Если Нин Синь не переоценивала свои собственные способности, то это определенно означало, что она недооценивала Цзюнь У Се.
Плести интриги против нее? Нин Синь явно недоставало ума для этого.
— Через пять дней я заставлю ее понять, что значит быть неспособной постоять за себя, — сказала Цзюнь У Се, осторожно поставив чашку из белого нефрита на стол.
Если люди сами приходили к ней, прося убить их, она не видела причин им отказывать.
***
Все три дня после возвращения Цзюнь У Се в Академию Западного Ветра слухи о ней не утихали. Некоторые ученики даже приходили к дверям в маленькой бамбуковой рощи и принимались бросать туда камни. И все они летели в направлении комнаты, где остановилась Цзюнь У Се.
Фань Цзинь, приходя в маленькую бамбуковую рощу, несколько раз ловил тех учеников и давал им хорошую взбучку, прежде чем прогнать прочь.
Даже несколько учителей высказались с едва завуалированной критикой. Похоже, все они были учителями с факультета духа зверя, и исходило все это от учителя, который лишь единожды видел Цзюнь Се в классе, Цянь Юань Хэ.
Говорили, что к Цянь Юань Хэ подошел один ученик и спросил его мнение о характере Цзюнь Се.
Цянь Юань Хэ ответил, бесконечно и без малейшего милосердия раскритиковав Цзюнь Се с головы до пят, он даже сказал, что самый большой позор для него когда-либо учить такого ученика.
Ответ Цянь Юань Хэ заставил тех учеников, которые и так были недовольны Цзюнь Се, твердо поверить в гуляющим вокруг злобным слухам, после чего их ненависть и ярость взорвались с новой силой.
На этот раз, когда Фань Цзинь пришел в маленькую бамбуковую рощу, он увидел другую группу учеников, они заблокировали двери и, проклиная, ругали Цзюнь Се, бросая отвратительные слова и обвинения…
— Цзюнь Се, не думай, что, спрятавшись здесь, сможешь избежать своего наказания! Из-за собственной мелочности ты убил соученика! В один прекрасный день ты непременно умрешь из-за своего неисправимого характера! Запомни, тебя ждет плохой конец!
— Бесполезное ничтожество, вроде тебя, должно просто уйти из Академии Западного Ветра! Уже одно то, что ты находишься в этих стенах, позорит ее!
— Ты бессовестный негодяй! Почему бы тебе просто не умереть…
Фань Цзинь как раз приближался к бамбуковой роще, когда услышал эти проклятия, и его лицо немедленно потемнело.
— А ну, закрыли свои рты! Кто дал вам право приходить сюда и устраивать шум?! Вы не знаете правила академии? Любой, кто нарушит границы бамбуковой рощи, будет сразу же изгнан! Вы больше не хотите оставаться в академии?! — выражение лица Фань Цзиня стало очень мрачным, когда он сердито закричал на группу учеников.
Услышав слова Фань Цзиня, ученики задрожали. Их ногам очень хотелось сбежать, вот только они сами не знали почему, но их вдруг объял внезапный порыв, и вместо этого они сделали шаг вперед, намереваясь бросить вызов Фань Цзиню.
— Старший Фань! Мы все уважаем вас, поскольку вы всегда были беспристрастны! Тогда почему вы продолжаете защищать Цзюнь Се?! Я уверен, вы знали о том, что он попытался украсть положение Ли Цзы Му, но все равно не раз защищали Цзюнь Се. На этот раз он не проявил никакой сдержанности и даже наложил свои грязные лапы на нашего соученика, убив Ли Цзы Му! Как после этого вы можете защищать его?! Вы и правда тот самый старший Фань, которого мы все это время так уважали? Этот подонок безжалостен, позорен и презрен в своих мыслях и поступках, а потому, что вы защищаете его, он становится все хуже и хуже! Старший Фань, как долго вы позволите ему обманывать себя? Если вы упорно не можете отличить правильное от неправильного, то не обвиняйте нас в том, что мы начинаем терять веру в вас! — сказал Фань Цзиню главный среди тех юношей, на его лице было написано праведное негодование.
Если бы это случилось прежде, никто даже не усомнился бы в честном и справедливом характере Фань Цзиня. Но теперь, после нескольких волн распространяемых слухов, положение Фань Цзиня в сердцах других учеников значительно снизилось, и его слова больше не имели прежнего веса.
Это был первый раз, когда один из учеников упрекнул Фань Цзиня в лицо. Глаза Фань Цзиня расширились, его грудь вздымалась, когда внезапно его наполнил гнев, подогретый вспыхнувшим раздражением.
