И наконец, когда котел был открыт в восьмой раз, Цзян Чэнь увидел Пилюлю Раскрытия Пяти Драконов среднего ранга!
Пилюли среднего ранга было достаточно, чтобы гарантировать 95-процентный шанс успешного прорыва. То есть у практика на пике сферы истинной Ци после приема этой пилюли будет 95-процентный шанс на успешный прорыв в духовную сферу.
Это был практически гарантированный билет в духовную сферу.
Кунжутный стебель расцветал постепенно, с каждым разом цветки распускались все выше и выше. Цзян Чэнь рьяно взялся за дело и на самом деле смог выплавить сразу две пилюли высшего ранга подряд за девятую и десятую попытки!
«Какая жалость… Будь в моем распоряжении еще пять наборов ингредиентов, то с 80-процентной вероятностью я смог бы создать пилюлю наивысшего ранга!» — не без сожаления вздохнул Цзян Чэнь.
Однако даже того, что у него получилось, было вполне достаточно. Цзян Чэнь просто не мог быть недоволен. Даже пилюля высшего ранга являлась тем, что нельзя было просто найти, на нее лишь можно было наткнуться случайно.
Цзян Чэнь остался доволен уже тем, что смог зайти так далеко. Окажись на его месте любой другой мастер, то он, скорее всего, еще в самом начале бы впал в отчаяние из-за неудач.
Но Цзян Чэню все же удалось обуздать бешеные волны беспокойства и выйти из невыгодного положения, в итоге заполучив пять готовых пилюль. Это действительно было нелегкой задачей.
Хотя и казалось, что десять попыток выплавки пилюль заняли очень мало времени, на самом же деле на каждую попытку уходил едва ли не целый день.
Сам по себе процесс выплавки был недолгим, больше всего времени требовалось для восстановления душевных сил.
Когда Цзян Чэнь вышел из киноварной комнаты, вдохнув полную грудь свежего воздуха и почувствовав на себе лучи солнца, он ощутил просто невероятное блаженство.
Старик Фэй сразу же подошел, сказав:
— Юный Чэнь, вы уже закончили уединенную выплавку?
— Старик Фэй, в этот раз ты хорошо потрудился.
Старик Фэй шмыгнул заложенным носом и чуть не заплакал. Ведь ему действительно было нелегко охранять комнату на протяжении десяти дней. Но, в конце концов, он заслужил похвалу.
Услышав доброе слово от Цзян Чэня, старик Фэй подумал, что эти десять дней того стоили.
— Ах да, старик Фэй, есть один вопрос, который кажется мне довольно странным. Из четырех великих храмов, относящихся к Секте Дивного Древа, лишь три из них постоянно на виду. Северный Дворец властный и высокомерный, Южный Дворец любит быть в центре внимания, не говоря уже про Дворец Бесчисленных Сокровищ, к чему бы он ни приложил свою руку в королевстве Небесного Древа, все превращается в процветающий бизнес. Почему мне кажется, что лишь твоя Долина Цинъян всегда держится в тени? Ведь ты совершенно не похож на человека, который любит вести себя тихо!
Цзян Чэня сильно интересовал этот вопрос.
Но кто бы мог подумать, что этим вопросом он затронет скрытую боль старика Фэя?
Старик Фэй удрученно вздохнул, и тень невероятной печали заволокла его лукавые глаза.
— Эх, юный Чэнь, подумать только, что в столь молодом возрасте вы уже так наблюдательны. Да, вы правы, наша Долина Цинъян намеренно не высовывается и держится в тени.
— Только не говори мне, что ты из тех, кто не любит высовываться. Даже не пытайся сказать подобную чушь, в нее только трехгодовалый ребенок поверит.
Старик Фэй, почесал затылок и усмехнулся:
— Ладно, ведь я ваш слуга, как-никак. Даже среди учеников Долины Цинъян лишь немногие осведомлены об этом.
— О? Так за этим что-то кроется?
— Юный Чэнь, вы уже и сами поняли, что чем ты заметнее в королевстве Небесного Древа, тем больше у тебя возможностей, выше статус и больше поддержка. И не то чтобы я, старик Фэй, не знал, как управляться с делами или как поддерживать известность, просто существуют определенные скрытые душевные раны, о которых я обычно не распространяюсь.
— Какие душевные раны?
— Юный Чэнь, когда-то я был учеником Секты Дивного Древа. У меня была неплохая репутация среди молодого поколения. Но, к сожалению, мне была уготована участь простолюдина, вынужденного бороться против бессовестных людей. Однажды я случайно ранил в бою сына старейшины секты, и с тех пор меня на каждом шагу подстерегали лишь неприятности. Наконец, оказавшись больше не в состоянии терпеть все это, я вызвался добровольцем в место для духовных практик обычного королевства, этим местом и оказалась Долина Цинъян.
— Лучше быть клювом петуха, чем хвостом быка. Тебя несправедливо притесняли в Секте Дивного Древа, так что стать главой храма в обычном королевстве было мудрым решением.
— Юный Чэнь, да вы, должно быть, шутите! Разве вы не знаете, что значит быть учеником такой секты? Особенно для кого-то, вроде меня. Если бы не тот случай, то с моим потенциалом я, скорее всего, за пару десятилетий смог бы стать старейшиной. В худшем случае, я бы стал ожидающим старейшиной. Но взгляните на меня сейчас. Даже вы сами видите, что я лишь дряхлый и скверный старик. Эх… Такова уж человеческая доля. Стоит лишь разок оступиться, и вся жизнь пойдет под откос, — широко распахнув глаза, выпалил старик Фэй. — Эх, юный Чэнь, вы еще слишком молоды, поэтому вам не понять всю горечь и отчаяние гения секты, который был вынужден уйти и стать обычным практиком.
В этот момент обычно веселое лицо старика Фэя, с которого не сходила широкая озорная улыбка, вдруг изменилось, и его глаза наполнились трагической печалью и горечью, способной тронуть сердца людей.
Хотя Цзян Чэнь никогда не был учеником секты, но согласно его знаниям об этом, действительно существовала невероятно огромная разница между учениками сект и обычными практиками.
И изгнание из образцовых учеников секты в обычные практики было подобно тому, как Цзян Чэнь, являясь в прошлом сыном Небесного Императора, прошел через реинкарнацию и превратился в сына обычного герцога из захолустного королевства. Это можно назвать стремительным падением.
Тем не менее Цзян Чэнь оказался более везучим, чем старик Фэй, потому что в своей предыдущей жизни он не мог заниматься боевым развитием, однако, выудив удачу из несчастья, ему удалось переродиться в теле, обладающим способностью развиваться и самосовершенствоваться.
В этот момент Цзян Чэнь, вместо того чтобы грустить о тяжкой доле старика Фэя, скорее посочувствовал ему, как товарищу по несчастью.
