Поздняя осень, но погода — теплая и ясная.
Какой вообще сейчас месяц?
Задавая себе этот вопрос, Харуюки шел в больницу по давно уже привычной дорожке. Он заметил, что звук его шагов участился. Я весь вспотею, когда доберусь. Впрочем, остановить себя этой мыслью он не смог.
Сегодня Черноснежку наконец-то перевели из палаты интенсивной терапии в обычную.
В палату интенсивной терапии посетителей, естественно, не пускали, так что лицом к лицу Харуюки и Черноснежка в последний раз виделись три недели назад. Ничего удивительного, что сейчас ноги сами его несли.
Он выбежал из школы сразу же, как только кончились уроки, так что ноябрьское солнце висело еще высоко, и Харуюки ощущал спиной его теплые лучи. Готовые на все журналистки из школьной газеты, пронюхав откуда-то насчет Черноснежки, поджидали его в засаде у ворот школы, но он включил свой подзаржавевший в последнее время навык «сматывания удочек» и каким-то чудом ускользнул за пределы школьной сети.
Он с радостью вспоминал вчерашний день, воскресенье, когда впервые за долгое время трое старых друзей играли вместе.
Если не считать одного момента, когда Харуюки имел неосторожность подключиться к туристической сети во время подъема на Новую Токийскую телебашню и был вызван на дуэль (которую он выиграл, воспользовавшись преимуществом высоты), день прошел очень классно и без малейших неприятностей.
После решающей битвы трехнедельной давности Харуюки и Такуму в тот же день вместе пришли к Тиюри и там, в ее комнате, рассказали ей все — абсолютно все.
Почему Такуму признался ей два года назад, почему Такуму с тех самых пор постоянно бился лбом об стенку, почему Харуюки и Такуму только что дрались друг с другом, вываливая наружу самые глубокие свои чувства.
Тиюри долго отказывалась верить в существование «Brain Burst».
В конце концов Харуюки и Такуму «ускорились» и быстро сделали всю домашку, которую в тот день задали Тиюри, — тогда она признала, что все это правда; однако затем возникло еще более серьезное препятствие.
Когда Такуму рассказал о бэкдоре, который он получил от своего Родителя — синего Бёрст-линкера, капитана своей секции кендо, — и о том, как он заразил им нейролинкер Тиюри, та взорвалась с мощностью, в несколько раз превзошедшей ожидания Харуюки, и вышвырнула их обоих из комнаты с воплями, что она их ненавидит и их дружбе конец.
Всю следующую неделю Тиюри с ними не разговаривала; однако она провела это время, размышляя над чувствами Такуму со своей колокольни, и решила в конце концов, что отчасти и по ее вине Такуму сделал все это. Так что она простила Харуюки и Такуму с условием, что они купят ей столько самых дорогих парфе, сколько она сможет съесть.
Откровенно говоря, Тиюри и Такуму и сейчас еще держались друг с другом немного скованно.
Но Харуюки верил, что со временем все уляжется.
Потому что Харуюки и Такуму спустя десять лет наконец-то стали относиться друг к другу так, как хотела Тиюри, — как настоящие лучшие друзья.
Нет — даже больше, чем лучшие друзья.
Сейчас Сиан Пайл и Сильвер Кроу образовали тандем и плечом к плечу сражались в легионе Черноснежки.
Зарегистрировавшись в больничной сети и поздоровавшись с медсестрой, с которой он за это время полностью подружился, Харуюки на предельной разрешенной скорости направился к палате на верхнем этаже больницы.
Выйдя из того самого лифта, которым он воспользовался во время дуэли, Харуюки направился вдоль линии-указателя к нужной палате (номер он уже получил по е-мэйлу).
В руке он держал букет, состоящий из только начавших распускаться цветов розовой гипсолюбки и тропических водяных лилий — их цвет был ближе всего к черному из всего, что он смотрел. Сейчас был не сезон, так что цена была запредельной, и он потратил все свои жалкие сбережения, которые откладывал на покупку новой игры; но все равно желание купить ее уже пропало. Потому что более интересной игры, чем «Brain Burst», в мире просто не могло существовать.
Всего через несколько минут ходьбы линия-указатель перед его глазами стала совсем короткой и кончилась.
Он стоял в юго-восточной части верхнего этажа, а прямо перед ним была дверь одноместной палаты.
— Эмм…
Харуюки сглотнул и принялся прокручивать в голове слова, которые он сейчас скажет.
«Поздравляю»… пойдет? Нет, ее же пока не выписали, так что это будет немного странно. «Молодец»… ни в коем случае. «Давно не виделись»… тоже не годится. Я ведь каждый день встречаюсь с ней в сети. Эммм, ааах, что же мне делать?
Шшух.
Дверь перед ним внезапно скользнула вбок, и Харуюки в замешательстве отпрыгнул.
Изнутри раздался сердитый голос:
— Эй, сколько еще ты собираешься заставлять меня ждать? Быстро давай заходи!
— С… слушаюсь!
С этим жалким возгласом Харуюки на ватных ногах прошел в дверь, изо всех сил втягивая голову в плечи.
Услышав звук закрывшейся за ним двери, он осторожно поднял глаза.
И тут же — вся просторная палата, панорама за окном, даже большая кровать — все это исчезло.
Перед глазами Харуюки была лишь девушка, которую он не видел живьем уже три недели, — девушка в миленькой розовой пижаме и черной кофточке.
Она, похоже, немного похудела. Кожа, и прежде белая, потеряла еще больше цвета и стала почти прозрачной; волосы, всегда переливавшиеся шелковой волной, были собраны в две толстые косы; левая нога была целиком в гипсе.
Но.
Эти глаза — большие черные глаза, словно запечатлевшие в себе черноту ночи, приветствовали Харуюки таким же сиянием, как и прежде.
С улыбкой, подобной только что распустившемуся цветку, Черноснежка чуть хрипловатым голосом произнесла:
— Привет… давно не виделись, Харуюки-кун.
— А-ага.
Все слова, которые он продумывал, из головы вылетели начисто; Харуюки лишь кивнул и заморгал.
Секунд десять они просто смотрели друг на друга; наконец Харуюки пришел в себя и, сделав несколько шагов вперед, протянул букетик.
— Э… это, пожалуйста, возьми, хоть он и маленький.
— Спасибо, — сказала Черноснежка и взяла букет в руки. Поднесла к лицу и вдохнула аромат.
— «Блэк лотус», да. Буду ждать с нетерпением, когда они распустятся. Прости, ваза вон там, не мог бы ты налить воду и поставить цветы?
— Нет проблем!
Харуюки взял вазу с прикроватного столика и набрал воды из-под крана в углу палаты, потом поместил в вазу свой букет и вернулся обратно.
Вновь повисло молчание.
Первой разорвала их сцепившиеся взгляды Черноснежка. Внезапно надев строгое выражение лица, она негромко откашлялась и твердым голосом произнесла:
— Так… хочу услышать от тебя отчет по вопросу, о котором мы говорили раньше. Садись вот сюда, пожалуйста.
— А… ага.
Верно, ситуация не располагала к веселью и игривости.
Так Харуюки подумал, осторожно опускаясь на стул для посетителей, однако все равно ему стало капельку грустно.
Повозившись с виртуальным рабочим столом, он переслал всю информацию, которую успел раздобыть, Черноснежке.
— Эммм… как я говорил уже, Родитель Таку втайне ото всех раздал нескольким своим подчиненным программу-бэкдор, но на прошлой неделе вышел патч для дуэльного сервера, и этот бэкдор теперь бесполезен. Родителя, похоже, в Синем легионе «казнили»… то есть отобрали все очки. Однако, судя по всему, он так и не признался, кто написал программу…
— Пфф, понятно.
Черноснежка коротко выдохнула и откинула голову на скрещенные за затылком руки.
— Скорее всего, она пришла откуда-то от желтых. Интриги — их стихия. Вместо того чтобы пользоваться ей самим, они протестировали ее на высокопоставленном члене враждебного легиона. Ладно, когда-нибудь я собственными руками сдерну с них покрывало.
Черноснежка пробормотала эти слова угрожающим тоном и одновременно шевельнула пальцем правой руки, имитируя движение меча; потом ее выражение лица изменилось, и она посмотрела на Харуюки.
— А как дела у нашего легиона?
— Ну… можно сказать, приемлемо. Нам удалось взять под контроль Третью и Четвертую «боевые зоны Сугинами».
— Фу-фу-фу, какая маленькая территория. Но все равно это великолепно. Для легиона всего из трех человек — в самый раз.
Плечи Черноснежки слегка задрожали, и она рассмеялась.
Черный легион, «Нега Небьюлас». Говорят, раньше это была колоссальная армия, не уступающая легионам других королей; однако после событий двухлетней давности он рассыпался и перестал существовать. После недавнего заявления Черноснежки он блестящим образом возродился — однако на этом хорошее и закончилось. Как-никак, состоял он всего из трех человек — Черноснежки, Харуюки и Такуму; более того, сильнейший член мятежного легиона, Блэк Лотус, пока что не могла участвовать в битвах. Все силы уходили лишь на то, чтобы защищать область вокруг Средней школы Умесато.
Словно угадав мысли Харуюки, Черноснежка улыбнулась и сказала:
— Не унывай так. Не нужно быть нетерпеливым… мы будем потихоньку набирать себе товарищей и расширять территорию.
— Да… ага, — кивнул Харуюки и сунул руку в карман школьной формы, чтобы достать платок и вытереть пот, который лил с него от волнения, вызванного долгожданной встречей. Однако вместо платка его пальцы нащупали что-то другое.
Он вытащил предмет, о котором начисто забыл. Это была ученическая книжка в синем переплете, которая уже не использовалась и не будет использоваться по прямому назначению. Черноснежкина.
— А… да, во, это было у меня. Теперь возвращаю ее тебе.
Черноснежка смотрела на протянутый им блокнот, пока он говорил эти слова, не особо над ними задумываясь, и —
Несколько раз моргнула, потом ее рот приоткрылся и кровь прилила к щекам.
Схватив книжку — практически вырвав ее у Харуюки, — Черноснежка прижала ее к груди и опустила голову.
— …Ты в нее заглядывал?
Вопрос прозвучал едва ли не беззвучно.
Лишь тут до Харуюки дошло, почему Черноснежка так странно среагировала.
— Да! Нет, да, нет, то есть, эмм, это… я… я заглянул…
Атмосфера в палате, казалось, заледенела.
Потом эту сверхнаэлектризованную атмосферу разорвала короткая фраза.
— Забудь.
— …Хаа?
— Сотри из памяти и никогда не вспоминай. Если хоть раз на эту тему пикнешь, испытаешь на себе мою спецатаку девятого уровня.
Ииииии?!
Сглотнув, Харуюки отчаянно замотал головой.
— Не буду говорить, не буду помнить! Все, я забыл, я вот прямо сейчас начисто забыл!
Задрав нос, Черноснежка искоса смотрела на Харуюки, с которого градом лил пот.
Потом вздохнула, словно говоря «ох уж», и улыбнулась.
— Ох уж… хоть ты и Сильвер Кроу, ставший уже знаменитостью в ускоренном мире, а все равно ты такой же, каким был, Харуюки-кун.
Чувствуя, как из плеч уходит напряжение, Харуюки ответил:
— И, и Черноснежка-семпай тоже такая же, как была, ты так же пугаешь… Блэк Лотус-сан.
— Как грубо. Я всегда добрая… а кстати, Харуюки-кун, — Черноснежка кашлянула, и ее манера совершенно изменилась — на лицо вернулась мягкая улыбка. — Не пора ли перестать обращаться ко мне по прозвищу и начать звать по настоящему имени?
— А… ага… да.
Харуюки кивнул.
И вдруг понял.
Понял нечто настолько невероятное, что даже содрогнулся.
— Аа… эмм.
— Хмм?..
— Я… я… не знаю… настоящего имени семпая…
Дзынь.
Мир будто застыл, стал таким же твердым и плотным — нет, даже еще более твердым и плотным, чем когда Харуюки «ускорялся».
Но вскоре он растаял в смехе Черноснежки, к которому примешался вздох.
— Ну ты даешь… ты же заглянул в мою книжку?
— А… это… ну, я только один раз по-быстрому…
— Хи-хи. Это действительно совсем в твоем стиле, Харуюки-кун. Ладно, тогда я представлюсь еще раз. Хотя мое имя не очень отличается от прозвища.
Тихий ветерок ворвался сквозь приоткрытое окно, и по палате расплылся аромат черных лотосов.
Распрямив стройное тело и сложив руки перед грудью, красавица экстра-класса, мятежный Черный король, ясным голосом произнесла:
— Меня зовут —
Парфе — холодный десерт из замороженных взбитых сливок с сахаром. В зависимости от конкретного рецепта туда могут добавляться также мороженое, ваниль, фрукты, шоколад и т.д.
