пурпурный ци сотрясал пространство, само звёздное небо.
Ван Баолэ почувствовал, как покалывание на коже переросло в острую боль. Внутренние органы, плоть и кости тоже начали нестерпимо болеть.
— Ты действительно думаешь, что у тебя есть хоть какой-то шанс победить? Думаешь, сможешь поставить меня на место?
Чун Ицзы рассмеялся и сделал третий шаг. Половина размытой звезды позади внезапно поменялась в цвете. Пурпур стремительно вытеснял изначальный цвет звезды.
Ван Баолэ не на шутку встревожился. Чувство опасности пронзило всё его естество. В его прищуренных глазах что-то вспыхнуло. Он чувствовал дрожь своего созвездия. На нём начали появляться крохотные трещины.
«Чун Ицзы… коварства не занимать!»
Ван Баолэ был предельно серьезен. С тех пор, как старший брат Чэнь Цинцзы забрал его с Земли, он многое пережил. Участвовал во множестве масштабных сражений и дуэлей. Но за всё это время мало кому удалось произвести на него впечатление. Сегодня Чун Ицзы попал в эту небольшую горстку людей.
С самого начала поединка Чун Ицзы расставлял ловушку. Малейшая оплошность с его стороны, и он бы угодил в этот капкан. Хоть он и вжился в роль могущественного эксперта, ему ничего не стоило взять и прекратить притворяться. Причем он не почувствовал ни капли стыда.
Умение менять планы на ходу и необычайная сила делали из Чун Ицзы опасного противника. Ван Баолэ впечатлило то, как после первой неудачи он быстро изменил стратегию. Его новой тактикой стала магия под названием… Проклятие общей судьбы.
Это колдовство… действовало по принципу зеркала. Оно могло отразить все полученные раны обратно в противника. Другими словами, чем больше у тебя ран, тем хуже придется противнику.
Если хочешь использовать проклятие, то надо довести себя до крайне плачевного состояния. Только так можно победить. На первый взгляд складывалось впечатление, будто это была магия взаимного уничтожения, однако на самом деле у неё имелось особое свойство, быстро исцеляющее практика сразу после использования проклятия. Таким образом можно повернуть даже самую безнадежную ситуацию в свою пользу.
«Всё что произошло вплоть до этого момента вполне могло быть частью замысла Чун Ицзы. Проклятие было запасным планом на случай, если не удастся быстро добиться победы, так получается? Неужто он боится моего вечного дао? Или страшится моих естественных и магических законов?»
В глазах Ван Баолэ появились сомнения. На коже из ниоткуда появлялись раны, из которых потекла кровь. Внутренние органы как будто разрывало на части. Созвездие позади затуманилось и потускнело. С ним творилось то же самое, что с Чун Ицзы.
— Интересно. Ты не можешь не знать о репутации учения Бушующее пламя. Нет таких людей, кто бы не слышал про наши проклятия. Ты знаешь, что их использование забирает жизненную силу. И тем не менее всё равно решил посостязаться со мной? Неужто ты думаешь, что Вану не хватит жизненной силы, чтобы проклясть тебя?
Ван Баолэ словно не замечал кровоточащих ран и страшной боли. Как будто его не заботило потускневшее созвездие. В действительности он еще не пустил в ход все свои козыри. Он использовал больше двадцати-тридцати процентов силы, хоть и заявлял обратное, однако у него еще остались проекция божественного быка, дао сутра и имманентные ножны. Всё это еще ждало своего часа.
После перехода на стадию Вечной Звезды Ван Баолэ хотел выяснить пределы своей силы. Для этого требовалась не столько груша для битья, сколько точильный камень, чтобы заточить его, словно клинок. По мнению Ван Баолэ, Чун Ицзы практически идеально подходил на эту роль!
Он подозревал, что противнику удалось как-то скрыть это нападение от глаз патриарха Бушующее пламя. Вот только сейчас ему была не нужна помощь старика. Этот бой мог закалить его.
— Отлично… давненько я не прибегал к проклятиям. Некоторые могут подумать, что я никакой не ученик прославленного патриарха Бушующее пламя.
Ван Баолэ внезапно рассмеялся. У учения Бушующее пламя было проклятие. Называлось оно Проклятие пламенеющего духа! Его основой служила жизненная сила. Безграничная жизненная сила. Но куда важнее была… неиссякаемая ненависть!
С улыбкой Ван Баолэ поднял левую руку. Её тут же оплели черные нити. В следующую секунду вся рука почернела и покрылась неровностями! Эта чернота скрывала в себе неиссякаемую ненависть, которая выплеснулась в звездное небо, исказив его. Се Хайян вдалеке поменялся в лице. Он больше не видел Ван Баолэ, только безумную, неиссякаемую ненависть в его левой руке!
Это была не просто злоба оружия, но и безумие божественного факельщика, упорство живого мертвеца, ненависть ко всему живому и неутолимое желание расколоть саму пустоту! Не все обиды прошлых жизней воплотились в этой руке. Даже пяти хватило хватило, чтобы стереть самоуверенную улыбку с лица Чун Ицзы.
Не успел он хоть что-то сделать, как жизненная сила Ван Баолэ с рокотом забурлила! Чего-чего, а жизненной силы у него было вдосталь. Потому что дерево символизирует жизнь, а в прошлой жизни Ван Баолэ был дощечкой из черного дерева длиной в три чи.
Стоило ему мысленно пожелать, как в потускневшем созвездии появилась иллюзия дощечки из черного дерева. В этот же миг из Ван Баолэ выплеснулась жизненная сила.
Следом он поднял правую руку. Вся вырвавшаяся наружу жизненная сила растворилась в ней. Теперь левая рука стала сосредоточием ненависти, а правая — жизни. Сложив пальцы вместе, он резко поднял голову и, глядя на Чун Ицзы, спокойно произнес:
— Проклятие пламенеющего духа!
От этих слов звездное небо зарокотало. Жизненная сила и ненависть Ван Баолэ тут же начали истончаться. Что до Чун Ицзы, из его горла вырвался изумленный возглас.
— Эта ненависть, жизненная сила… невозможно!
Он молниеносно рванул назад, но было уже слишком поздно. Пурпурный ци вокруг него закипел и вышел из-под контроля Чун Ицзы. Закрутившись в спираль, он сгустился в три черных кинжала, украшенных множеством черепов. Оружие беззвучно сорвались с места. Их острия были направлены на бывшего хозяина!
