Очнувшись после полного погружения, Харуюки бездумно уставился в незнакомый дощатый потолок. Он не сразу вспомнил, что находится в комнате Утай.
Тяжело вздохнув, он проверил время. Восемь минут пятого. Полное погружение продлилось чуть больше одного часа, а казалось, что все три. Хотя можно ли называть “погружением” собрание на спине летающего кита? Кто вообще придумал, что в виртуальный мир “погружаются” и “ныряют”?..
Харуки раздумывал о своём, пока пальцы лежащей рядом Утай вдруг не застучали по покрывалу.
“UI> Ку-сан”.
Она назвала его “Ку-саном” вместо “Ариты”. Харуюки подождал несколько секунд, но продолжения не было, так что пришлось повернуть голову.
Утай смотрела в потолок сквозь окно чата, в её глазах виднелся безмятежный свет. Чуть погодя, она медленно напечатала:
“UI> Ты помнишь, когда мы вдвоём оказались в Имперском Замке?”
— Да, конечно.
Как он мог забыть операцию по спасению Ардор Мейден, запечатанной богом Судзаку у южных врат Имперского Замка? Восемнадцатого июня этого года Харуюки с помощью Скай Рейкер разогнался до предельной (по тем временам) скорости, пролетел над мостом и схватил Ардор Мейден, но не смог сбежать от разъярённого Судзаку. Ему оставалось лишь бежать через южные врата.
Так Харуюки впервые попал в Имперский Замок, где познакомился с Трилид Тетраоксидом и открыл множество тайн. С тех пор прошло уже больше месяца, но он всё равно мог во всех подробностях вспомнить, как красиво падали кленовые листья уровня “Эпоха Хейан” во дворе замка.
Утай словно поняла, что он вспомнил всё, и продолжила:
“UI> Там ты увидел, как я использую четвёртый квадрант… Инкарнацию разрушения”.
— Угу.
Эта сцена тоже осталась в памяти ярким пятном. Когда на них напал сильный Энеми-стражник, Утай превратила пол под его ногами в озеро лавы. Она освоила эту кошмарную технику, чтобы…
— Ты сказала, что создала её… для битвы с Генбу.
“UI> Да. Пришло время использовать её в полную силу”, — решительно напечатала Утай и сжала кулачки, словно пытаясь подбодрить себя.
Так и есть. На собрании было решено, что сегодня в десять вечера Нега Небьюлас при поддержке других Легионов бросит вызов Генбу — защитнику северных врат Имперского Замка.
Цель этой битвы — не более чем спасение запертого в Замке Графит Эджа. Они собирались не победить Бога, а просто обездвижить настолько, чтобы Граф смог пробежать по мосту над рвом. Впрочем, и эта задача отнюдь не простая. Генбу считается самым бронированным среди Четырёх Богов. Даже клинки Графа, которого часто называют сильнейшим мечником Ускоренного Мира, не смогли разрубить его панцирь.
Вот почему их основным оружием должна будет стать Утай, давным-давно разработавшая специальную Инкарнацию для борьбы с Генбу.
Однако когда девочка использовала технику четвёртого квадранта внутри Имперского Замка, то не выдержала напряжения и упала в обморок. А теперь от неё требовалось создать озеро намного крупнее. Харуюки не мог даже представить, какая чудовищная нагрузка ожидает её душу.
Он хотел помочь ей. Хотел стоять рядом, когда она будет использовать сильнейшую отрицательную Инкарнацию, и защищать её своей положительной. Но увы, Харуюки находился в бесконечном истреблении на балконе Гранд Кастла и не мог принять участия в битве с Генбу.
Он никогда ещё не чувствовал себя настолько беспомощным. Руки сами вцепились в покрывало.
Так вот каково это — быть в бесконечном истреблении! Из-за него он не мог помочь друзьям, которым предстояла сложнейшая битва на неограниченном нейтральном поле — самом важном в Ускоренном Мире. Наверное, именно так себя чувствовали Утай, Акира и Черноснежка, находясь в плену Судзаку, Сэйрю и “Бога солнца Инти” соответственно.
Только сейчас Харуюки по-настоящему проникся тем, насколько серьёзная опасность ему угрожает.
Друзья попытаются спасти его либо завтра вечером, либо послезавтра утром. Если у них не получится, то Белый Легион наверняка предпримет меры, и тогда бегство действительно станет невозможным. Харуюки будет отрезан от неограниченного нейтрального поля на недели, месяцы… может, даже годы, как это случилось с Утай и Акирой. Да, Сильвер Кроу всё ещё будет участвовать в дуэлях и защищать земли Легиона по выходным, но уже не сможет охотиться с друзьями на Энеми, говорить с ними о всяких пустяках, любуясь роскошными пейзажами, и летать по огромному миру, не натыкаясь на границы боевых зон.
И что самое ужасное — он не сможет быть рядом с друзьями, когда им будет грозить смертельная опасность.
Ему захотелось плакать от страха и досады, но тут…
— Эй, Харуюки, двигайся тоже сюда, — услышал он голос и повернул голову.
Нико обнимала Утай со своей стороны и крепко прижимала к себе.
— Э-э… Зачем мне двигаться к вам?..
— Просто делай то же, что я!
Харуюки бы отказался, но Нико была главным офицером Нега Небьюласа, да и Утай вроде не возражала. Решившись, он повернулся набок и взял Утай за плечо поверх руки Нико.
Ладонь ощутила вибрацию.
Утай дрожала. Маленькая девочка, раза в два легче Харуюки, трепетала, словно от холода. Она сжимала кулачки не для храбрости. Она просто пыталась совладать с дрожью.
После своего возвращения в Нега Небьюлас Синомия Утай незаметно стала главной моральной поддержкой остальных легионеров. Она всегда улыбалась и находила тёплые слова, которые помогали друзьям найти в себе мужество.
Но ей было всего десять лет. Хотя часто можно слышать о том, что у высокоуровневых линкеров ментальный возраст сильно обгоняет физический, это не значит, что они теряют эмоции. То, что они умеют справляться со страхом, не значит, что они его не испытывают.
Три года назад Утай не смогла победить Судзаку. Скорее всего, она до сих пор помнит ту битву во всех подробностях. Если сегодня вечером Инкарнация подведёт Ардор Мейден во время битвы с Генбу, то в бесконечном истреблении окажется не только она, но и её товарищи.
Маленькая Утай дрожала под грузом ответственности. Несомненно, иногда ей тоже хотелось поныть и побыть слабой. Но она потеряла своего “родителя” как в Ускоренном Мире, так и в реальном. Спустя всего год после того, как Миррор Маскер, он же Синомия Кёя, сделал Утай своим “ребёнком”, его придавило огромным зеркалом в зеркальной комнате театра, и он погиб прямо на глазах сестры. Из-за этого она потеряла голос.
Утай говорила, что Кёя был на четыре года старше, чем она. Это значит, что сейчас он бы оказался второклассником средней школы и ровесником Харуюки. Но Харуюки не мог заменить Кёю. Он не мог дать ей то же, что брат.
Но пусть это и так…
Харуюки слегка напряг ладонь на плече Утай. Хотя она совсем недавно вышла из ванной, тело под тканью юкаты казалось промёрзшим насквозь. Он собрал все свои силы, пытаясь хотя бы поделиться с дрожащей девочкой теплом.
— Слушай, Уи… — раздался вдруг шёпот Нико с противоположной стороны. — Да, это правда, что ты сегодня вечером будешь единственным ключевым бойцом… но тебе не обязательно взваливать на себя всю ответственность, весь стресс и прочую ерунду. Когда твоя ноша слишком тяжёлая — раздай её остальным. В хорошем Легионе тебе с ней обязательно помогут.
Нико говорила чистую правду.
Когда Харуюки заразился Бронёй Бедствия, он пытался разобраться с ней своими силами. Но Такуму, Тиюри, Черноснежка, Фуко… и Утай протянули руки помощи и помогли ему не сломаться под тяжестью Брони.
— Я… я буду нести её с вами. Пускай я не смогу участвовать в битве с Генбу, я сяду рядом с ускоренной Синомией и стану передавать ей свою силу…
Разумеется, система Брейн Бёрста не разрешит Харуюки как-либо вмешиваться в события, происходящие на неограниченном нейтральном поле из реального мира, даже если он подключится кабелем к нейролинкеру Утай. Он даже не сможет подбодрить её словами. Но между ними должна быть связь, выходящая за рамки системы. Харуюки верил в это.
Тело Утай под покрывалом постепенно согрелось, дрожь пошла на убыль. Девочка постепенно разжала кулаки и положила ладонь на видную одной лишь ей клавиатуру.
Перед глазами вновь открылось окно чата.
“UI> Нико, Ку-сан…” — появился текст, набранный розовым шрифтом.
В следующий миг раздался громкий стук, и троица дружно повернула головы. Харуюки решил, что это Сиоми, и уже собрался убрать руку с плеча Утай, но не успел.
Дверь резко распахнулась и внутрь широким шагом вошёл некто, окинувший троицу неодобрительным взглядом.
— Так и думала, что это случится!
— А… С-семпай?! — воскликнул Харуюки, когда Черноснежка наклонилась к нему.
Он видел её совсем недавно — буквально сегодняшним утром у себя в квартире. А теперь она была здесь, причём вдвоём с Фуко.
— И учитель?.. Но как?!
Фуко хитро улыбнулась и ответила:
— Уиуи нам сказала, что Ворон-сан и Нико сегодня ночуют у неё.
Харуюки повернул голову. Утай, не вставая, стёрла своё предыдущее сообщение и написала другое:
“UI> Сегодня вечером начинается важная битва, которая продлится до завтра, поэтому я решила, что Саттин должна знать, где вы находитесь. Но я не думала, что она придёт, тем более с Фу”.
— Мой долг командира — следить за тем, чтобы мои легионеры вели себя пристойно.
— Пристойно?.. — пробормотал Харуюки.
— Ворон-сан, — Фуко улыбнулась. — То, что вы сейчас делаете — несомненное нарушение правил приличия.
Харуюки и правда не придумал никаких оправданий тому, что лежит под одним покрывалом с Утай и Нико. Что ещё хуже — в коридоре вновь послышались шаги, на этот раз размеренные и явно принадлежащие Сиоми. Он тут же выскочил из под покрывала и уселся на подушку.
Вскоре домоправительница появилась в дверях, держа в руках поднос. Она окинула взглядом происходящее в комнате и немного свела брови.
— Леди Утай, я помню ваших новых посетителей, потому что они приходили к вам несколько лет назад. Я также понимаю, что юная леди и юный господин — тоже ваши знакомые. Но не могли бы вы внести ясность в ваши отношения?
Этого вопроса следовало ожидать. Если шестиклассница Нико ещё могла худо-бедно сойти за ровесницу Утай, то Харуюки учился во втором классе средней школы, Черноснежка — в третьем, а Фуко — вообще в старшей школе. Казалось бы, их и Утай не могло ничего объединять. Как же тогда объяснить это знакомство, не рассказывая про Брейн Бёрст?
— Безусловно, леди Утай — примерная девочка, порой даже невыносимо, поэтому мне хотелось бы закрыть на это глаза, но увы — я отвечаю за неё перед господином.
Все гости, включая Харуюки, застыли в напряжении, однако Утай поправила одежду, присела на подушку и с улыбкой напечатала:
“UI> Тётя, все эти люди — мои дорогие…”
В её предложении не хватало последнего слова. На шее Сиоми виднелся изящный фиолетовый нейролинкер, поэтому она должна была видеть всё, что пишет Утай.
Девочка убрала виртуальную клавиатуру взмахом левой ладони и положила руки на колени.
Затем выпрямила спину и глубоко вдохнула.
Её губы задрожали. Улыбка исчезла, дыхание стало частым и прерывистым.
— Леди! — выкрикнула Сиоми, бросившись к Утай.
Но та подняла руку, останавливая домоправительницу. Затем той же ладонью постучала себя по груди, словно выталкивая нечто, застрявшее в горле.
— Уиуи… — выдохнула Фуко, но так и осталась на месте.
Нико и Черноснежка тоже следили за девочкой с серьёзными лицами.
Утай стиснула зубы. В уголках глаз набухли капли слёз, скатились и упали на юкату.
Вскоре после знакомства с Утай Харуюки решил почитать в Сети про потерю речи.
Если она связана с психологической травмой, её обычно не называют афазией, потому что афазия — это сложное расстройство, которое вызывается физическим поражением речевого центра мозга. Утай перестала говорить из-за шока, увидев смерть своего брата Кёи, поэтому её случай, казалось бы, не относился к афазиям, но в исключительных случаях стресс всё-таки способен физически повреждать мозг. Раз врачи решили лечить Утай с помощью чипа-имплантата, они, вероятно, увидели на анализах какие-то изменения в мозгу. Это означало, что её синдром вызван такой травмой, которую не победить волевым усилием. И сама девочка знала об этом лучше всех.
Несмотря на это, она не оставляла попыток заговорить.
Ладони на коленях сжались в кулачки. Утай слегка нагнулась, продолжая часто дышать. Даже беззвучные команды на ускорение давались ей с огромным трудом, а теперь от неё требовалось ещё больше усилий. Капли слёз и пота одна за другой падали на ладони.
“Хватит!” — хотелось закричать Харуюки, но он сдерживался из последних сил.
Время будто бы замедлило ход. Прошло десять секунд… пятнадцать… и наконец…
— Д… — раздался звук, уступающий по громкости даже пению цикад за окном.
Но это был голос. Он почти не отличался от голоса Ардор Мейден из Ускоренного Мира, разве что звучал ещё нежнее, ещё яснее…
— р… у… зь…
Выдавив из себя ещё три буквы, Утай повесила голову будто от изнеможения и упёрлась руками в пол.
Ещё несколько секунд она шумно дышала, приходя в себя. А потом вдруг резко выпрямилась, вновь положила руки на клавиатуру и уверенно напечатала:
“UI>...я!”
Хотя Харуюки ясно увидел новое сообщение, границы окна чата почему-то растеклись, превращаясь в радуги. Он пару раз моргнул и ощутил на своих щеках тёплые капли. Лишь тогда он осознал, что в его глазах стояли слёзы.
Харуюки быстро вытер их рукой, затем повернул голову и увидел, что Сиоми тоже торопливо моргает. Затем она медленно кивнула, добродушно улыбнулась и сказала лишь одно слово:
— Ясно.
Затем она подошла к столику у стены, поставила на него стаканы холодного чая и встала.
— Раз так, приятного времяпрепровождения.
С этими словами домоправительница ушла. И как только стихли звуки её шагов…
— Уиуи! — раздался даже не крик, а вопль Фуко.
Она стартовала с места с такой скоростью, что из под пяток едва не повалил дым, как из-под колёс гоночного болида. Подлетев к Утай, Фуко ловко развернулась, упала спиной на пол и крепко обняла девочку. Повисшая в воздухе рука маленькой подруги изо всех сил стучала по виртуальной клавиатуре:
“UI> Фу, тф мкня дштшб”.
Харуюки, Нико и Черноснежка дружно улыбнулись сквозь слёзы.
На ужин Сиоми приготовила сукияки.
Обычно она готовила на одну Утай и уходила домой к пяти, но сегодня ей пришлось задержаться на час, чтобы накормить пятерых человек. Разумеется, гости помогали как могли, но домоправительница работала так ловко, что усилия школьников мало что изменили.
После шумного ужина вокруг большой кастрюли и мытья посуды Черноснежка и Фуко тоже приняли ванну. После этого Черноснежка выбрала чёрную юкату с белыми разводами, а Фуко — белую с голубым шестиугольным орнаментом[✱]На самом деле этот орнамент изображает листья конопли, но он выглядит совсем не так, как вы сейчас представили. Если интересно, скопируйте в Гугл 麻の葉柄 и посмотрите картинки.. Где-то в половине восьмого все пятеро сели делать домашнюю работу, заданную на лето.
Двадцать первого числа, в первый день каникул, Харуюки ночевал дома у Черноснежки. Двадцать второго дома у него была масштабная вечеринка в ознаменование грядущей битвы с Инти, которая закончилась тем, что Сэри, Рин и Черноснежка остались там ночевать. Наконец, сегодня он собирался спать в гостях у Утай. Он практически обрёк себя на издевательское: “Что-то ты на каникулах постоянно с девушками спишь!” со стороны Тиюри, поэтому решил всерьёз продвинуться с домашкой, чтобы хотя бы было чем оправдаться.
К счастью для Харуюки, как только он сталкивался со сложностями, на помощь приходили “технарь” Черноснежка и “гуманитарий” Фуко, поэтому он благополучно перевыполнил дневной план.
Старшеклассники не только разбирались со своими заданиями, но и помогали младшеклассникам. Работа шла быстро, но недолго — Черноснежка приказала закончить ровно в девять тридцать, чтобы легионеры не слишком устали перед началом важной битвы.
До неё оставалось всего полчаса.
Фуко и Утай заварили чай, а Черноснежка достала принесённое с собой печенье. Восполнив запасы энергии, легионеры снова убрали столик и разложили полутораспальные футоны. В рокудзёме[✱]Японская комната чуть меньше 10 квадратных метров. Пол в ней выложен из шести стандартных татами, и само название “рокудзёма” означает “комната на шесть татами”. их умещалось всего два, но Харуюки решил, что больше и не нужно, ведь погрузиться в Ускоренный Мир предстояло лишь четырём девушкам.
— Я пока тут посижу, — сказал он Утай и уселся на деревянную табуретку перед письменным столом, но...
— Харуюки, ты можешь лечь вместе с нами, — заявила вдруг Черноснежка.
Остальные девушки дружно кивнули, причём на их лицах сейчас не было улыбок.
— Но… вы ведь и сами еле поместитесь, а я всё равно не участвую…
— Нам так будет спокойнее, Ворон-сан. Я не смогу нормально сражаться, думая о том, что ты смотришь на наши лица, — объяснила Фуко.
— Да-да, — поддакнула Нико, кивая одновременно с Утай. — Если не участвуешь, то будь с нами хотя бы в реальном мире.
“UI> В Нега Небьюласе нет границ между офицерами и рядовыми!”
Аргументов было слишком много, чтобы с ними спорить. Пришлось слезть с табуретки и подойти к футонам, на которых уже сидели девушки.
— Л-ладно, тогда я с краешку…
Харуюки постарался занять как можно меньше места и лёг так, что наполовину свесился с футона.
Внезапно Нико с лёгкостью дуэльного аватара перепрыгнула через него и оказалась между Харуюки и стенкой. А потом, издав боевой клич, толкнула плечом. Удар получился настолько сильным и неожиданным, что он перекатился и угодил в щель между двумя футонами.
— Уи, фиксируй!
“UI> Сейчас!”
Нико и Утай мигом поняли друг друга. Рыжеволосая девочка напрыгнула справа, темноволосая — слева.
Харуюки ошалело моргал, не в силах пошевельнуться. Он видел рядом с собой насмешливые улыбки Нико и Утай, а также лицо Черноснежки, одновременно изумлённое и снисходительное. Наконец, командир Легиона хлопнула в ладоши и сказала:
— Начинаем через пять минут. Утай, у тебя в комнате есть порт домашнего сервера?
— Да, на нижней полке.
Хотя традиционный японский дом семьи Синомия мог претендовать на включение в реестр культурного наследия, какое-то количество современной электроники в нём всё же имелось. На нижней полке действительно нашёлся небольшой маршрутизатор с XSB-портами. Черноснежка достала из сумки пять длинных кабелей. Первым она подключила свой нейролинкер к домашнему серверу, а остальными соединила нейролинкеры в цепь. Теперь достаточно было ей одной отключиться от Сети, чтобы остальные тоже вышли из игры. Соединение цепью и таймер отключения — совершенно необходимые элементы безопасности при посещении неограниченного нейтрального поля.
— Я поставлю таймер на три часа внутреннего времени. То есть нас автоматически отключит через десять целых восемь десятых секунд вне зависимости от того, закончим мы или нет, — сказала Черноснежка и посмотрела на Харуюки, лежащего рядом с Нико. — Разумеется, мы не собираемся сидеть там все десять секунд… вернее, три часа. Верь в нас, Харуюки, и жди, пока мы вернёмся.
— Конечно! — выпалил он.
Черноснежка улыбнулась и кивнула в ответ, затем легла с другой стороны от Нико. Фуко разместилась рядом с Утай. Осталось лишь дождаться десяти часов. Осталось сорок секунд… Тридцать.
— Эй, Харуюки. Только не скажи “анлимитед” по привычке, — подала голос Нико, устроившаяся под его боком.
— Н-не буду, конечно! — заверил он в ответ. — Я ведь тогда немедленно умру!
— Просто я знаю твою рассеянность.
С обеих сторон послышались смешки. Харуюки повернул голову и увидел, что даже Утай широко улыбается.
Осталось пятнадцать секунд.
— Удачи, Мей-сан, — прошептал он.
Утай кивнула, продолжая улыбаться.
— Ладно. Нико, Утай, Фуко, погружаемся на счёт три, — объявила Черноснежка, справившись со смехом.
От этих слов Харуюки вновь ощутил сильное волнение.
Неужели он не может как-нибудь поддержать Утай… и остальных участников битвы с Генбу? Может ли он сделать что-то существеннее, чем молиться за их победу в реальном мире?
— Начинаю. Раз, два, три, анлимитед бёрст!
Девушки дружно произнесли команду — правда, Утай сделала это беззвучно. В ту же секунду в голове Харуюки родилась мысль.
Он придумал. Понял, как Сильвер Кроу, запечатанный в Гранд Кастле неограниченного поля, может помочь в битве против Генбу.
— Бёрст линк! — скомандовал Харуюки через секунду после девушек.
