В сердце Дань’эр просто не оставалось места для другого мужчины, потому что каждый дюйм уже принадлежал одному человеку. Будь то превосходный гений или самый красивый мужчина в мире, любой из них был для нее лишь невзрачным прохожим. А этот мужчина был ее небом и ее землей, всем ее миром и источником ее счастья.
Вот так завораживают чувства, которые возникают между мужчинами и женщинами. Такой уж была Дань’эр. Она была просто бессильна в попытках освободиться от своих чувств. Какие бы невзгоды она ни перенесла, она не чувствовала ни намека на сожаление. В понимании Дань’эр этот человек был кем-то священным, идеалом, на который никто не мог посягнуть. Она никогда и никому не позволила бы сказать против него и полуслова.
Причина, по которой она никому о нем не рассказывала, заключалась в том, что она не хотела слышать о нем ничего плохого. Дань’эр принимала каждое решение в своей жизни сама. Он мог и не подозревать, что она носила под сердцем его плоть и кровь. Если бы он действительно был из тех мужчин, которые любят, а потом бросают, тогда у него была возможность сделать это, когда она открыла ему свои чувства. Но он этого не сделал. Значит, он стоящий человек. Она никогда не сомневалась в этом.
Куй’эр растерялась, увидев гнев молодой леди. Ее взгляд упал на пол, когда она, заикаясь, сказала:
— Молодая госпожа, Куй’эр снова неправа. Не сердитесь, ладно? — слезы служанки текли по ее щекам, пока Дань’эр молчала. — Молодая госпожа, если я рассердила вас, то побейте меня или накричите. Только не держите все в себе. Его Величество сказал, что вы слишком много волнуетесь, поэтому ваши заботы слишком глубоко похоронены. Вы не можете больше дуться в одиночестве, иначе это плохо скажется на вашем здоровье, — сказала Куй’эр, подавляя рыдания.
Дань’эр тяжело вздохнула.
— Куй’эр, ты ошибочно обвинила его, потому что не знаешь его, поэтому я не стану винить тебя. Только не позволяй этому повториться.
Куй’эр поспешила кивнуть.
— Никакого следующего раза не будет. Молода госпожа, вырвите мне язык, если снова услышите, как я говорю чушь.
— Я такая жестокая, по-твоему? — Дань’эр не знала, смеяться или плакать.
Куй’эр рассмеялась, несмотря на слезы.
— Молодая госпожа, вы совсем не жестоки, вы очень добры ко мне. Я даже не могу выразить, насколько мне повезло, что Его Величество выбрал меня служить вам. Молодая госпожа, не сердитесь на меня, я вас умоляю. Если Его Величество сочтет, что я недостаточно хороша для вас, мне придется покинуть это место. Куй’эр не хочет покидать Священную Павлинью Гору.
На Священной Павлиньей Горе даже служанка была служанкой высшего класса. Семья Куй’эр поднялась в статусе благодаря ей. Если бы ее прогнали со Священной Павлиньей Горы, ее семья, вероятно, вернулась бы к прежней жизни. Таков был престиж Священной Павлиньей Горы. Даже простые слуги тут обладали неизмеримым влиянием.
— Глупая девочка, о чем ты только думаешь? Я не позволю тебе уйти. Я бы чувствовала что-то неладное, если бы ты перестала бормотать мне на ухо, — Дань’эр не разозлилась бы на такую честную и откровенную служанку по-настоящему. Она успокоила ее несколькими словами и сменила тему: — Хорошо, Куй’эр, а теперь расскажи мне, что на самом деле произошло в той битве королей пилюль?
Куй’эр полностью забыла о своем предыдущем беспокойстве и задрожала от волнения. Ее мастерство сплетницы снова вернулось к ней, когда она неустанно принялась рассказывать свою историю; взлеты и падения ее голоса были близки к голосу прекрасного рассказчика. Ведь эта девушка жила на Священной Павлиньей Горе. Хоть она и не была свидетельницей дуэли, до нее доходили слухи. Новости, которые можно было услышать на Священной Павлиньей Горе, были намного надежнее, чем во внешнем мире. Итак, она рассказала молодой госпоже Дань все лакомые кусочки, которые знала.
— Эх, это означает, что суждение Его Величества по-прежнему остро. На горе так много выдающихся королей пилюль, но он предпочел молодого чужака любому из них. Я уверена, что никто не понял Его Величество, когда он пришел к такому решению. Вместо этого они, должно быть, усомнились в нем, верно? — Дань’эр вздохнула.
— Молодая госпожа, ваша проницательность как никогда хороша. Многие люди на горе искренне сомневались в решении Его Величества. Я слышала, что из четырех великих Монархов, кроме Монарха Полета в Облаках, остальные трое были немного скептически настроены, не говоря уже о других великих императорах столицы, — сказала служанка, оживившись.
— Тем не менее факты доказали, что Его Величество все-таки остается Его Величеством. Его Величество по-прежнему возвышается над всей столицей и видит дальше других. Все остальные на шаг, на десять, даже на сотню шагов позади, — Дань’эр преисполнилась обожанием, когда упомянула Императора Павлина, и в ее голосе прозвучала легкая нотка гордости, как у дочери, говорящей о своем удивительном отце.
— Хе-хе, неудивительно, что Его Величество так сильно вас любит, молодая госпожа. Священная Павлинья Гора такая большая, но вы настоящая наперсница Его Величества, — восхищенно воскликнула Куй’эр.
— Как смею я притворяться наперсницей Его Величества? Его Величество просто время от времени болтает со мной, так что я могу угадать некоторые из его мыслей по его словам, — Дань’эр была чувствительной девушкой. Она знала, что обычному человеку было невозможно понять Императора Павлина и его мысли. Выбор этого никому не известного короля пилюль Чжэня просто подчеркнул этот момент. Сколько мужества и решимости ему понадобилось, чтобы выбрать малоизвестного юниора? Если бы этот поединок закончился неудачей, вся критика и вся вина легли бы на плечи Императора Павлина, а не на короля пилюль Чжэня.
Перенеся такое давление, столкнувшись с таким скептицизмом, Император, несмотря на невзгоды, устремился вперед, выдержал огромный риск поражения и бросил вызов Городу Пылающей Пилюли, настоящему колоссу. Король пилюль Чжэнь получил все признание, но Дань’эр понимала, что, хотя игра короля пилюль Чжэня, по всеобщему признанию, была близка к совершенству, большинство людей пренебрегали ролью Его Величества, как лица, принимающего решения и поддерживающего его из тени.
***
Вернемся к Башне Тайюань.
Цзян Чэнь получил много личных писем, но бросил их все в огонь, даже не прочитав. Все эти письма были оставлены экспертами Дао пилюль перед их отъездом. Хотя их слова изменились, намерение осталось прежним. Все они говорили Цзян Чэню, что, если он доставит письмо на их территорию, с ним будут обращаться на высшем уровне. Он определенно получит больше чести и почета, чем в Лазурной Столице.
В столице все знали, что король пилюль Чжэнь был просто королем пилюль в аристократическом доме, что был последней находкой Великого Императора Павлина. Между ними не было никаких наследственных уз. По этой причине каждый желал воспользоваться возможностью, чтобы переманить его. Вот почему каждый из этих экспертов продолжал присылать ему тайные послания, чтобы попытаться переманить его на свою сторону.
Если бы они узнали, что король пилюль Чжэнь, которого они так хотели заполучить, уже несколько раз отказывал Императору Павлину, они, вероятно, не сделали бы чего-то столь бессмысленного. Он отказался даже от приглашения Императора Павлина стать его личным учеником… С чего бы он стал думать о них? Итак, все эти секретные письма встретились с огнем.
— Хм? Даже огонь не может сжечь это письмо? — Цзян Чэнь достал одно из писем из огня и осмотрел его со всех сторон, но не заметил ничего необычного.
«Кто дал мне его?» Цзян Чэнь не мог вспомнить. Он получил несколько десятков писем и небрежно спрятал их все, не отслеживая, откуда они прибыли. Большинство писем уже превратились в пепел, так что теперь было еще труднее сказать, если не открыть послание.
Когда он разорвал бумагу, появилась эмблема Города Пылающей Пилюли — божественный столб из чередующегося синего и красного цветов, производящий поразительное визуальное воздействие. «Это из Города Пылающей Пилюли?» В этом послании было написано не так много слов, всего несколько строк, говорящих Цзян Чэню о том, что, если он решит покинуть Священную Павлинью Гору и искать убежища в Городе Пылающей Пилюли, они забудут о сегодняшнем деле и одарят его бесчисленными богатствами, а также высочайшим для короля пилюль обращением. Если он не оценит этот добрый жест, то скоро его будет ожидать трагический конец…
Тон между первой и последней частями этого письма совершенно расходился. В их предложении не было видно искренности, тогда как угроза была расписана в довольно ярких деталях. Очень сложно было остаться невозмутимым. Со смехом Цзян Чэнь уже собирался скомкать это письмо и уничтожить его, когда его глаза внезапно вспыхнули. С удивленным возгласом он осторожно положил это письмо перед собой и долго смотрел на него. Чем пристальнее он его изучал, тем сильнее хмурился. К тому времени, как он закончил, выражение его лица стало темным, как приближающаяся гроза.
*Бац!*
Цзян Чэнь ударил кулаком по стене и, пристально глядя вдаль, выдавил сквозь стиснутые зубы:
— Как безжалостно с твоей стороны, Город Пылающей Пилюли! Все выглядит так, будто ты хочешь привязать меня своей веревкой, но на самом деле ты хочешь похоронить меня на глубине в шесть футов под землей! — он посмотрел на это письмо и на уникальную текстуру бумаги. На первый взгляд в этом письме не было ничего необычного. Только вот его зрение было исключительно острым. Он увидел, что бумага имеет особую текстуру. В ней был смертельный яд.
Определенно смертоносный яд! Цзян Чэнь в своей прошлой жизни был великим мастером пилюль, прославленным под Небесами. Бумага для этого письма была сделана из змеиной кожи определенного типа. Это была одна из самых ядовитых вещей в мире. Если бы не обширные знания Цзян Чэня, он бы никогда не заметил этого. В частности, эта змеиная кожа выделяла в десять раз большую токсичность при горении или столкновении с жаром. Яд тогда поднимется в воздух, отравлял тело человека, проникая через легкие и даже через поры на коже.
— Город Пылающей Пилюли! — Цзян Чэнь отложил это письмо, и в его глазах вспыхнула сильная смертоносная аура. Он и подумать не мог, что Город Пылающей Пилюли окажется таким зловещим. Это секретное письмо явно должно было атаковать его. Так называемое «предложение» было чушью. Суровые угрозы в последней части были призваны разозлить его. Более того, его враги четко спланировали атаку во всех деталях. Они хотели разозлить его, чтобы он действовал в ярости.
Если бы Цзян Чэнь скомкал бумагу и использовал огонь, чтобы уничтожить это письмо, то отравление змеиной кожей стало бы в десять раз сильнее. Даже мастер, находящийся на пике области императора, вероятно, пострадал бы от такого свирепого яда. Даже Великий Император мог бы немного пострадать, если бы ослабил бдительность.
— Город Пылающей Пилюли, ты действительно жесток, подавляя своих противников. Похоже, что положение Города Пылающей Пилюли как лидера мира пилюль сохранилось благодаря подобным бесстыдным методам! — Цзян Чэнь закипел от гнева. Это был всего лишь единственный бой за Пилюлю Долголетия, но теперь Город Пылающей Пилюли хотел отправить его. Осознание этого факта мгновенно зажгло пламя гнева Цзян Чэня!
