В то время, пока Рёма наслаждался отдыхом в небольшой комнате без окон.
В зале, расположенном в задней части первого этажа Палаты Лордов, называемом залом суда, было всего двадцать аристократов, включая судей и прокуроров, и в котором члены парламента и Роберто вели ожесточённую словесную борьбу.
— Роберто Бертран. Позвольте мне еще раз спросить, вы действительно не собираетесь осуждать барона Микошибу в этой личной войне с графом Зальцбергом или привлекать его к ответственности за смерть вашего отца и брата?
Один из судей повысил голос. В его голосе смешался страх и удивление. Конечно, он не боялся Роберто. Да, он был могучим воином, но сейчас он был в этом отделенном месте, где дворяне проводили слушания. Если быть точнее, это был суд.
В любом случае, в этом месте не должно было произойти насилия. И судья боялся не человека перед ним, он боялся и не мог понять того, почему Роберто не пытался обвинить Рёму.
Родственные отношения были одним из важнейших отношений в аристократическом обществе Королевства Розерия. Ожидалось, что ребенок будет подчиняться отцу, и не будет детей, чьи родители были убиты, не появлявшихся отомстить.
Это было похоже на месть эпохи Эдо. Для кого-то, живущего в нынешней эпохе, это может прозвучать старомодно. Но это было обычное мнение на современной земле, по крайней мере, официально. Можно было сказать, что это было рамками современного общества.
Во всяком случае, такой страх судьи был естественным. Помимо родственных связей, у аристократов было много разнообразных необходимых основ. Но семейное положение имело особое значение. Возможность продолжить семейную линию или сохранить фамилию.
И аристократы могли действовать на удивление гибко. Если появиться необходимость защитить свою семью, то честь и мораль могут отойти на второй или третий план.
Но это не означало, что эти два фактора будут не значимыми. Если это будет выгодно, то они, без колебаний могут использовать фактор справедливости как оружие, чтобы выследить врага.
Вот почему все присутствующие здесь не могли понять слова Роберто.
«Думаю, эти ребята не смогут понять мои чувства…»
Роберто не собирался соглашаться с мнением, что дети должны следовать за родителями. Он думал, что это неправильно, что дети должны терпеть все нападки родителей. Роберто не думал, что должен согласиться на то, чтобы с ним обращались как с рабом. Даже раб мог начать бунтовать, когда на него приземлиться кнут.
— Я спрошу вас снова… Роберто Бертран-доно. Вы признаете частную войну, вызванную бароном Микошибой… Вы уверены в этом?
Вопрос повторился вновь. Честного говоря, Роберто хотел ударить судью и закричать «Заткнись». В конце концов, он был человеком, привыкшим к полю битвы, так что его удар был похож на удар оружием. И если он ударит судью по голове, то та ничем не будет отличаться от арбуза.
«Я уверен, что было бы здоров, если бы я мог сделать это…»
Если бы это слушание проводилось из-за его личной проблемы, то он, возможно, не стал бы с этим мириться, ведь ему приходилось иметь дело с этими дураками. Он продолжал накапливать стресс, а Роберто не был терпеливым человеком. Но сейчас он не мог этого делать.
«Хух, не так легко иметь господина».
Роберто никогда не думал, что настанет час, когда он станет кому-то служить. Даже когда он получал различное внимание от графа Зальцберга, он никогда не считал его своим господином.
Конечно, он чувствовал благодарность. Может его окружение и выглядело и не очень хорошо, но они действительно были достаточно близки, чтобы граф стал личность, подобную «отцу». Однако Роберто понимал, что граф делал все это, в обмен на его боевые способности.
Но теперь у Роберто был господин. Человек, полный амбиций, идеальный господин, которому можно было посвятить себя.
В этом мире, где были распространены ранние браки, у Роберто, в его годы, уже должен был быть ребенок. Хоть для некоторых это могло показаться сложным. Но для него все это было тривиальным.
Роберто был воином, и сейчас у него появился господин, который, казалось, заслуживал посвящения ему жизни. Таким образом, Роберто, отвечая на вопрос, вновь повторил те же слова, что и ранее. Хоть он и знал, что это было бессмысленно.
Бледная луна появился в окне кабинете директора, расположенного на втором этаже Палаты Лордов. В настоящее время было около полуночи. Внутри комнаты собрались все руководители Палаты Лордов, включая маркиза Халсиона, главу Палаты Лордов. На их лицах были расстроенные и озадаченные выражения. Фактически на лице маркиза Хелсиона, положившего свои локти на стол, было видно раздражение.
— Все развивается не так интересно, хах. Директор.
Сказав это, граф Айзенбах, заместитель директора Палаты Лордов, вздохнул. То, что ситуация развивалась крайне неожиданно было правдой. В итоге слушание было продлено, и мысль о том, что они смогут закончить его сегодня, была перенесена на завтра.
Для Палаты Лордов, которая уже пришла к соглашению, было необычным задерживать результат. Помимо всего этого, свидетели, которых они пригласили, вопреки их ожиданиям не содействовали им.
— Роберто Бертран и Синьиз Гарбера… Я слышал, что они оба бунтари, но подумать, что это зайдет так далеко…
Несмотря на значительное давление со стороны аристократов, их осуждений и давления, Роберто не изменил своего мнения. И не только Роберто. С другими свидетелями было то же самое.
— Нет, самая большая проблема — мадам Юрия. Она защищает барона Микошиба, зная, что он был тем, кто убил ее мужа… Я слышал слухи, что она злая женщина, но подумать, что она поступит так.
Один за другим послышались голоса согласия. Аристократы ожидали, что Роберто и Синьиз могут начать защищать Микошибу Рёму. В конце концов, отношение к ним двоим, внутри их семей, было очень плохим.
На самом деле, они думали, что Синьиз пострадал больше всего. В конце концов, несмотря на то, что он был холост, его называли героем. Здоровый мужчина, которому уже исполнилось тридцать. Конечно, Синьиз, который был незаконнорожденным ребенком, не мог сравниться с Роберто, который родился от законной жены.
Но все было бы так, если бы у них не было необычайного мастерства. Будучи «двойным мечом графа Зальцберга», многие аристократы хотели сделать их своими зятьями. Но что, если оба дома проигнорируют все это. Естественно, что эти двое будут обижены на свои семьи.
Вообще, идея о том, что семья прощает обиды друг другу, была правдой. Но было то, чего нельзя было простить только из-за того, что их связывала кровь.
Конечно, такие скандалы не были чем-то хорошим для аристократии. Вот почему барон Бертран и барон Гарбера пытались остановить эти слухи. Однако их усилия были бессмысленны, ведь они были людьми, у которых был определенный уровень власти.
Таким образом, все собравшиеся здесь понимали позицию Роберто и остальных. Конечно, это было в пределах ожидаемых переменных, что эти люди будут так относиться к Микошибе Рёме, который помог им, когда они были в таких обстоятельствах.
Но с Юрией Зальцберг все было иначе. Хоть ее называли «злой женщиной» или «умной женщиной», но между ней и ее мужем не было борьбы. Фактически когда мадам Юрия раскрыла несправедливость графа Зальцберга и его уровень лояльность Королевству, то это стало большим и болезненным опытом для Палаты Лордов. Другими словами, эти слова могли оправдать заявление Микошибы Рёмы о том, что это войны была начата во имя процветания Королевства Розерия.
— Но… Так как мы вызвали их под предлогом слушания…
Один из руководителей, виконт Терез, заговорил. Это была правда, что Микошиба Рёма был свидетелем, а не подсудимым. В конце концов, адвокаты аристократов на слушании выступали за справедливый нейтралитет. Однако все присутствующие здесь понимали, что все это было вопросом построения дела.
— Верно… Но если мы оставим все как есть, то наш план будет уничтожен…
То, что они хотели получить, так это свидетельство того, что Микошиба Рёма намеренно разрушил дом графа Зальцберга и другие десять северных дворянских домов. Если бы они смогли получить их, то все было бы очень просто. Вопрос был в том, как они могли их заполучить.
И пока все в комнате погрузились в свои мысли, дверь комнаты распахнулась.
— Что такое?
Заместитель директора граф Айзенбах заговорил.
— Мне жаль. Но я хочу немедленно сообщить об этом…
Зная, что этот голос принадлежал секретарю директора, граф Айзенбах посмотрел в центр. Изначально, глядя на время, он хотел сердито закричать. Но он подумал, что это может быть действительно что-то срочное, раз человек пришел сюда с докладом, даже зная, что его могут наказать за беспокойство. Вот почему, кивнув в сторону графа Айзенбаха, маркиз Хэлкион заговорил.
