Эта девушка в ханьфу выглядела на 20 лет. Она была одета в светло-кремовое двубортное платье-халат с вышитыми на нём узорами. Под этим халатом было надето длинное, достававшее до самого пола молочно-белое атласное платье с вышитыми на нём лилиями. Чёрные шелковистые волосы свешивались перед грудью до самой талии. На голове был собран оригинальный красивый двойной пучок.
Это был ныне модный наряд, косивший под старину. Качественный женский ханьфу стоил немалых денег. К тому же нелегко было соответствовать древности, просто одев ханьфу. Здесь были важны внешность, телосложение и поведение.
Но у этой девушки всё было в полном порядке.
Она походила на личность, вышедшую из древней картины. У неё была прекрасная белоснежная кожа, тонкие брови и глаза, подобные звёздам. Её изящное поведение невольно отбивало желание фамильярничать с ней.
Когда она вошла в комнату, помещение как будто приобрело новые яркие краски.
«Эге!»
Увидев эту девушку в ханьфу, Гао Юэ удивлённо спросил: «Цинь Цин, зачем ты пришла?»
Девушка вежливо поклонилась, сказав: «Здравствуйте, профессор Гао, профессор Чэнь, режиссёр Чжан и дядя Чэнь.»
Она на одном дыхании поздоровалась с четырьмя посетителями, а в конце её чистый элегантный взгляд упал на Лу Чэня.
В этом взгляде читалось небольшое любопытство.
Чэнь Пу и Гао Юэ улыбнулись, кивнув головой, а Чэнь Цзяньхао воскликнул: «Цинь Цин с каждым разом всё красивее и красивее. Если и дальше так продолжится, боюсь, ни один мужчина не будет достоин тебя!»
Сжав губы, Цинь Цин слабо улыбнулась: «Дядя Чэнь умеет развеселить, но незачем так преувеличивать.»
Её голос ласкал слух и проникал не только в уши, но и в душу, даруя чувство уюта.
А её улыбка, словно цветок канны, мигом разгоняла тоску.
Чэнь Цзяньхао обратился к Лу Чэню: «Малыш Лу, это Цинь Цин. Она изучает народную музыку в Столичной консерватории. Впредь, когда пойдёшь слушать лекции в Столичной консерватории, при возникновении каких-либо проблем можешь обращаться к ней за помощью.»
Лу Чэнь встал, произнеся: «Привет, я Лу Чэнь. Лу, как в слове “континент” и Чэнь, как в слове “утро”.»
Цинь Цин кивнула головой: «Привет.»
По её равнодушному выражению лица было сложно определить её характер.
Поздоровавшись, Цинь Цин обратилась к Гао Юэ: «Профессор Гао, говорят, вы попросили принести сюда барабан. В нашей чайной есть только барабан симэ-дайко. Не знаю, подойдёт ли он.»
Гао Юэ добродушно улыбнулся: «Да, симэ-дайко подойдёт в качестве аккомпанемента для песни.»
Симэ-дайко являлся разновидностью барабанов тайко. Барабаны тайко брали своё начало в Китае, а после того, как их завезли в Японию, они приобрели там большую популярность, их начали выпускать в больших количествах. В последнее время эти барабаны вновь возвращались на свою родину. Тайко делились в основном на о-дайко, симэ-дайко и цудзуми. Обычно они назывались большой барабан, средний барабан и малый барабан соответственно.
Двое официантов принесли симэ-дайко. Этот барабан со всех сторон имел отверстия, его поверхность была обмотана красными верёвками. Судя по жёстко натянутой мембране, барабан больше предназначался для мужчин.
В глазах Цинь Цин промелькнул блеск. Она спросила: «Можно мне тогда остаться послушать?»
Чжан Вэньтянь улыбнулся: «Можно. Послушаешь, выскажешь своё мнение, малышка Цинь.»
Цинь Цин с серьёзным видом ответила: «Хорошо.»
Она уселась в углу комнаты. Там стояла гуцинь. (*гуцинь — разновидность цитры*)
Чжан Вэньтянь живо обратился к Лу Чэню: «Малыш Лу, ещё раз давай!»
Лу Чэнь кивнул и взял барабанные палочки.
Он никогда не играл на симэ-дайко, но видел, как другие играли на нём, и понимал основные принципы игры.
К счастью, ему нужно было лишь отбивать основной ритм. Ничего заумного от него не требовалось играть. Он сразу же начал отбивать палочками музыкальное вступление.
Пусть даже это и не был китайский большой барабан, однако звуки ударов по кожаному барабану совершенно отличались от звуков ударов палочки для еды по столу. От небольшого вступления слушатели уже стали испытывать душевный подъём.
Вновь запев, Лу Чэнь уже не стал специально понижать голос.
«Настолько горд, что готов противостоять цунами,
Течёт по венам горячая, как солнце, кровь!
Внутренности из железа сделаны,
А кости как из стали,
Высокие порывы,
Широкий кругозор,
Горю желанием я стать сильнее,
Стремлюсь я стать героем!
Истинный мужчина
Ежедневно должен закаляться,
Пылкий мо́лодец сияет ярче солнца!
……»
В мире сновидений Лу Чэня это классическое произведение было неразрывно связано с фильмами о боевых искусствах. Оно заслуженно считалось лучшим произведением. Слова песни во время пения в полной мере отражали пылкий дух благородных мужей.
Песня была написана на основе древнего музыкального произведения «Командирский приказ». И слова, и мелодия обладали огромной энергией, заявлявшей о непобедимом могуществе. Волны пафоса были способны поразить с одного удара каждого слушателя!
Мелодия песни потрясала дух и переворачивала всё нутро. Эта композиция рассказывала о мужестве и чести китайского народа. Именно эти достоинства народа позволяли зарождаться самым вдохновляющим и величественным музыкальным сопровождениям к китайским фильмам.
Вспомнив сюжеты фильмов из мира сновидений, Лу Чэнь ощутил прилив бодрости и вложил все эмоции в песню.
Он запел с ещё большей силой!
«……
Соберу энергию с небес и океанов,
Создам я новый мир ради своих мечтаний,
Вижу, как высоки зелёные волны,
Вижу, как просторно лазурное небо,
И благородный дух переполняет грудь,
Мужчина я, а значит, должен закаляться!
Грудь выпятив, мы стремимся стать опорой государства
И славными мужами,
Используем наш могучий жар, поделимся ярчайшим светом!
Будь героем,
Пусть вечно будет полыхать внутри тебя пламя благородства,
Сияй ты ярче солнца!
……»
Царившая ранее в чайной атмосфера утончённости была мгновенно нарушена барабанным боем и голосом Лу Чэня, но никто из присутствующих не чувствовал, будто им испортили настроение. Наоборот, люди слушали очень внимательно.
Особенно Чжан Вэньтянь. Он пришёл в самый настоящий восторг. Ему так и хотелось стукнуть кулаком по столу и крикнуть “браво”, но он стойко сдерживал себя.
