— Почему я смотрю телевизор?
Я обнаружил себя, бормочущим этот вопрос в пустоту, пока сидел перед аналоговым телевизором.
Не мог сказать, что разум совсем уж был в тумане. Я не помнил, что ложился спать, но я и не терял сознание.
…Подождите минутку. Я не помнил вообще ничего.
Что я здесь делал? И почему пялился в этот телек? Какой бы ни была причина, я никак не мог вспомнить её.
Я не только не смог припомнить ни одной детали о программе, которую, предположительно, смотрел, но и не имел ни одного воспоминания до того момента, пока не открыл рот. Будто кто-то управлял конвейерной лентой в моей голове, вывозившей воспоминания ещё до того, как я мог ухватиться за них.
Я сфокусировал своё отвлечённое сознание обратно на телевизоре. Полосы текста бежали по экрану, словно это были титры фильма, сопровождаемые грациозной, однако искажённой мелодией скрипки.
Так значит я смотрел какой-то фильм?
Я посчитал это довольно маловероятным. Я никогда особо не увлекался ими. А самые недавние, которые смотрел и о которых помнил, были кино-адаптации аниме «милой дерущейся девочки», которые транслировали по утрам воскресенья. Но мне сложно было представить то, что я пусто пялился на титры фильма, Бог знает, сколько времени. Сколько бы много времени у меня не было в жизни — и поверьте мне, у меня было его полно — это показалось мне его огромной тратой впустую.
Если я видел титры, то, значит, должен быть и сам, понимаете… фильм. Я, должно быть, смотрел его в течение каких-то «x» минут, но… что я посмотрел?
— Боже, ничего не могу вспомнить. Тип, где я вообще?..
Да. Хорошая мысль, мозг. Лучше бы узнать это, в первую очередь. Есть ли здесь что-то, что поможет мне понять, где я? Какое-то здание или окно, или человек? Надеюсь, мне не займёт много времени выбраться из этой комнаты.
Вот, о чём я думал, пока вертел головой по сторонам, пытаясь понять, где нахожусь…
И обнаружил: моё местоположение вне всякого понимания.
— Да вы шутите надо мной.
Протянувшийся на, казалось, сотни километров… это был мир чисто белого цвета. Было невозможно узнать, насколько огромен он был.
Здесь не было людей, здесь не было зданий — даже ни единого мёртвого прута. Ничто не разделяло небо и землю, и здесь не было ничего, что олицетворяло солнце или луну. Не было даже моей тени.
Кроме потрёпанного временем старого телевизора, всё впереди, сзади, сверху, снизу — всё, что я мог видеть — было окрашено в единый белый цвет.
Эта картина была беспощадно сюрреалистичной, от чего меня проняла дрожь.
В темноте я хотя бы мог представить, что вон там-то где-нибудь точно что-то есть, надежда, за которую можно было бы ухватиться. Ощущение ожидания. Я просто не мог увидеть этого, вот и всё.
Здесь же ничего не было. Это чистое белое ничего заставляло надежду казаться невозможной.
Мой разум был погружен в отчаяние, он не мог найти никакой зацепки к тому, чтобы объяснить данные обстоятельства. У меня нет никаких воспоминаний о том, как я пришёл сюда, тут даже нет ни единого живого существа поблизости. Ну побродил бы я здесь, но ориентиров тоже никаких нет. Всё, что я видел — белый, белый, белый цвет, что ознаменовывал лишь безразличную, жестокую смерть.
Что с этим местом? Мог ли кто-то создать место настолько огромное, что не поддаётся осознанию? Нет. Это было невозможно.
Но одно я мог сказать точно, абсолютно ничего в этом не было «создано». Это было просто огромное пустое пространство, в котором отсутствовало хоть что-то естественное и даже искусственное. Я смог придумать лишь одно объяснение — я…
— Ах, дерьмо! Лучше бы так не оказалось!..
Мой голос дрожал, пока я пытался успокоить своё взбудораженное сознание.
Нет. Бессмысленно думать рационально о таком сюрреалистичном мире.
Что хорошего мне это принесёт? Так я никогда не найду ответ.
На данный момент мне надо начать искать. Здесь где-то должно быть что-то, что я смог бы использовать как подсказку для будущего побега. Но есть ли здесь такое? Хоть что-то? Как мне выбраться из этого чудного места? Нет, здесь просто обязана быть какая-то подсказка…
Первое, на что я тут же обратил внимание, был, конечно же, аналоговый телевизор, что валялся передо мной.
Единственной моей надеждой здесь оставался этот телевизор. Что меня не особо-то волновало. Мой разум искал информацию, не важно, насколько бредовую. Я в томительном предвкушении навёл свой взгляд на экран… и понял, что все мои надежды были уничтожены тем, что я мог описать только как отчаянием в текстовой форме.
— Что это за язык?..
Титры, что ползли по экрану, состояли из беспорядочного набора символов, образовывая слова, будто кто-то взял горстку языков из разных регионов, провёл их через кухонный комбайн, и вот, какой получился результат. Я изо всех сил пытался прочитать это, направляя все свои умственные способности. Но в этом потоке символов не было ничего постоянного или привычного. Когда дело касалось языков, то у меня была хоть какая-то толика уверенности, но здесь я не мог ни с чем работать.
Я тяжело вздохнул и сел на то, что я предполагал, было полом.
Снова оглянувшись по сторонам, я так и не увидел людей. Ничего, кроме телевизора.
Последнее, что я помнил, это то, как я находился в своей комнате, сидя за моим компьютером. Это верно? Это всё, что я мог вспомнить, и даже то было как в тумане. И тем не менее, я точно не выходил на улицу.
Этот телевизор с конечными титрами… Что это вообще должно значить?
Глядя на экран, я чувствовал, что смотрел… что-то. Что-то осмысленное.
Некоторые части заставили меня смеяться, другие были более мрачными, почти меланхоличными. Вот подобные крупицы воспоминаний всплывали в голове — и затем так же быстро исчезали.
Верно. В этом спору нет. Я смотрел то… для чего бы эти титры не показывались.
Но в этом «чего бы» что-то было…
По причинам, которые были вне моего понимания, я не мог вспомнить никаких важных вещей, будто их всех окутал туман. Почему я забываю самое важное?
— Было ли это… тип, то, что я не хотел вспоминать?
Когда я высказал эту мысль вслух, то заметил, что из всего символьного бреда на экране, появились слова, которые я мог разобрать. Я поспешно подбежал к телевизору и приковал глаза к экрану так, чтобы точно не пропустить. Моя первая крупица надежды. Я инстинктивно прочитал слова:
— Посмотрим… «В главных ролях… Синтаро… Кисараги»?
За всю свою жизнь я ни разу не встречался с человеком, у которого было такое же имя, как у меня. Да даже если и встречался, этот таинственный человек не мог вот так появиться здесь именно сейчас. Не в такое время.
Ошибки быть не могло. Звезда этого шоу была указана под… моим именем.
Так, значит, я играл главную роль или что? Ах, точно. Я же никогда не был рядом со съёмочной площадкой, не говоря уже о том, чтобы играть в фильме.
Может, тогда это что-то другое, а не фильм? Но у чего ещё могли бы быть такие полноценные титры? Телевизионные театральные постановки, ТВ-драмы, аниме… Ни на что подобное я не записывался. Кроме того, сомневаюсь, что у меня вообще выпал бы шанс сняться в чём-то таком.
Да. Это безумие. Думаю, единственная вещь, в которой я мог бы стать звездой так это… моя собственная жизнь.
Моя собственная… жизнь?..
— …Нет.
Нет. Нет-нет. Нет!
Такого не может быть. Это сон. Мне просто снится плохой сон, только и всего! Странный холодок пробежался по всему телу, дыхание участилось — это всё было частью кошмара. Да. Нет никаких «закрывающих титров» для моей жизни. Не может быть!..
— Что это за дерьмо?.. К чёрту!
Я встал и мигом пнул телевизор, показывая то, что я думал по всему этому поводу. Нога врезалась прямо в него, так сильно, что могла бы с лёгкостью сломать палец.
Однако… Что такое? Совсем не больно, даже кровь не идёт?
Ла-а-адно. Вот теперь стало страшно. Я нисколько этого не понимал. Тревога угрожала убить меня. Но несмотря на всё это… Почему я не плакал?
Что со мной вообще случилось? Почему я не могу ничего вспомнить? Я и правда «Синтаро Кисараги»?
Пожалуйста. Кто-нибудь. Скажите мне.
Что теперь со мной будет?
Я просто исчезну?
Значит, всему конец?
Или так будет продолжаться бесконечно? Вот, как всё будет? Я, один-одинёшенек, останусь в этой пустоте навечно?..
…Гх. Всё, что угодно, но не это. Это худший сон в мире.
Ощущение было такое, будто я вот-вот потеряю рассудок. Если это был сон, то пробудите меня от него… Поторопитесь…
— …Синтаро, успокойся уже.
…Голос.
Голос, что я услышал из ниоткуда, заставил заклинившие извилины моего мозга застыть. Возможно, неожиданность всего происходящего слишком удивила меня, но настоящая причина того, почему я так резко застыл, заключалась в том, что обладателем голоса был человек, которого я меньше всего ожидал услышать.
Следуя за голосом, пронзительный, электрический сигнал начал издавать звук равными интервалами. Он продолжал отдаваться эхом ровным ритмом совместно со своим холодным машинным тоном. Что-то в нём было… Я знаю его. Подобный звук был в ТВ-шоу, когда показывали чей-то пульс.
Какое-то ЭКГ?.. Я уже сосчитать не смогу, сколько раз слышал его прежде. Когда моего дедушку положили в больницу. Когда моя сестра почти утонула в море. И ещё один раз.
Снова включив свою голову во внимании, я обнаружил, что чуть передо мной из воздуха возникла металлическая дверь. Её не держала никакая стена — просто дверь, стоявшая посреди пустоты.
Не знаю, потерял ли я совсем рассудок или же моей разум решил передать мне привет, но эта картина не вызвала у меня никакого удивления или шока.
Я ближе взглянул на дверь.
Может, она вела в операционную? Над ней была ярко-красная панель, что напоминала мне ту, что висит в больницах, обозначая проведение операции в данный момент.
Соединив это и голос, что я только что услышал…
— …Хочешь, чтобы я зашёл?
…это была единственная интерпретация, что пришла мне на ум.
Тот голос явно был знаком мне. Я думал: «Не может быть», — это был хоть кто, но не парень, которого я представлял.
Если дело было в том — как бы иронично это ни было — что это была больница, то дверь составляет удивительно осмысленную картину. Но… было ли такое вообще возможно?
Тип, если я мог бы увидеть его снова, то был бы рад. Было много, о чём нам надо было поговорить. За прошлые два года я очень сильно жалел, что не смог услышать то, что он на самом деле хотел сказать, или сообщить ему то, что я на самом деле хотел сообщить. Что же произошло в тот день два года назад? Почему все оставили меня одного? Этот вопрос постоянно пожирал меня изнутри.
Если это мой шанс поговорить с ним вновь…
— …Откройся.
Только я прошептал эти слова перед дверью, раздался громкий «клик» и красная панель отключилась. В то же мгновение металлическая дверь беззвучно отворилась.
Первое, что я заметил, это запах. Этот особенный запах антисептика, что, казалось, пропитывал каждый уголок больницы, проникал через приоткрытую дверь.
Следующее, что я заметил, это бесчисленное количество капельниц, что растянулись по всему белому пространству. На каждой из держателей висел отдельный пакетик, наполненный бесцветной жидкостью, но толстые трубки вились от них и тянулись к одной единственной точке вдалеке, которую я не мог разглядеть. Они насчитывались десятками, даже сотнями, от чего напоминали бессистемную паучью паутину.
Моя конечная цель… этого я не мог увидеть из входа. Но судя по направлению сигналов, его издавал тот, кто был вон там.
Нет смысла хандрить у двери. С глубоким вдохом, я шагнул внутрь.
Хватаясь за держатели капельниц, я продвигался через лабиринт, заботясь о том, чтобы не сорвать ни одну из них. Вот так я делал один неохотный шаг за другим. Чем дальше я проходил, тем сильнее становился запах антисептика. Попытка пробраться через это бесконечное, изобилующее число трубок, было схоже с расчисткой металлических джунглей.
Кликая и клацая на своём пути, я наконец увидел путь своего назначения в этом запутанном лабиринте.
Несмотря на тот факт, что это была якобы операционная, ничего кроме капельниц видно не было. Ни одного доктора или медсестры.
Всё, что я видел, была единственная кровать, заправленная в белую постель, что, казалось, таяла на фоне всё такого же белого фона.
Неожиданно встретившись с глазами пациента на этой кровати, именно такого, каким я запомнил его тогда, я затаил дыхание.
Что ты здесь делаешь?
Что с тобой было всё это время?
Где мы, раз уж на то пошло?
Я здесь потому, что ты позвал меня?
…Несмотря на бурю различных вопросов, что разразилась у меня в голове, тот, что сошёл с моих губ, был довольно обычен.
— Как давно мы не виделись, Харука?
— …Э-м, думаю, довольно давно, да?
Харука Коконосэ, ученик на год старше меня, сидел в кровати, его голос был всё таким же мягким.
…Этого не должно было никогда случиться, но вот он был — прямо здесь — в сознании.
— Э-м, я… э-э…
Мой голос вздрогнул и исчез. Кто мог винить меня в этом? У меня не было ни одной темы, что я мог бы налегке обсудить с ним. Харука, должно быть, заметил это, поэтому заговорил первым:
— Как-то легко начать волноваться спустя столько времени, да? Я имею в виду, я никогда и не мечтал, что мы встретимся вот так снова.
— Ох! Т-ты тоже, да? Я чувствую себя точно также.
Харука тихо ответил: «Да», — и затем опустил свой взгляд, его лицо выдавало капельку грусти.
…Тишина наступила слишком быстро. Я не знаю, сколько прошло с того времени, как я говорил с кем-то. Мой разум, похоже, вспомнил, что не так давно я общался со своей сестрой, но кроме того случая, не было даже малейшего фрагмента памяти, в котором я говорил с другим человеком.
Вот таким я был парнем. И это значило, что я никак не смог бы продолжать разговор в одиночку.
— …Эм. Ну так вот! Я о стольком хочу поговорить с тобой! Например, где мы и о п-прочем!..
Как я и ожидал, мой голос был намного громче, чем я намеревался. Ну-у, хотя бы мой голос не был совсем уж энергичным, что стал бы эхом отдаваться от стен.
Если предположить, что здесь вообще были какие-то стены — и теперь я заметил, что их не было.
Но Харука не выглядел хоть сколько-то удивлённым. Вместо этого, он очень отстранённо смотрел вниз.
— Полагаю, ты не помнишь, в итоге, да? Ты же не забыл… обо всех, нет ведь?
В итоге? Обо всех? Я ничего не помнил. Каких «всех» он имел в виду?
— Э-э-э-м… Прости, не думаю, что помню.
— Нет? Что ж, с чего бы мне начать?
Харука вёл себя так, будто что-то знал. Я хотел достать из него столько информации, сколько можно… или, как минимум, намеревался это сделать. Но при этом я не мог позволить себе слишком давить на него.
Так было всегда. Харука старался жить в своём темпе. Я всегда кличил его в голове «Харука Обычное время» в своё время. Но это никогда не доставало меня.
— …Понимаешь, я… я всегда хотел спросить тебя о… тебе.
Угх. Я никчёмен. Я еле могу связать предложение. Люди вечно ругали меня за то, насколько отталкивающе и отстранённо я вёл себя с другими, и теперь посмотрите на меня. Мой язык будто атрофировался от того, что я не пользовался им.
«Э-э, спасибо», — сказал Харука извиняющимся тоном. «На самом деле, есть что-то, что мне надо прояснить. Это немного длинная история, но…»
Затем он начал поведывать мне историю своего прошлого, что заняла намного больше времени, чем я рассчитывал, чтобы достигнуть её конца.
Его голос был таким же ясным, каким он был два года назад — летом, когда он умер.
