6 сентября 2017 года, 4:31 дня, старшая школа имени Роберта Барроумена, спортивный зал.
— Держись.
Владелец самого непоколебимого из всех возможных голосов протянул мне руку. Мог бы лицо и попроще сделать, хотя куда уж там. И так, как сыч, да ещё и недоволен чем-то. Если не нравится, так чего руку тянешь? А? Молчишь. Ну, молчи. Стоп, это я же молчу и ничего не отвечаю. Блин, наверное, странно выглядит. Нужно срочно взять себя под полный контроль. Нельзя даже лишним мускулом на лице необдуманно шевелить. Откажусь. Шона надолго телефон не оставляет. Жаль, что не смогу закончить уборку. Не то чтобы я её полюбила, просто вряд ли кто-то поверит в травму. Решат, что я отлыниваю. Ну и отношение соответствующее будет.
— Я сама справлюсь.
— Как знаешь.
И всё? Вот так спокойно взял и ушёл. Да ты! Да я… Хотя, чего это я. Сама же, вроде как, отказалась. Нет, он же парень. Айк должен был быть настойчивее. Не могу поверить, что у кого-то с его характером есть девушка. Эмили, как ты могла найти в этом бездушном чурбане что-то особенное?
В общем, работу я продолжить не смогла. Благо остальные ребята помогли мне выбраться в пришкольный сад. Папа допоздна на работе, Шона не берёт трубку, а я теряю столь драгоценное время здесь, в парке. Если подумать, могло бы быть куда хуже. Я, например, могла остаться в спортзале. Там даже время медленнее течёт. К тому же ноге уже лучше, хотя наступать всё ещё больно. Думаю, надобность во враче отпадает. Доктор Лесли ставит диагноз — неуклюжая дура. Пациент Лесли полностью согласна с лечащим врачом.
Обидно, что в такой ситуации и позвонить-то больше некому. Одиннадцатый класс. Могла бы уже и парня завести, ведь почти у всех моих знакомых уже давно какие-никакие отношения. Бррр, они такие страшные и шумные. Зачем оно мне? Ну не знаю. Говорят, это приятно, когда кто-то заботится и думает о тебе больше, чем о себе. Но сколько бы раз я не спрашивала подробностей, мне всё время отвечали, мол, сама пойму, когда произойдёт. Ну, или так и останусь старой девой.
— Раздражаешь.
Нет, нет, нет! Сгинь, чёртов недоумок! Потеряйся нахрен! Изыди! Не хочу, чтобы это опять происходилооооооо. Блин, прямо плачу в душе. Это странное дежавю, в котором я его раздражаю. Хоть и понимаю, что не виновата, но всё равно не по себе. Такое чувство, что его слова… Не знаю, как описать. Есть голые слова, которые люди бросают просто так, не задумываясь о смысле. Тут же полная противоположность. Одетые слова? Изврат какой. И как только моё воображение не разрушает мне психику.
Айк сел рядом со мной. Его уши были заткнуты наушниками, а голова еле заметно кивала в такт звучащей музыке. Даже представить не могу, что там за мелодия. И всё же, он дурак. Такая жара, а Митчелл в кожанке и всё той же небрежной рубашке с расстёгнутыми верхними пуговицами. Если подумать, я ещё никогда не разглядывала его с такого близкого расстояния. Шею прикрывает высокий воротник, но даже так она всё равно видна. Грубые мужские плечи, выразительный подбородок и слегка вытянутое лицо, а еле заметная щетина делает скулы немного темнее, чем они есть на самом деле. Значит, хорошо ухаживает за собой. Опрятный социопат, но рубашку застегнуть забыл. Волосы тоже ухожены, но по странному. Голова чистая и от неё приятно пахнет свежестью, но сама причёска беспорядочна. Белые завихрения волос разбросаны по всей черепушке совершенно в разные стороны, но при этом сохраняют единство общего направления. Глаз с такого ракурса не видно. Кроме того, я стесняюсь смотреть прямо в них. И чего это он подсел?
— Долго будешь разглядывать?
— Прости.
Да за что я извиняюсь? Имею полное право знать, кто сидит со мной на одной скамейке. Да и это же мой одноклассник. Как-никак я должна знать в лицо тех, с кем учусь. Точно. Не хочу быть похожей на Митчелла. Три дня в одном классе, а он не то, что имени, лица не запомнил. Вот же… Слово подобрать не могу. Не урод, но и не тупица. Что-то среднее между ничтожеством и кретином. Хотя, есть ли смысл так распыляться на простое оскорбление?
— Почему тебя никто не забирает?
— Папа на работе, а подруга не отвечает.
— Тогда иди сама.
Чего? Вот же недалёкий болван! У меня нога болит, если ты не заметил. Ах да, конечно, куда уж вам, сеньор ваше превосходительство. То, что простые смертные болеют, ему и не снилось. Неужели кто-то способен настолько плохо понимать чувства других людей. Да даже если так, понять-то можно, что подвёрнутая лодыжка — это больно. Мозг же не усох, или я ошибаюсь?
Айк расстегнул молнию и полез в свою чёрно-синюю сумку. Он шарил руками где-то во внутреннем кармане, а я тем временем ненароком подсмотрела. Идеальный порядок. Да даже у меня такого никогда не было. Хотя, о чём это я. Лесли Адамс любовью к чистоте не отличалась с рождения. Если кто-то хоть раз бывал в моей комнате, то тут же начинал косо смотреть на меня. Но таких случаев было не много. Я же не вожу всех, кого попало. Только лучших подруг. Наконец-то Митчелл достал алюминиевую банку с охлаждающим напитком и одним движением руки открыл её. Его губы жадно впились в содержимое, а голова даже вверх поднялась, давая мне разглядеть очень мужественную шею. Неожиданно для меня, он косо посмотрел в мои глаза и подавился.
— Кха, кхе! Манерам не учили? Так смотреть, когда кто-то пьёт.
— Да я вообще не на тебя смотрела! Просто пить хочется! И это ты из нас двоих балда невежественный. Хм.
Я демонстративно отвернулась и даже немного подвинулась к краю скамейки. Это ж надо, не понравилось, как я на него смотрю. Тоже мне самомнение. В такую жару я и бредить могу, столько сидя под солнцем с непокрытой головой. Ну, хоть мои длинные волосы на что-то сгодились. А то я уже пару раз думала их отрезать. Всё-таки до пояса — слишком уж.
*БЗЗЗЗЗЗ*
Телефон в моём кармане завибрировал. Блин, Шона, не сейчас. Он же мой рингтон услышит! Аааа. Это же детская песенка! Стоп, Айк уже в наушниках? Мне нечего бояться и это здорово. Со спокойной душой я подняла трубку:
— Прости. Телефон на беззвучном стоял. Что такое?
— Да я тут в парке умираю! Хочу, чтобы ты меня забрала.
— Что случилось?
— Ногу подвернула.
— О, наверное, больно.
— Нет, блин, приятно!
— Да не злись ты так. Сейчас зайду за тобой.— Давай уже. И так завтра студсовет решит, что я домой свалила.
— Да плюнь ты на них. Здоровье важнее. В общем, включай режим «Хатико».
Шона прервала разговор, не дав мне сказать что-нибудь в ответ. Каждая наша беседа по телефону была своеобразным соревнованием. В ходе дружеской битвы решалось, за кем будет последнее слово. Стыдно признаваться, но подруга почти всегда побеждает. Зато я не использую грязные приёмчики в стиле обрыва разговора. В общем, мы с Шоной можем составить хорошую конкуренцию любым чудикам, которых повстречаем.
Странное чувство, будто чего-то не хватает. Некая вещь была, а сейчас исчезла, оставив после себя незаполнимую пустоту. То ли погода переменилась, то ли солнце начало под другим углом светить. Понятия не имею. Всё как-то неопределённо. Интересно, Айк сейчас тоже о чём-то подобном думает или, как всегда, с покер фейсом сидит? Я, было, хотела у него спросить, но Митчелла и след простыл. Парень просто исчез во время моего разговора по телефону. Непонятно, зачем он вообще подсаживался. Единственным напоминанием о моём недавнем малоразговорчивом собеседнике является баночка прохлаждающего напитка на том месте, где он сидел. Изнемогая от жажды, я взяла её. Всё ещё холодная, наполовину полная. Ну, или наполовину пустая. Тут уж, какое мировоззрение.
— Ты чего это тут банке так улыбаешься? Совсем голову напекло?
Шона выскочила из ниоткуда. Я даже опешила от такой скорой реакции моей подруги. Всего минуту назад говорили, а она уже тут как тут. Похоже, свободное время Шона потратила с пользой. В правой руке робко, но безуспешно, скрывался пакет с эмблемой местного бутика. Блин, совсем недавно же вместе ходили, так зачем ты без меня закупилась? Обидно, знаешь ли.
Я начала думать, что бы такого ответить. Моё лицо онемело, совсем не слушалось разума. Эта глупая и беспричинная улыбка никак не могла убраться. Неужели, всё настолько плохо. Да, мне точно голову напекло. Нужно было всё-таки оставаться в спортзале и наблюдать за процессом уборки. Глядишь, здоровей была бы. Благодаря своей упрямости сейчас я должна придумывать оправдание перед подругой.
— Да так, шутку одну вспомнила.
— Поделись.
— Ты не поймёшь.
— Э? Я настолько тупая?
— Без обид. Это не мои слова.
Шона надула щёки, как маленькая девочка, однако всё же помогла мне подняться, и мы вместе выдвинулись в сторону моего дома. На её веснушчатом лице это выражение выглядело очень милым. Такой физиономией она слегка напоминает доброго щенка. Правда, щенок может оказаться бешеным. Тявкнет, куснёт и поминай, как звали. Так и моя подруга. Раньше она была законченной пацанкой, но с переходом в старшую школу ситуация поменялась. Хотя её стрижка всё ещё короткая, но Шона стала куда более женственной. Начала носить юбки, перестала разговаривать, как сапожник, и даже стала краситься, чего до этого и вовсе не происходило. В общем, вела себя, как обычная девушка.
10:34 вечера, дом семьи Адамс, комната Лесли.
Я слишком устала, чтобы продолжать учиться. А ведь это ещё только первая неделя. Даже до выходных дотянуть не смогла. Сегодня днём, после того как Шона забрала меня, мы не смогли сразу пойти домой. Детство в нас заиграло и из-за этого, ну или из-за собственной глупости, мы провели оставшийся вечер вдвоём в караоке. Выли, как самые голодные дворовые псы. Да даже самый заядлый волк побоялся бы хоть на милю подступиться ко мне. А про Шону с её басом вообще молчу. Вот и выходит, что уроки на завтра сделаны не будут. Эх, а как хотелось в новом учебном году взяться за ум, начать серьёзно думать о будущем. Но нет, вот оно как повернулось.
Да кому я вру? Тут и так понятно, что я просто ленивая задница, которая ничего не умеет и не хочет уметь. Так всегда было. Ещё с самого детства родители меня слишком баловали. Если я хотела в зоопарк, мы ехали в зоопарк. Хотела игрушку — получала её. С тех пор, наверное, это и повелось. Когда я только познакомилась с Шоной, основой нашей дружбы было то, что я думала: «Она-то уж точно поймёт меня, ведь она такая же, как и я». И это была та самая подруга, до странной метаморфозы, Шона в облике пацанки.
Мне всегда было неуютно рядом с парнями. Они такие грубые, громкие и бестактные. Последние мои знакомства это также подтверждают. Среди мальчиков я чувствую себя не в своей тарелке. Раньше они только и делали, что обсуждали меня за глаза. «Лесли такая милая…». «Она такая робкая и женственная». Это так смущало, выводило из себя. И тогда я решилась. Всё, хватит! До того момента откровения я была такой скромной лишь потому, что таковой являлась моя маска. Но после я перестала чувствовать границы. Для меня дела и мысли стали единым целым.
Обычные девчачьи занятия никогда не приносили мне особой радости. Я не люблю краситься, совсем не умею готовить и уж точно не слежу за модой, но всё же походы в магазин обожаю и теперь всегда злюсь, если Шона посещает их без меня. Такой я стала. Из зажатой Лесли я стала человеком, не боящимся последствий своих действий. Делаю всё, что хочу, но всегда, в глубине души, я тщательно обдумываю каждый свой поступок. И даже если я у кого-то украла ластик лет пять назад, моя совесть найдёт меня спустя время. Времени может потребоваться много, но я пойму, что должна была сделать тогда.
Вот и сейчас я занимаюсь тем же. Лежу и думаю, а что бы было, если бы… Как бы повернулась моя жизнь в том случае, если бы я не стала такой открытой? Как бы ко мне относились парни? Нет, я не хочу сказать, что совсем не привлекательная. Напротив, самооценка у меня, хоть занижай. Но всё же, даже Шоне за прошлый год два парня признались в любви. А я же удостоена лишь глупых подколок и домогательств со стороны шайки Младшего. И то только за то, что мы с ним давно знакомы.
Да, я знаю Джона ещё со средней школы. Он и тогда был разгильдяем, каких свет не видывал. Помню, однажды маленький Барроумен на уроке рисования решил изобразить мистера Ноуэлла, нашего тогдашнего классного руководителя, в образе Гитлера. Бедный преподаватель, будучи по специальности учителем истории, воспринял всё очень эмоционально. Тогда он наверняка думал, что все дети к нему так относятся. Когда Джон видел его в школе, он не давал учителю и тени сомнений в этом. Ещё с тех пор Барроумен учился манипулировать людьми, однако в средней школе это получалось слабо, и Младший перешёл на запугивание. Тогда за ним и начали увиваться его извечные спутники — Буч и Пайк. Оба имели сходство с собаками и не только в повадках, но даже во внешности. Кроме того, интеллект у них тоже был явно нечеловеческий. Именно из-за таких людей, я не переношу парней. Будь-то ботан или хулиган, высокий или низкий, гей или натурал — все едины для меня. И это, правда, я часто задумываюсь, почему у меня нет парня, но потом мою голову посещает осознание того, что я просто не создана для такого. Если подумать, я ни для чего не создана. Даже мой отец опустил руки, пытаясь научить меня готовить. А он ведь шеф-повар одного из лучших ресторанов города. Я часто бывала у него на работе. Этим летом даже работала там в роли официантки и весьма удачно. Единственной проблемой были мои длинные волосы. Папа всегда сравнивал их с мамиными. Я хорошо её помню. У мамы, и вправду, были такие же волосы — ярко-рыжие и длинные, с лёгким красным отблеском. Сейчас же эта часть меня зачастую лишь мешала. Они отросли до пояса. Вымыть всю голову становилось проблематично. Сначала я старалась, но потом просто перестала волноваться об этом, постепенно растеряв свой женственный образ. Это стало ещё одним шагом к моей новой жизни, без внимания парней.
Все мальчики мне отвратительны, но этот идиот… Я никак не могу его понять. Он делает то, что хочет. И я ведь поступаю также, но отчего тогда меня гложет чувство, будто я в клетке и не имею права на свободу? Мы делаем одно и то же, но так по-разному. И результат — огромная пропасть между нашими мировоззрениями. Подумать только, из всех парней на свете я могу нормально общаться только с тем, кто видеть меня не желает и знать не знает моего имени. Наверное, это потому что Айк лишь играет закрытого. На самом деле, все его чувства всегда на виду и это страшно. Сидя на уроках, я могу видеть, как он безразличен к происходящему. Он не боится, не волнуется и не сожалеет, лишь бесконечно думает о чём-то настолько важном, что весь остальной мир вынужден ждать.
Но даже за такую форму самостоятельности он заплатил слишком высокую цену. Стал таким грубым, ничего не смыслящим в нормальных эмоциях. А можно ли назвать эмоции нормальностью? Не думаю, что все мы чувствуем одинаково. И это здорово. Ведь если так было бы на самом деле, то все люди лишились бы той изюминки, которая делает их уникальными, незабываемыми в сердцах тех, кому они дороги.
*БЗЗЗЗЗЗЗ*
Немую обстановку разогнал звонок телефона. Нет, всего лишь сообщение. Я лениво попыталась достать до тумбочки рукой, не слезая с кровати. У меня почти получилось, но в самый неподходящий момент плечо стрельнуло. Мгновенно моя рука одёрнулась, так и ноя, высказывая мне своё собственное мнение по этому поводу. Телефон же с грохотом упал на пол, вырвав зарядное из розетки. Да уж, рукожоп, уровень Лесли. Собрав всю свою силу, моя туша наполовину сползла с кровати и ухватилась обеими руками за средство связи. На экран вывелось сообщение от моей подруги:
«Я тут только что шла мимо магазинчика на Уест-авеню и встретила Дэйва из двенадцатого. В общем, мы очень мило побеседовали. Он предложил сходить на концерт в «СтарНайт» через две недели. У меня билет плюс один. Пойдёшь со мной?»
Пальцы, даже не дожидаясь команды от мозга, лихорадочно принялись писать оправдание отказу, но на последних буквах я остановилась. Мои мысли замерли. Если пойду в ночной клуб, там непременно будут парни. От одного только взгляда мне не по себе, а в таких местах всегда так тесно. Что же будет с моим самочувствием, случись мне посетить такое заведение?
На концертах уже год не была. Мы с Шоной часто выбираемся в кинотеатр, но это не идёт ни в какое сравнение. Там ты спокойно сидишь в своём кресле, уплетая попкорн. Всё твое внимание сосредоточено лишь на фильме, и весь остальной мир ждёт снаружи, оставляя тебе хоть частицу незабываемых впечатлений об окружении, пришедшем вместе с тобой ради этого же фильма. Ты понимаешь, всех их интересует то же, что и тебя. Ну, почти всех.
Да какого чёрта! Мне почти шестнадцать, так что я должна выходить из детства. Три года назад Лесли полностью изменилась. Теперь же настали времена новых перемен. Лесли Адамс снова изменится и не потому что так требует жизнь, но лишь потому что я сама этого хочу. Не могу больше быть такой стеснительной, прячась за колким характером. Интересно, не растеряла ли я то, что делало меня милой в те годы? Смогу ли я снова стать девушкой? Сомненья прочь!
Моё сообщение ушло подруге. Думаю, Шона никак не ожидает согласия, но она, несомненно, будет рада. Она ведь всегда пытается меня вытащить куда-нибудь. Будь то особый случай или же простой будний день, Шона тянула меня из зоны комфорта. А всё потому, что она заботится обо мне так, как даже я не могу о себе заботиться. И именно поэтому, хотя бы раз, я должна согласиться. Ради неё и себя тоже. Я пойду на этот концерт и сделаю всё, чтобы быть сногсшибательной Лесли!
