Тело Цзи Нина начало мерцать, затем оно обрело трехголовую, шестирукую форму. Он держал Меч Тысячи быков в одной руке, а в остальных руках были пять высококлассных Ранга Бессмертных мечей Небесные Грабли.
Стоя возле этой третьей запретной зоны Нин не осмеливался даже немного расслабиться. Только после того, как он полностью подготовился, он шагнул вперед к трупу Демонического Бога, пройдя тридцатиметровый порог и попав на поле третьей запрещенной зоны.
Грохот ...
«Нин, сын, поешь еще».
Это был до боли знакомый зал. Зажженные свечи были такими же толстыми, как рука ребенка, а маленький Нин сидел перед столом. На столе стоял кувшин с водой, а также тарелка с мясом и выпечкой.
«Это ...» Маленький Нин посмотрел на неё. Перед ним была женщина, ее взгляд был полон любви, когда она смотрела на него. «Почему ты так смотришь на меня? Кушай, а то всё остынет».
Нин оглянулся назад. Странно. За его спиной сидел красивый молодой человек, Цзи Ичуань. Тем не менее, он нахмурился, посмотрел на Нина, затем холодно прорычал: «На что ты смотришь? Сосредоточься на своей еде, когда ешь!»
«Да, отец». Слезы внезапно полились по лицу маленького Нина, но он поспешно опустил голову, взял печенье и начал есть.
......
В горном ущелье.
Одетый в черное юноша остался сидеть в позе лотоса у входа в ущелье. Он смотрел на Нина, который встал в тридцати метрах от Демонического Бог трупа, а затем покачал головой. «Третью запретную зону трудно преодолеть. Она проверяет самые слабые, самые уязвимые части вашей души. Неважно, насколько сильным является ваше тело, насколько могущественна ваша божественная сила или насколько велики ваши искусства меча. Все это бесполезно».
......
Дни малыша Нина, проведенные с его родителями, были очень счастливыми. Один день проходил за другим, и дитя-Нин научился методам магии и методам грез.
Настала ночь.
Дитя-Нин подошёл к двери родительской комнаты. Снаружи стояла женщина-служанка, зевая. Увидев Нина, она удивилась. Однако она не остановила его, когда он постучал в дверь.
* Скриип *. Дверь открылась.
Дверь открыл одетый в меховую одежду Цзи Ичуань. Увидев сына, он нахмурился и холодно сказал: «Уже поздно. Почему ты пришел сюда вместо того, чтобы лечь спать?». Мать Нина, встала с кровати, подошла, улыбаясь, и погладила по голове маленького Нина. «Скорее ложись спать. Уже поздно.»
«Отец. Мать», — внезапно сказал Нин.
«Э?» Ичуань и Сюэ посмотрели на своего сына.
«Я хочу обнять вас», — сказал он.
Ичуань был озадачен, но Юйчи Сюэ просто рассмеялась. «Глупый мальчик». Она тут же взяла Нина на руки.
Сидя на руках у матери, Нин протянул одну руку, чтобы крепко обнять мать, а второй потянулся к отцу.
«Отец ...», — сказал маленький Нин и посмотрел на своего отца.
«Ты просто ...» Ичуань покачал головой, но он все равно подошёл, позволив Нину обнять его.
Одной рукой он обнимал отца, другой, он обнимал свою мать. Нин прижался к своим родителям, чувствуя их запах. Он закрыл глаза, и слезы текли по его лицу. Нин сказал очень тихо: «Я действительно хочу, чтобы это продолжалось вечно, но ... мои воспоминания уже начинают размываться».
«Нин? Сын?», — мать посмотрела на Нина, и Ичуань тоже посмотрел на него.
Нин поднял голову, и из-за слёз, текущих по его лицу, всё было как в тумане. Он просто стоял и смотрел на своих родителей.
«Проснись!».
«Проснись!».
«Проснись!».
Недовольный, сердитый рев внезапно заполнил весь иллюзорный мир Нина, встряхнул его и мгновенно разбил иллюзии, как стекло. Все быстро исчезло.
Появлялся один иллюзорный мир за другим, каждый из которых играл на всех самых заветных желаниях в сердце человека. Жадность ... любовь ... ненависть ... привязанность ...
«Как это может быть?» Одетый в черное юноша, все еще сидящий в углу ущелья, с изумлением уставился на сцену перед ним. Нин уже провел более часа в третьей запрещенной зоне после первого шага ... но после этого первого часа каждый последующий шаг требовал меньше времени, необходимого для кипячения чайника. Один шаг за раз, и он прорывался сквозь иллюзии, пока, наконец, все они не исчезли.
Одетый в черное юноша рассмеялся, потом сказал с облегчением: «Так вот что». И тут же растворился в воздухе.
......
Нин дошёл до трупа Демонического Бога и окончательно проснулся. Он уставился на огромную фигуру Демонического Бога, на разрушенную броню, которую он носил, и черный лук с порванной тетивой, а также на эти две светящиеся стрелы.
«Мастер ... спасибо».
Мыслями Нин был где-то далеко. Он тихо промолвил: «Хотя время, проведенное в этом иллюзорном мире, было очень коротким ... но это было самое счастливое время, с тех пор, как я покинул Ласточкину Гору. Этот опыт сделал меня еще более счастливым, чем приобретение этих сокровищ, оставленных этим Демоническим Богом».
Нин прекрасно понял, что эта третья запрещенная зона была создана самим Патриархом Субхути. Стало понятно, что, когда мир Пань-гу был разрушен, именно Патриарх Субхути лично телепортировал каждый остаток этого мира на свой мир Полумесяца. Естественно, именно Патриарх Субхути и создал запретные зоны. Что касается того, какой из его учеников сможет приобрести мощи и сокровища из Исконного Мира, это было делом удачи и судьбы.
«Молодой собрат.» Вдруг фигура одетого в черное юноши появилась в воздухе над черным великаном. Он сказал с восторгом: «Держу пари, ты ещё не догадался, не так ли?»
«Ты ...» Нин был поражен. «... духовное сокровище?!»
«Конечно! Когда я сказал тебе, что я был Небесным Бессмертным, я просто играл с тобой. Я не ожидал, что ты действительно пройдешь третью запретную зону. Основываясь на том, что сказал Патриарх Субхути в тот день, что любой, кто сможет пройти третью запретную зону, должен иметь невероятно грозное Дао-сердце», — сказал юноша и вздохнул. «Хотя ты еще не преодолел Небесное Бедствие, для Небесного Бессмертного, ты совсем неплох».
Нин рассмеялся.
«Ты ... что-то не слишком возбужден». Одетый в черное юноша сидел в позе лотоса. Он удивленно сказал: «Готов поспорить, что ты не знаешь, кто я, не так ли? Позволь мне сказать тебе. Я один из десяти лучших божественных послушников Исконного Мира, высокого класса Протокосмическое духовное сокровище!»
«Протокосмическое духовное сокровище? Замечательно». Нин улыбнулся и произнеся слова похвалы.
«Но ... я не чувствую, что тебя это волнует». Одетый в черное юноша нахмурился.
