Статья отправилась через Тихий океан прямиком на почту профессора Кербера. Тем временем в конференц-зале лаборатории Вендельштейн 7-Х проходило очень серьезное совещание.
Здесь сидели такие известные личности, как профессор Гюнтер Хесингер, директор Института физики плазмы Общества Макса Планка, представитель Объединения немецких научно-исследовательских центров имени Гельмгольца и различные приглашенные ученые из Принстонской лаборатории физики плазмы, международного агентства по атомной энергии и Института физики плазмы Китайской академии наук.
Если бы профессор Лазерсон не ушел в отставку, то он бы тоже присутствовал здесь. Технология атомного зонда Гелий-3 сыграла важную роль в наблюдении за плазмой, отчего выросла репутация команды He3.
Но сейчас здесь не было Лазерсона, вместо него тут сидел его помощник, тридцатилетний доктор Ферн Буше, которому было неловко говорить наряду с такими известными людьми.
А вот почему это совещание такое серьезное…
Это из-за случившегося в прошлом месяце.
В прошлом месяце на Вендельштейн 7-Х, наконец, завершили установку дивертора с водяным охлаждением.
Согласно плану Института физики плазмы Общества Макса Планка, новый дивертор должен был полностью решить проблему с температурой, которая присутствовала в реакционной камере.
Однако результаты оказались не такими идеальными, как ожидалось.
Когда плазма с температурой в 100 миллионов градусов была заключена в электромагнитном поле, дивертор с водяным охлаждением и правда пригодился, однако скорость повышения температуры превзошла все ожидания.
Из-за большого количества тепловой энергии температура материала первой стенки продолжала расти, что медленно начало влиять на безопасность орбиты стелларатора.
Чтобы предотвратить несчастный случай, сотрудники должны были отключить оборудование и приостановить эксперимент.
В итоге стелларатор с новым дивертором мог поддерживать высокую температуру у плазмы только в течении шести минут.
По сравнению с рекордом токамака в 100 секунд — это просто отличный результат.
Впрочем, для стелларатора это не что-то удивительное.
Кербер посмотрел отчет об исследованиях, который держал в руке, и сделал краткий доклад ученым и экспертам, сидящим за столом на совещании.
— Установлен дивертор с водяным охлаждением. Однако он оказался не так эффективен для контроля плазмы, как мы ожидали.
— Согласно полученным данным, начиная с 227 секунды небольшое количество плазмы вступило в контакт с первой стенкой, что стало основной причиной накопления тепла. В конечном итоге это привело к гораздо большему увеличению температуры, чем мог охлаждать дивертор.
Выслушав доклад Кербера, профессор Эдор из Объединения немецких исследовательских центров имени Гельмгольца резко заговорил:
— То есть подразумеваете, что проблема не в охлаждении дивертора, а в неконтролируемой плазме из стелларатора?
Хотя лаборатория Вендельштейн 7-Х принадлежала Институту физики плазмы Общества Макса Планка, внутренняя конструкция стелларатора совместно спроектирована Обществом Макса Планка и Объединением немецких научно-исследовательских центров имени Гельмгольца.
Объединение немецких научно-исследовательских центров имени Гельмгольца — второе по величине исследовательское общество в Германии после Общества Макса Планка, и пользовалось большим уважением в сообществе термоядерной энергетики.
Кербер ответил на вопрос:
— Не неконтролируемая. Это естественная дивергенция плазмы. Даже звезда не может заставить каждую частичку плазмы вращаться вокруг своей оси. Всегда будет несколько плазменных ударов по стене, это в пределах допустимых погрешностей.
Профессор Эдор нахмурился:
— Всего несколько частиц?
— Это лишь пример. Очевидно, я не могу дать точное количество. Я могу лишь сказать, что, по сравнению с токамаком, мы чрезвычайно преуспели с точки зрения магнитного удержания синтеза.
Профессор Хесингер увидел, что они собираются начать спорить, поэтому кашлянул и оборвал их:
— Проблема понятна. Сейчас мы должны решить ее, а не спорить о бессмыслице.
Профессор Хесингер помолчал немного, затем продолжил:
— У нас есть два варианта. Один — изменить существующий план управления, другой — изменить нашу систему охлаждения.
Они могли либо уменьшить количество частиц плазмы, ударяющихся о первую стенку, улучшив управление электромагнитным полем, либо улучшить дивертор для повышения эффективности охлаждения.
— Улучшить управление очень сложно, — Кербер покачал головой. — Если бы существовало лучшее решение, мы бы уже воспользовались им.
Буше, у которого появилась возможно сказать, спросил:
— А что тогда с заменой дивертора с водяным охлаждением?
— Нереально, изменить существующий дивертор также невозможно, — профессор Хесингер покачал головой. — Главная проблема в том, что мы должны выполнить наше обещание в 30 минут к 2020 году… Это означает, что у нас максимум два года.
Атмосфера в конференц-зале стала немного напряженной, никто не говорил.
Как и сказал профессор Хасинге, главная проблема — во времени.
Дивертор с водяным охлаждением — не холодильник, даже изменение миллиметра или микрометра — огромный проект. Собрать устройство трудно, но перепроектировать его практически невозможно.
За последние 15 лет работы три года ушло на установку дивертора с водяным охлаждением.
Теперь, когда у них оставалось всего два года до 2020, они не могли потратить еще три года на перепроектирование и сборку дивертора.
По правде говоря, устанавливать временные рамки для научных исследований глупо.
Даже ведущий специалист в данной области не может быть уверен в том, когда будет создана новая технология.
Она может быть создана уже завтра или вообще никогда.
Однако, если они не укажут сроков, никто не будет их финансировать.
…………………………………
Наступил полдень, и они устроили перерыв, назначив продолжение заседания на 2 часа дня.
Кербер пришел в ресторан лаборатории и заказал чашку кофе, после чего сел у окна и открыл свой рабочий ноутбук, чтобы проверить непрочитанные письма.
— Сделать рецензию на статью?
Кербер посмотрел на письмо в своем почтовом ящике и заинтересовался.
Строго говоря, он — не физик-плазмы, а скорее инженер по плазменной и термоядерной энергетике.
Кроме того, стелларатор менее популярен, чем токамак, и не так много международных исследовательских институтов, которые занимались этой областью.
Последний раз он получал просьбу сделать рецензию на статью от Американского физического общества пять лет назад.
Он не хотел тратить время перерыва на чтение статьи, однако любопытство взяло верх, и он открыл ее.
Хотя он не физик плазмы, но долгое время проработал в Институте физики плазмы. Он знаком с теорией, а также имел опыт чтения научных работ.
Математическая модель турбулентности плазмы?
Профессор Кербер прочитал аннотацию и удивился.
Феноменологическая модель?
Приблизительная? Я не уверен.
Прочитав аннотацию, профессор Кербер начал читать текст, когда увидел огромные формулы, он нахмурился.
Будучи инженером, хорошо разбирался в математике, однако уравнения в работе выходили за рамки его знаний. От одного взгляда на них у него начинала болеть голова.
Это просто феноменологическая модель, действительно ли нужно использовать такую сложную математику?
Профессор Кербер недоумевал, но этот стиль письма напомнил ему кое-кого.
Взглянув на имя автора, он неожиданно ухмыльнулся.
Этот парень…
Он улыбнулся и покачал головой. Кербер сдался и пропустил сложные формулы, сразу перейдя на заключения.
Поначалу он был не согласен, но чем больше читал, тем серьезнее становился.
Внезапно на его лице промелькнула радость, и он достал телефон.
— Айгер, я отправлю тебе статью на почту, распечатайте ее для меня!
Айгер — его помощник, который отвечал за большинство рутинных задач, таких как планирование и документы.
Обычно статьи, которые еще не опубликованы, не должны быть показаны публике, однако показать кому-то работу в частном порядке — в рамках правил.
В конце концов, многие рецензенты, наткнувшись на особенно отличную статью в незнакомой области, часто обменивались мнениями со своими коллегами.
— Понял, сколько копий нужно?
— На всех, кто будет на совещании днем!
