После того, как детективы ушли, доктор представился как Маэно Коити. Мне вкратце рассказали о деталях моего лечения, после чего медсестра отвела меня в мою палату и незамедлительно удалилась, оставив наедине с Май.
— ...Подумать только, я остался на второй год, — пробормотал я, не зная, с чего начать. Потеря памяти за период более года, массовое исчезновение с магическими кругами, и то, что я, похоже, был единственным вернувшимся — возможно, из-за того, что прошло столько времени, эта трудная для осознания действительность стала казаться более реальной.
— Год, целый год… Довольно много.
Понемногу я стал принимать историю, которую, впервые услышав, посчитал невероятной.
— ...Май, скажи. Кента и Суэхико правда исчезли? — всё же спросил я, втайне надеясь услышать, что это была шутка. Но в ответ Май, посмотрев на меня с едва заметной грустью в глазах, которую могли бы распознать лишь члены нашей семьи, покачала головой:
— ...Среди твоих знакомых остался только Юто-сан, остальные пропали без вести.
— Юто в порядке?!
— Дело необычное и масштабное, поэтому расследуют его открыто. Можешь посмотреть список исчезнувших в школе. — Май достала из сумочки смартфон и какое-то время своими тонкими пальцами возилась с экраном.
— ...Вот, — она передала мне смартфон, на дисплее которого отображался сайт полиции.
Простой список с формой поиска необходимой информации. Я прокрутил его вниз. В нём были имена моих друзей — Ито Суэхико и Кида Кента; и не только они — там было большинство одноклассников, которых я помнил.
— Как же… так…
За вырвавшимися словами отрицания не было никакого смысла. Сухие строчки букв, но при взгляде на них я почувствовал в груди тупую боль. В ушах прозвучали сказанные детективом слова. Найдётся ли среди той зияющей пустоты в моей памяти хоть что-то, что позволит их найти?
«Что-то же там есть. Почему я не могу ничего вспомнить?.. Чёрт, что же мне...»
Однако попытки что-либо вспомнить лишь усиливали чувство, будто я всё больше погружаюсь в болото. Чувство утраты и подавленность порождали тревогу в сердце и растущее беспокойство.
— ...Нии-сама, тебе нужно поспать. На тебя без слёз не взглянешь, выглядишь как грязная побитая крыска.
Притворяясь, будто вот-вот расплачется, сестрёнка быстро выхватила смартфон у меня из рук. Она разговаривала и вела себя как и прежде, но вид подросшей Май, по сравнению с той, какой я её запомнил, вызывал во мне чувство дискомфорта.
Время, о котором я ничего не знаю. О котором не помню. И в глубине этой разверзнувшейся пустоты есть что-то важное для меня...
Внезапно разболелась голова. Приступ сильной, пульсирующей боли, словно промежуток между кожей и черепом выжигало огнём.
— На сегодня хватит, нии-сама, просто поспи. Если будешь перенапрягаться, твоё и так невзрачное лицо скрутится настолько, что никто, кроме меня, на него и взглянуть без ужаса не сможет. Для сестрёнки это будет невыносимо.
— Да, так и сделаю. Прости, что заставил волноваться.
Когда я это осознал, меня внезапно накрыла волна усталости и охватила непреодолимая сонливость. До ночи было ещё далеко, но бороться со сном было уже невмоготу.
Утро вечера мудренее. С этой мыслью я лёг на койку, и Май бережно накрыла меня одеялом.
Угу, и в больнице иногда бывает неплохо — наконец-то можно почувствовать, как любит тебя твоя младшая сестрёнка. Впрочем, говорить это вслух желания не было — могут и ухи открутить.
— Ничего, это моя роль — исправлять своего неказистого братца. Поэтому... больше... — Май хотела ещё что-то сказать, но против обыкновения закрыла рот.
— Май?..
Меня это немного обеспокоило, но я, не в силах более сопротивляться теплу под одеялом, закрыл глаза.
***
— Я виноват. Это я виноват.
Маленький мальчик плачет и всхлипывает в углу комнаты. Плачущий мальчик — это я.
— Прости, прости меня...
Мне давно уже снится этот сон. Немного поблекшие со временем горькие воспоминания, выжженные в моей памяти.
Папа с мамой были на работе. Дома оставались Май и я, только что начавший ходить в начальную школу. Будучи болезненным ребёнком, Май редко выходила на улицу, как и в тот день. Утром у неё появилась небольшая температура, и она осталась лежать в кровати.
— Май, хочешь чего-нибудь? Давай я почитаю тебе книжку с картинками?
— Книжку не надо. Лучше подержи меня за ручку.
— Это — сколько хочешь.
Ладошка её была слегка влажной от жара, на лице — по-детски глуповатая расслабленность.
— У тебя такая тёплая ручка…
— Что-то ещё? Что-нибудь хочешь?
— Ничего… Ничего не надо… Просто побудь со мной… нии-сама… Не хочу... быть одна.
— Угу, ладно, я буду рядом.
Будучи ослабевшей, Май становилась по-простодушному избалованной. Сжимая мою руку, она постепенно уснула.
Сестрёнка, которая не могла оставаться одна, была для меня невообразимо милой. Хотя обычно, когда Май нездоровилось, с нею оставались мама или папа. Но сейчас их здесь не было.
Ухаживая за ней, я мнил себя взрослым. То, что дикая и непослушная сестрёнка становилась такой искренней и кроткой, чрезвычайно льстило мне. Я чувствовал нечто вроде превосходства, желания монополизировать по отношению к моей сестре, к этой ситуации, в которой я был единственным, на кого она могла положиться.
С тех пор я только и делал, что совершал ошибки. Я никак не мог разобраться, что же было для меня самым главным. Вот почему я, оставив спящую сестру одну, вышел на улицу. Сжимая в руке несколько монет, я отправился в ближайший магазинчик, чтобы купить для сестрёнки её любимый яблочный йогурт.
Представив, как Май, проснувшись, обрадуется, я так просто нарушил своё обещание.
Даже не подумав, что действительно хочет Май, я оставил сестрёнку совсем одну.
Обещал, что буду рядом, и ушёл.
Когда Май проснулась и никого рядом не обнаружила, она вышла меня искать и попала под машину.
— Боженька, пожалуйста, спаси Май...
Когда скорая увезла Май, мне показалось, будто я уже никогда её не увижу. Никогда бы не подумал, что одному в пустом доме может быть так холодно и одиноко. До чего же я жалкий и отвратительный брат, раз заставил её это испытать.
Будто закрывшись в маленьком ящике, я сидел и дрожал, обхватив коленки руками.
***
Проснувшись, я почувствовал себя лучше. В голове прояснилось, хотя после сна оставалось дурное послевкусие.
— Блин, уже стемнело... Угораздило же меня проснуться.
Похоже, сон оказался менее глубоким, чем ожидалось. На светящемся в темноте больничной палаты дисплее отражалось время — девятый час с небольшим.
Отдельная палата, в которой раздавался лишь однообразный писк медицинского оборудования, без людей казалась какой-то искусственной. Лишённая душевного тепла тишина напоминала пустой дом, где я в одиночестве ждал возвращения Май.
Это была та самая больница, куда её отвезли после аварии. Возможно, поэтому мне приснился тот давний сон. На столике рядом с кроватью лежала записка: «Увидимся завтра, я привезу тебе сменную одежду. Когда проснёшься, тщательно съешь всё, что тебе принесут, затем молча ложись на бочок как дохлый карасик и отдыхай».
...Ох уж эта Май, не может обойтись без своего ехидства.
— ...Пить хочется.
Почувствовав жажду, вдруг захотелось и кушать. Разве в больнице нет ужина? Об этом было упомянуто и в записке, оставленной Май, — может быть, еду унесли, пока я спал?
— …Вызывать медсестру будет слишком, да чувствую себя вроде неплохо. Пойду поищу буфет и чего-нибудь перекушу.
Так я и собирался сделать, когда вдруг заметил, что денег-то у меня нет. Я пошарил в тумбочке рядом с койкой, но там не оказалось ни кошелька, ни мобильника.
— Гу-у-у… Чёрт, как есть-то хочется.
Мысль о том, что придётся оставаться голодным до утра, ещё сильнее разбередила голод. Подумав немного, я вздохнул и покинул палату. Раз уж так вышло, поищу медсестру и узнаю, не найдётся ли чего-нибудь пожевать.
В коридоре никого не было, за исключением нескольких людей — по-видимому, пациентов. Идя по крытому линолеумом полу, оставшимся неизменным с того времени, когда сюда привезли Май, я искал информационный стенд, полагаясь на свои смутные воспоминания об этом месте.
И когда я уже собирался завернуть за угол, услышал разговор.
— Это просто кошмар! Тот пациент в отдельной палате на третьем этаже. Говорят, он был среди тех пропавших людей.
— А-а, тот мальчик? С одной стороны, жаль его, а с другой — боязно как-то. Слышала, что случилось недавно с теми людьми? Даже если он тут ни при чём, всё же, знаешь ли...
«Пропавшие люди? Они обо мне говорят?»
— Надеюсь, теперь его младшей сестре полегче станет. Ей ведь не на кого было положиться, бедняжка сама до сих пор со всем справлялась.
«Не на кого положиться?..»
Постепенно меня охватило какое-то неуютное чувство. Неужели что-то случилось? Сердце сжалось в предчувствии чего-то недоброго. Казалось, если я продолжу слушать этот разговор, то пожалею, но уйти был не в силах.
— Она умничка, но ей всего шестнадцать.
— Да, ты права. Сколько, говоришь, она по страховке получила-то? Тот случай, когда одни деньги счастья не принесут.
— Отец с матерью скончались, а ещё тётя и бабушка пропали без вести…
Я услышал, как щёлкнул замок, запирающей Май одну-одинёшеньку в пустом и холодном доме.
