Хотя секция кэндо средней школы Умесато в командном зачёте вылетела в четвертьфинале и не попала в топ-6, в личном первенстве Такуму всё-таки пробился в полуфинал. Там одержать победу он не смог, но тем не менее заслужил право выступать на чемпионате Канто, который должен был пройти в августе.
Когда сообщение от Тиюри донесло до Харуюки результаты чемпионата, он как раз выпалывал траву вокруг клетки. Не удержавшись, он вскочил и с криком “ура-а!” вскинул кулак.
— Ой, Во… Арита-кун, что случилось?
— Чего ты, председатель?
“UI> Что такое, Арита-сан?” — Сихоко и Идзеки Рейна, помогавшие с прополкой, одновременно спросили его вслух, а Утай, убиравшаяся в клетке — через окно чата. Харуюки объяснил им причины своего ликования.
— Ох, как здорово! Маюдзуми-кун такой сильный! — Сихоко тоже встала и скромно похлопала в ладоши.
Дремавший внутрь клетки Хоу очнулся и захлопал крыльями. Хотя до сих пор он вёл себя довольно нервно, с Сихоко уже успел поладить, несмотря на то, что видел её впервые.
— О-о, а очкарик крут. Чемпионат Канто — это мощно.
“UI> Жаль, что с групповым этапом так получилось, но Маюдзуми-сан наверняка дойдёт до всеяпонского!”
Рейна и Утай тоже радовались за него как за себя.
— Ага! — машинально поддержал их Харуюки, однако в груди у него до сих пор покалывало.
Ни Такуму, ни Утай, ни Акира, ни Сатоми и Юме из Пети Паке, ни Одагири Руй пока не знали, что их командир остаётся в плену бесконечного истребления на неограниченном нейтральном поле. Черноснежка заявила, что расскажет обо всём лично во время собрания Легиона, которое состоится сегодня вечером, и попросила заранее никому ничего не говорить. Бывшие легионеры Проминенса тоже должны были узнать обо всём не раньше общего собрания.
Пока они ехали по улице Ясукуни, высадив Тиюри у Будокана, Харуюки не заметил в поведении Черноснежки ничего странного. Он никогда не попадал в бесконечное истребление сам, поэтому с одной стороны доверял Черноснежке и её словам о том, что ничего страшного не случилось… но с другой стороны понимал, что такой оптимизм ничем не обоснован.
Нега Небьюлас никогда не увлекался охотой на Энеми, так что невозможность погружаться на неограниченное поле действительно не особенно помешала бы Черноснежке управлять Легионом, но настоящая загвоздка крылась в другом. Дело в том, что…
— …датель. Эй, председатель!
— Ой, а, да!..
Кто-то вдруг потянул Харуюки за щёку, и он быстро заморгал. Опомнившись, он увидел прямо перед собой лицо Идзеки Рейны и чуть не грохнулся на спину.
— Ты настолько обрадовался попаданию очкарика в топ-4, что забыл обо всём на свете?
— Н-ну да, разумеется. А… а что?
— Мы с суперпредседателем только что обсуждали, что пора бы нашему комитету взять ещё животных.
— А-а… А-а?! — Харуюки ошарашенно посмотрел в клетку.
Одетая в спортивную форму Утай улыбнулась и кивнула:
— Ещё… В эту клетку, что ли?
“UI> В идеале да, но африканские зорьки — довольно нервные птицы, так что не каждый сожитель придётся Хоу по нраву. Зато если они подружатся, Хоу станет намного спокойнее.”
— Ясно… А если, допустим, подыскать ему невесту, такую же африканскую зорьку, во сколько это встанет?.. — не задумываясь, предложил Харуюки.
Утай задумчиво покрутила головой, и её пальчики снова забегали в воздухе.
“UI> Пожалуй, выращенная внутри страны Кб… Да, Кб это “captive-bred”, то есть, “выращенная в неволе”, будет стоить в районе 300 тысяч иен.”
— Трёхсот тысяч?.. — проведя пару секунд в ступоре, Харуюки резко замотал головой. — Н-нет, такое мы не потянем. Значит, нам нужна либо другая, но не слишком дорогая птица… либо вторая клетка и совсем другое животное. Гм-м…
Вдруг Харуюки в голову пришла мысль. Он повернулся к Рейне и посмотрел на неё.
— Ч-что такое, председатель?
— Да так… Я просто подумал, с чего тебе вдруг захотелось ещё животных…
— М-м… — Рейна потеребила волосы, собранные в длинный хвост. Как и Утай, она была в спортивной форме — видимо, сначала пришла в школьной, затем где-то переоделась. — Просто получается ведь, что когда нас нет, Хоу остаётся совсем один. Я и раньше думала, как хорошо было бы, будь у него друзья…
Харуюки не то чтобы… вернее, даже совсем не ожидал услышать от Рейны такие слова и снова лишь молча уставился на неё. Вместо него слово взяла Сихоко, держа в руке пучок пастушьей сумки:
— Ты такая добрая, Идзеки, — обратилась она к девушке, с которой познакомилась только сегодня.
— Ой! Н-нет, я не потому…
— У нашей школьной секции тоже есть питомец…
Скорее всего, Сихоко говорила не о животном из реального мира, а об Энеми Малого Класса Кул-тян, за которым на неограниченном нейтральном поле ухаживала троица Пети Паке. Харуюки при любом упоминании этого “питомца” бросало в холодный пот, но Рейна, разумеется, не нашла в словах Сихоко ничего странного.
— Но он тоже остаётся совсем один, когда нас нет рядом. Я тоже постоянно думаю, что ему нужны друзья.
— Ясно… Да, правильно… — Рейна закивала, повернулась и бодро похлопала Харуюки по спине. — Всё-таки давай заведём ещё кого-нибудь, председатель! Триста тысяч мы, конечно, не соберём, но мне всё равно хотелось бы кого-нибудь, кто уживётся с Хоу в одной клетке.
— Н-ну ладно…
— И кстати…
Хлопающая по спине рука вдруг зажала шею, поймав Харуюки в подобие борцовского захвата. Приблизив губы к его уху, Рейна прошептала:
— У тебя что, опять новая девушка?! Что у тебя с ними за отношения такие, а?!
— Н-никакие!.. — Харуюки отчаянно замотал головой.
Сихоко и Утай смотрели на них ничего не понимающими глазами.
***
Как только они закончили с кормёжкой и уборкой, прозвучал школьный звонок. Четыре часа дня.
Стоял июль, поэтому вечером пока даже не пахло. С Рейной Харуюки попрощался ещё в школе, когда она отправилась в душ, а с Утай и Сихоко у ворот: первая возвращалась домой пешком, вторая садилась на автобус в новом Коэндзи. Затем он спрятался в тень у стены и открыл виртуальный кошелёк.
В день Харуюки получал от матери 500 иен на обеды и карманные расходы. До осени прошлого года школьные хулиганы требовали покупать им булочки и сок, так что от денег ничего не оставалось. Однако с тех пор, как Черноснежка прогнала их, он мог экономить до 300 иен в день, когда наедался булочкой с молоком, или даже все 500, если готовил некое подобие обеда дома. К тому же в последнее время Харуюки почти не тратил денег на игры, поэтому на счету у него скопилась приличная сумма.
Харуюки закрыл окно, подумал где-то полминуты и двинулся не домой, а в прямо противоположную сторону — в Асагаю.
Где-то километр он прошагал по новой Оумэ, закупился на торговой улице рядом со станцией Южная Асагая, и потом углубился в жилые кварталы к югу от неё. Наконец, впереди показались аккуратные домики с белыми стенами, похожие на американский пригород. Гжк Асагая, компактный частный сектор с 90-летней историей.
Безусловно, дома в этом секторе периодически сносили и перестраивали, а на каком-то этапе их почти полностью заменили высотки, однако уголок, в который пришёл Харуюки, всё ещё сохранял старый дух района. Полагаясь на воспоминания, Харуюки свернул с основной улицы и остановился перед одним из домов.
Какое-то время он молча смотрел на особняк, затем приблизился к воротам, и перед глазами появился голографический интерком. Харуюки нажал на кнопку звонка и подождал.
Наконец, в электронном окошке появилось лицо Черноснежки, с которой он расстался возле Умесато два часа назад.
— Х-харуюки?! Что ты здесь делаешь?! Что-то случилось?! — она немедленно обстреляла его вопросами.
— П-прости, что я так внезапно! — Харуюки виновато поклонился. — Нет, ничего не случилось, просто… ну-у, э-э…
Секунд пять он мялся, не в силах внятно объяснить своё поведение. Наконец, Черноснежка слабо улыбнулась и сказала:
— Жарко, наверное, снаружи стоять. Заходи, что ли.
— С-спасибо!
Харуюки ещё раз поклонился. Услышав щелчок электронного замка, он миновал железные ворота и вошёл во двор. Только дошёл до двери, как она открылась, и из дома выглянула Черноснежка.
— Я только-только из ванной… прости, что так одета.
Свободная футболка и короткие шорты — действительно откровенный наряд по сравнению даже с теми, в которых она ночевала дома у Харуюки, но он, конечно же, не собирался этим возмущаться и лишь молча замотал головой. Черноснежка снова улыбнулась и жестом пригласила его внутрь:
— Заходи.
— А-ага, спасибо.
***
Харуюки пришёл в гости к Черноснежке второй раз в жизни. Как и раньше, её жилье показалось ему очень чистым и аккуратным.
Дом состоял из зала, кухни и антресолей. Одинокая школьница здесь, должно быть, чувствовала себя слишком просторно. Зал на двадцать с лишним квадратных метров был почти пустым, и в первую очередь глаз цеплялся за внушительный 90-сантиметровый аквариум в юго-восточном углу.
Харуюки очень хотелось первым делом заглянуть в него, но сначала он поднял пакеты из магазина в обеих руках и сказал:
— А, да, это тебе.
— Ч-что?!
На глазах опешившей Черноснежки он разложил содержимое пакетов на обеденном столе.
— Это салат Кобб, жареная тыква, паштет из лосося, тортилья-роллы, багетные сэндвичи, лимонный пирог…
— Э-это я вижу, но… почему мне? И почему так много?
Харуюки собрал всё мужество в кулак и посмотрел в лицо не перестававшей изумляться Черноснежки. Как правило он не решался смотреть ей в глаза, поэтому только сейчас смог разглядеть, что лицо под тёмными волосами кажется бледнее, чем обычно, а веки — наоборот, чуть краснее. Она словно плакала, пока мылась в ванной.
И сразу после возвращения из неограниченного поля, и во время завершающей части поездки, и даже перед школой, где они расстались, Черноснежка вела себя практически как обычно. Но такого просто не могло быть. Дуэльный аватар — воплощение бёрст линкера, созданное из шрамов его души. Даже “девяточница”, одна из сильнейших игроков Ускоренного Мира, не могла остаться равнодушной к тому, что её аватар попал в смертоносную западню.
— Я подумал, еда… поможет тебе взбодриться, — ответил Харуюки, глядя ей в глаза.
— Что?..
— Просто ты обычно почти ничего не ешь, семпай… Я хочу, чтобы хотя бы сегодня нормальный ужин поднял тебе настроение…
Даже это уточнение не сразу стёрло недоумение с лица Черноснежки.
Вдруг оно приняло такое выражение, словно ей одновременно захотелось и заплакать, и засмеяться. В быстро моргающих глазах появились слёзы.
— Да уж… от тебя ничего не спрячешь. Фуко тоже без конца спрашивала, в порядке ли я, прежде чем отпустила…
— Ну… разумеется. У тебя мысли на лице написаны, семпай.
— М-м-м… — вдруг надулась она. — Кто бы говорил.
Черноснежка ещё раз улыбнулась. Харуюки продолжал смотреть ей в глаза.
Тихо гудел кондиционер, сквозь шумозащитные окна еле пробивалось пение цикад. Он даже не успел заметить, когда начало вечереть. Черноснежка стояла спиной к окну, и на фоне заката красота её бледного лица захватывала дух.
Только спустя несколько секунд Харуюки взял себя в руки и виновато поклонился:
— Я… извиняюсь, что пришёл так внезапно. У нас ведь сегодня ещё собрание Легиона, так что поешь, что захочешь — не обязательно всё. А я, наверное, пойду.
Хотя Харуюки и умудрился выговорить свою речь без запинки, его ладони взмокли от пота. Напоследок ещё раз глянув на Черноснежку, он затолкал пустые термопакеты в карманы штанов и повернулся к выходу.
Однако стоило лишь Харуюки сделать шаг в направлении двери, как его внезапно настиг лёгкий сладкий аромат, а мгновение спустя сзади быстро прижалось стройное, мягкое тело.
Белоснежные руки крепко обняли застывшего в оцепенении Харуюки. Рядом с правым ухом послышался тихий шёпот:
— Харуюки…
Её голос звучал будто бы как обычно, но сейчас он показался Харуюки похожим на голос маленькой девочки, готовой расплакаться.
— Пожалуйста… переночуй сегодня со мной.
***
(Продолжение следует)
Около 150 тысяч рублей. Американский салат из зелени, помидоров, бекона, курятины, авокадо, яиц, сыра и соуса.
