Мелодия цитры затихла, и Сюань Тянь Мин обнял ту, что уснула у него на коленях, однако услышал, как Сюань Тянь Хуа сказал:
— Этот персидский учитель, о котором она говорит, рано или поздно доставит неприятности Персии. Разве там когда-нибудь было что-то подобное?
Сюань Тянь Мин со вздохом сказал:
— Я уже думал об этом. Просто пока не появилось лучшего способа со всем разобраться. Она никогда не говорила о том, что с ней случилось. Хотя мне совершенно ясно, что она отличается от остальных людей, мне остается только сделать все возможное, чтобы попытаться скрыть это от других.
— Я просто боюсь, что кто-нибудь со скрытыми мотивами может попытаться этим воспользоваться, — на лице Сюань Тянь Хуа появилось обеспокоенное выражение, но он ничего не мог с этим поделать. Ему оставалось только с горечью улыбаться, глядя на человека, который допился до потери сознания, и искренне сказать: — Я просто надеюсь, что все будет хорошо.
Той ночью они вдвоем остались на ночь во дворце Чунь. Когда Сюань Тянь Мин отнес ее на кровать, то услышал, как находящийся в его объятиях маленький человечек проснулся и сонно проговорил:
— Я слышала все, о чем вы говорили. Спасибо, — затем ее веки опустились, и она снова уснула.
Ему очень захотелось разбудить ее и поговорить, но эта девушка выпила вина больше всех. Как ей вообще удалось так легко проснуться? Он тоже не мог заснуть, поэтому просто уложил ее в постель, а сам отправился побродить по двору.
Когда он подошел к небольшому бамбуковому лесу, разбитому во дворце, то обнаружил, что Сюань Тянь Хуа все еще находится там. Белый лунный свет сиял на зеленом бамбуке и отражался на фигуре в белом. Даже Сюань Тянь Мину пришлось признать, что эта сцена ничем не отличалась от райского видения.
Стоящий в лесу человек понаблюдал за тем, как он подходит к нему, и с улыбкой сказал:
— Прошло много времени с тех пор, как я в последний раз как-либо разминался. Мин'эр, не составишь компанию седьмому брату, сразившись с ним несколько раундов?
Конечно же, Сюань Тянь Мин обрадовался этой возможности и тут же вытащил гибкий меч, чтобы сразиться с веером Сюань Тянь Хуа. Так они и начали сражаться, пробираясь через бамбуковый лес.
Сюань Тянь Хуа был очень талантлив в музыке и никогда не использовал боевые искусства против других людей; никто не подозревал, что он вообще не владеет боевыми искусствами. Также никто не верил в то, что он может на низком уровне владеть боевыми искусствами. Наоборот, его считали божеством этого мира. В сердцах людей жила вера в то, что все, что делал седьмой принц, Сюань Тянь Хуа, было правильно. Во всем, чем он занимался, он был подобен божеству. Если божество сказало, что владеет боевыми искусствами, как оно могло ими не владеть, несмотря на то, что никогда их не использовало?
И в этом мире не существовало никого, кто знал бы Сюань Тянь Хуа лучше, чем девятый принц Сюань Тянь Мин.
Когда эксперты обменивались ударами, бывали времена, когда это были не физические удары. Вместо этого они были энергетическими. Меч не ударял по вееру, вместо этого ударяя по ауре, исходящей от веера. Бог войны в пурпурных одеждах и божество в белых одеждах двигались по кругу. И даже лунный свет утратил часть своего изначального сияния.
Наконец, поединок завершился ничьей. Сюань Тянь Мин вздохнул:
— Кто-нибудь в этом мире знает, что ваше высочество седьмой принц Сюань Тянь Хуа на самом деле очень хорош в сражении?
Сюань Тянь Хуа ответил:
— Кто-нибудь в этом мире знает, что ваше высочество девятый принц Сюань Тянь Мин ничем мне не уступает?
Эти двое громко рассмеялись, а затем постепенно подошли друг к другу, после чего встали плечом к плечу.
— Седьмой брат, случались ли какие-нибудь счастливые встречи во время твоего путешествия на восток? — спросил его Сюань Тянь Мин, прислонившись к стеблю бамбука.
Сюань Тянь Хуа горько улыбнулся:
— В приключениях не было недостатка. Сначала мама ни с того ни с сего появилась из-под моего сиденья в моей же карете. Затем Цзы Жуй и эта маленькая девочка объявились в Фу Чжоу. Скажи, по-твоему, это считается за счастливые встречи?
Сюань Тянь Мин покачал головой:
— Ты же знаешь, что я не об этом спрашиваю тебя.
Внезапно между ними воцарилось молчание, и в конце концов Сюань Тянь Мин заговорил:
— Кроме нее, я могу отдать тебе что угодно в этом мире, седьмой брат.
Человек, стоящий напротив него, нахмурился, но сказал:
— Мин'эр, кроме нее, я могу попросить тебя о чем угодно в этом мире. Только она под запретом, — с этими словами он взмахнул рукой с видом изгнанного божества. — Ты знаешь, что обычным делам будет сложно меня остановить. Сегодня вечером седьмой брат будет говорить правду. Даже если это А-Хэн, это равновесие нельзя нарушать. Что же касается меня, то будь то ты или А-Хэн, или даже если это будет императорский отец и императорская наложница-мать, вам не стоит просить меня ни о чем. Я посвящу половину своей жизни тому, чтобы помочь вам защитить эту страну. Как только все стабилизируется, я уйду. Мир велик. Не задерживаться нигде — такова моя судьба.
Сюань Тянь Мин, естественно, понимал его, а еще он понимал, о чем просит Сюань Тянь Хуа. На этого человека никогда нельзя смотреть с точки зрения обычного человека. Его мысли не ограничивались только им самим. Даже Сюань Тянь Мин временами не мог понять, что у него на уме.
— Возвращайся и ложись спать, — быстро призвал его Сюань Тянь Хуа, — седьмой брат какое-то время побудет здесь в одиночестве.
Бог войны в пурпурных одеждах ушел, оставив божество в белых одеждах в лесу одного. Точно так же, как и до его появления, здесь остались один человек, один лес и одна луна. Кто знает, то ли луна освещала лес, то ли сердце человека тосковало по луне, но казалось, что все они — одно единое целое. Но в то же время были сами по себе.
Сюань Тянь Хуа было суждено стать уникальным существом.
Около полудня на следующий день кое-кто наконец-то очнулся от пьяного сна, почувствовал только пронзительную головную боль и невольно вскрикнул.
Ее память была затуманена от выпитого вина, и она позвала Хуан Цюань, чтобы та принесла ей немного воды для утоления жажды. Потянувшись рукой в сторону, она наткнулась на человека.
Она ощупала его глаза, нос и рот, затем принюхалась. О, этот аромат был ей знаком. Так что она приподняла простыни и закричала:
— Сяо Мин, ступай и принеси чаю этой императорской княгине.
