— Так ты говоришь, что эти дети — и есть наше подкрепление?
— … Да, сэр.
— Разве мы не один из самых элитных армейских отрядов? Всем известные борцы против япошек? Мы даже на телевиденье засветились!
— Вот почему детей так много. Некоторым батальонам отправили всего одного-двух пацанов.
— Безумие какое-то.
Джун Ён окинул критическим взглядом недостаточно подготовленных, несовершеннолетних солдат, выстроившихся в неровные ряды. Он заметил, с какой старательностью они стараются избежать зрительного контакта, и мрачно вздохнул. Их, скорее всего, силой вывезли из соседних городов. Джун Ён задался риторическим вопросом о том, сколько из них и вправду добровольно согласились прибыть сюда.
Он с раздражением сплюнул себе под ноги и вытащил из кармана пачку сигарет. Редкая находка из расположенного неподалеку продуктового магазина, уже разграбленного беженцами.
— Хехе… капитан… — тут же отреагировал на это чудное видение сержант Мин Вон Ху из первого взвода. Его руки будто сами собой сложились в характерный жест попрошайки. Линии снабжения им отрезали некоторое время назад, и никто не знал, как долго это еще продлится. Приходилось самим собирать запасы, грабить и добывать пищу и одежду в близлежащих магазинах и домах.
Джун Ён вытащил одну сигарету, а затем бросил Мин Вон Ху всю пачку.
— Ой, спасибо!
— Не жадничай и поделись ими со своим отрядом… в последние минуты.
На какой-то момент лицо Мин Вон Ху потемнело. Упоминание об их возможной кончине мужчину определенно не обрадовало. Впрочем, уже очень скоро он снова выглядел вполне довольным жизнью.
— Последние минуты?
Джун Ён мотнул головой в сторону подкрепления.
— Наши генералы велят нам сражаться вместе с этими детишками. Бежать некуда, а в штабе и вовсе ходят слухи, что нас начали называть повстанцами. Единственный плюс в том, что япошки вынуждены использовать собственную армию. Они боятся, что если начнут натравливать на нас корейских солдат, те просто перейдут на сторону врага и снова присоединятся к нам.
Лицо Мин Вон Ху помрачнело. Он даже воздел очи к небу, словно вопрошая, за что ему все это, а затем составил компанию закурившему Джун Ёну.
— Когда?
— Скоро, — ответил Джун Ён и достал еще одну пачку сигарет. При виде нее глаза Мин Вон Хуна масляно блеснули, но Джун Ён его решительно проигнорировал, оставив это сокровище себе.
Когда великий вождь Севера внезапно скончался, северокорейскую армию вдруг мобилизовали и отправили на юг. На их сторону перешел Китай, объяснивший такие действия заранее заключенным альянсом. Япония стала создавать плацдармы в стратегически важных местах, использовав в качестве предлога свой союз с Южной Кореей.
Это должен был быть упреждающий удар по Южной Корее. Однако американцы отреагировали так оперативно, словно существовала некая негласная договоренность. Они сошли с подозрительно своевременно прибывших кораблей, но занялись исключительно защитой собственного посольства. Им удалось помочь выехать из страны избранным политикам и миллиардерам, сопроводить их в США, пока остальных беженцев безжалостно расстреливали прямо на улицах. Президент Южной Кореи объявил о капитуляции и был сослан в Америку. По иронии судьбы война с предельной четкостью обнажила не только патриотов, но и предателей.
Некоторые — очень немногие политики и генералы — отказались объявлять капитуляцию и даже сформировали временное правительство. Они сумели оказать некоторое сопротивление, одержав несколько побед в самом начале войны.
Однако непрерывное нападение с нескольких фронтов сразу заставило их отступить. Разделившись, политики приняли решение сдаться. Порты и аэропорты были наводнены беженцами, пытающимися избежать ужасов войны, а отчаянные крики послов о помощи так и не были услышаны другими странами. Южная Корея никогда не смогла бы в одиночку выстоять против объединившихся Китая, Северной Кореи и Японии.
Хотя нехватку рабочей силы могли бы компенсировать с помощью добровольцев и срочного призыва на военную службу, заменить погибших в бою офицеров было невозможно. Как у курицы без головы, у этой армии больше не было ни цели, ни стратегий, ни вразумительной тактики. Отсутствие офицеров стало настолько острым, что Джун Ёна даже повысили с сержанта до капитана, воспользовавшись, как поводом, реорганизацией и без того истощенной и обескровленной армии.
На Экспо Плаза не осталось ни одного неповрежденного здания. Земля была усеяна кратерами от артиллерийских снарядов.
— Буээээээээ….
Увидев, как стошнило новобранца, которому было поручено собрать части тела солдата, разорванного артиллерийским снарядом, Джун Ён и сам с трудом сдержал рвотные позывы. Когда погибли храбрые и патриотически настроенные офицеры, обязанность отдавать приказы перешла на эгоистичных и трусливых, слишком робких, чтобы завершить войну несколькими решительными ударами.
Армия, когда-то сражавшаяся в благородной войне за вторую независимость страны, ныне превратилась в мародерствующих бандитов, грабящих и насильственно вербующих в свои ряды детей из соседних деревень.
— Сколько у нас боеприпасов?
Мин Вон Ху задумчиво почесал свою здоровенную башку.
— Мы делаем все возможное, обчищая трупы и все такое… Но еще один бой, и нам придется использовать штыки.
— Гранаты?
— Та же история. В каждом отряде не больше трех штук.
— Противотанковое оружие?
— Этот балласт пришлось бросить уже давным-давно.
— Черти что… — каждый ответ Мин Вон Ху выводил Джун Ёна из себя. Это — худший сценарий из всех возможных. У них заканчиваются боеприпасы, однако штаб велит солдатам стоять до конца. Повезло, что они служили в снабжении, что, впрочем, никак не лишало их возможности собственными глазами видеть, как их боевых товарищей разрывает на куски.
Поражение казалось необратимым. Японцы выставят впереди свои бронированные машины, позади пехоту, а военно-воздушные силы окажут поддержку сверху, тогда как у них в арсенале оставались только винтовки. Все тот же дух Камикадзе, что и во время Второй Мировой войны. Снова и снова «Тэнно хэйка банзай»*. Джун Ён был полон решимости пропустить подобное зрелище.
*(прим.пер.: «Тэнно хэйка банзай» — полная версия боевого клича Второй Мировой, которое у нас чаще всего воспроизводится просто как «банзай». В дословном переводе означает «Да здравствует Его Величество Император» или «Долгих лет Императору». Эту фразу обычно кричали прямо перед терактом-самоубийством)
— Подготовь пацанов.
Мин Вон Ху сразу понял, о чем идет речь. Едва заметно улыбнулся.
— Откуда и куда?
— У этих детей впереди светлое будущее. Это тебе не сумасшедшие ублюдки вроде тебя, и не мудрые, но старые засранцы вроде меня. Остальные пусть выдвигаются самостоятельно.
— Если вы так поступите, наш батальон сократится в разы. Командующему это не понравится.
— Как, черт возьми, ты можешь знать, что ему понравится, а что нет, если я его и сам в глаза никогда не видел? Нам вообще назначили нового командующего взамен того ублюдка, что сдался?
— Ну, я его не видел…
— Вот и делай, что я сказал. Ах, да. Передашь это командирам отрядов.
Договорив, Джун Ён бросил Мин Вон Ху еще две пачки сигарет. Тот тут же направился к линии обороны, на ходу обдумывая, откуда же у капитана взялись такие царские запасы.
Вскоре навстречу Джун Ёну вышли тридцать мальчишек.
От ученика средней школы, одетого в кроссовки и форму не по размеру, до старшеклассника в серой рубашке и каске — все это были дети, которые только начинали жить. Напряжение скользило между ними, заряжая воздух электричеством, поскольку никто из этих пацанов даже примерно не догадывался, что их ждет в ближайшем будущем.
Им уже довелось увидеть, как казнят дезертиров — с каждым разом расправы становились все более безжалостными и кровожадными, что диктовалось отчаянным положением войск. Насмотревшись подобных зверствований, они сейчас испытывали настоящий страх, несмотря на то, что приказ, поступивший от Джин Ёна, звучал в целом логично.
Джин Ён вручил старшему мальчику белый флаг.
— Возьми это и перейди мост. Если у японцев осталась хоть капля человечности, они позволят вам пройти. Детей они должны пощадить.
— К… капитан…
— Что? Даже не вздумай городить какую-нибудь чушь из разряда «сражаться до последней капли крови»! Бери эту штуку и проваливай.
— Но…
— Катись! Сейчас же!
Мальчишка колебался. Вдруг позади раздался звук двигателя. Джун Ён обернулся и увидел машину, принадлежавшую командующему батальоном, движущуюся в их сторону.
— Неужели новый командующий? — пробормотал себе под нос Джун Ён, не сводя спокойного взгляда с чужого автомобиля. Солдаты замерли по стойке смирно.
Машина остановилась прямо перед Джун Ёном. Из нее вышел подполковник, чьи погоны украшали символические изображения гибискуса. Но не успела его нога коснуться земли, как мужчина тут же начал гневно орать, состроив соответствующую случаю грозную гримасу.
— Что происходит? Какого хрена вы собрались здесь, почему не готовитесь к бою?! Кто здесь главный?
— Я, сэр.
Сначала Джун Ён даже удивился, узрев старшее командование, лично заявившееся на поле боя. Однако всего один быстрый взгляд на новое, словно с иголочки, обмундирование, расставил все по своим местам.
«Хех, значит те слухи были правдивы»
Среди ветеранов, как солдат, так и офицеров, ходили слухи о том, что всем офицерам, которые продолжали сражаться до конца, гарантировали пенсию и особое положение на гражданке. Таким образом командование надеялось снизить уровень дезертирства. Но в результате добились только того, что вдруг откуда ни возьмись стали появляться пропавшие чуть раньше генералы и всякие прочие неблагонадежные командиры. Война все равно подходила к концу. Присоединение к войскам в последнюю минуту все равно гарантировало им и статус, и пенсию, но при этом они еще и рассчитывали избежать военного трибунала, обязательно проводимого в конце войны.
Конкретно этого типа Джун Ён никогда прежде не видел. Он был ветераном, который сражался с самых первых дней, поэтому не только лично знал большинство таких же, как он сам, но и сходу мог определить, имел ли офицер полевой и боевой опыт. Достаточно было одного взгляда в лицо. И конкретно сейчас этот самый взгляд в очередной раз доказал ему, что слухи действительно правдивы.
Слабое приветствие Джун Ёна и отсутствие в нем признаков подобострастного заискивания перед начальством еще больше вывело нового командующего из себя. Развернувшись к капитану лицом к лицу, он продолжил свое эффектное выступление:
— Значит, это ты тот самый знаменитый сумасшедший террорист, сержант Ким Джун Ён? Пусть ты и прославился благодаря некоторым подвигам на поле битвы, не стоит считать, что простому сержанту дозволено брать на себя роль командира роты…
— Полагаю, в настоящее время я нахожусь в звании капитана.
— Цк! Думаешь, наличие этого звания что-нибудь значит? Какого хрена ты не готовишься к предстоящей битве с японцами?!
И тут неистовствовавший подполковник краем глаза узрел белый флаг, который все еще держал в руках несчастный мальчишка. Взгляд пацана встретился со взглядом командующего. Он опустил флаг вниз, резко пряча его за спиной. Подполковник же потянулся за пистолетом.
Щелк!
Щелчок сразу нескольких взведенных курков эхом разнесся по округе. Командиры отрядов отреагировали быстрее, направив оружие на полковника, еще даже не успевшего вынуть пистолет из кобуры. Они прошли с Джун Ёном слишком долгий путь, с самого начала войны, и собирались подчиняться ему до конца. Никакой новичок, какое бы звание он не носил, не изменил бы этой полностью заслуженной преданности.
Пока новобранцы переводили испуганные взгляды с Джун Ёна на командиров, с них — на командующего, ветераны с ухмылками наслаждались зрелищем, воспринимаемым ими сейчас как развлечение.
— Это бунт?! — заорал сбитый с толку подполковник.
— Какие жестокие слова, сэр. Я просто пытался позволить этим детям выжить, раз уж нам всем суждено умереть, — небрежно отозвался Джун Ён.
— Ты должен понимать, что дезертирство непростительно!
— Какое дезертирство? Эти дети пойдут сдаваться япошкам исключительно по моему приказу.
— Трусы! Как вы смеете бежать от этой войны вместо того, чтобы до последнего вздоха бороться за свой народ?!
— Для нас ваши слова имеют смысл, но это же просто дети. Превращать детей в солдат… что за дурацкая шутка. Их сюда притащили силой, это во-первых. А во-вторых, они же даже базовой подготовки не прошли. Пушечное мясо. Они даже до вечера не доживут.
— Думаешь, твои оправдания учтут при трибунале?
— Оправдания? Тогда позвольте мне поинтересоваться, почему же высший цвет нашей гребанной нации сбежал? Весь мир знает, что нас называют повстанцами, и я уверен, черт подери, что наши смерти будут стоить меньше, чем жизнь дворового пса. Наши семьи даже компенсации не получат, поскольку мы сражаемся за повстанческую армию. Хотя, думаю, вам будет насрать, до тех пор, пока будут исправно платить пенсию.
— Чушь собачья! Что бы ты не городил сейчас — твои поступки это непростительное преступление! Плевать на твои предыдущие заслуги! Ты заслужил себе смертный приговор!
Джун Ён неспешно затянулся сигаретой, все еще торчавшей в уголке его рта. Дым наполнил его легкие, и дети, будто завороженные, беспомощно наблюдали за тем, как белесая струйка выскальзывает наружу между крепко сжатых губ.
— Смертный приговор… Что ж, это хороший день для смерти. Черт, я не знаю, кто это сказал, но уверен, что он сейчас в аду…
С этими словами Джун Ён вытащил пистолет и нацелил его на голову подполковника.
— Как думаете, сэр, почему меня прозвали Безумным Террористом?
— Что…
Пистолет Джун Ёна выстрелил раньше, чем командующий успел сформулировать свой вопрос. Пуля вырвалась из затылочной части его черепа, разбрызгивая вокруг белесо-бурые комки мозгов.
Дети заорали, срывая на истеричный визг. Они даже подумать не могли, что Джун Ён действительно нажмет на спусковой крючок.
Тело командующего рухнуло на землю. Кровь из его головы все продолжала и продолжала литься. Джун Ён сплюнул сигарету в сторону безвольного трупа, и кровь с шипением загасила тлеющий окурок.
Джун Ён вновь повернулся к мальчишке с белым флагом.
— Что выберешь — казнь за массовое дезертирство и убийство высокопоставленного офицера? Или предпочтешь сдаться?
У детей просто не осталось иного выбора.
Неуверенно и с опаской они двинулись вперед, нарушая строй, в то время как остальные солдаты смотрели на них с совершенно невозмутимыми лицами.
— Эй! Вам, ребятишки, лучше стать сильными!
— Не сдавайтесь! Выживите вместо нас!
— … Это вам не военный фильм, пацаны…
Солдаты стали выкрикивать ободряющие слова, когда дети уже заканчивали переходить мост, и малышня, наконец-то, разрыдалась, больше не сдерживая давно накатывающие слезы. Их лица исказились, демонстрируя гремучую смесь вины и облегчения. Джун Ён наблюдал за происходящим без малейших эмоций. Его слезы высохли уже давно. Он потерял слишком много людей и принес слишком много жертв.
Вскоре капитан заметил, что командиры отрядов столпились вокруг трупа подполковника, хихикая, перебрасываясь шутками, и кидая на Джун Ёна косые взгляды.
— Больные ублюдки, — беззлобно прорычал он.
— Не настолько, как вы, сэр.
Джун Ён широко улыбнулся в ответ на слова Мин Вон Ху.
Эти командиры пережили самые первые сражения, воюя плечом к плечу с Джун Ёном, и с тех самых пор всегда оставались на его стороне. Они стали настоящими собратьями по оружию, готовыми умереть друг за друга.
— Ну и что будем делать дальше? — беззаботно поинтересовался Джун Ён у водителя автомобиля начальства. Его лицо было знакомо капитану, а это значило, что он пробыл на фронте столько же, сколько и сам Джун Ён.
Водитель отреагировал не менее спокойно.
— Снайпер или несчастный случай?
— А как насчет самоубийства? — предложил Мин Вон Ху, однако Джин Ён проигнорировал его слова.
— Пусть будет снайпер. Сомневаюсь, что они станут проверять.
— Да, сэр. Сообщу, что япошки прикончили его во время смотра войск.
И водитель оттащил тело в машину, а затем поехал обратно в штаб-квартиру.
— А у нас не возникнет проблем, если они все же решаться расследовать это дело? — осторожно поинтересовался Мин Вон Ху, наблюдавший за удаляющимися очертаниями автомобиля.
— Учитывая, что сегодня вечером планируется очередная бойня, не думаю, что у них останется на это время.
— А мы действительно погибаем за нацию?
— Тормоз. Мы выживем, по крайней мере до тех пор, пока наше гребанное командование не объявит о капитуляции. Сейчас помирать никак нельзя, иначе все будет напрасным. Наши семьи не получат компенсацию… если они, конечно, еще имеются.
Семья Джун Ёна проживала в Пусане.
Том самом Пусане, который был разрушен еще во время первой высадки японских войск. Учитывая, что борьба против южнокорейской армии на улицах их собственных городов продвигалась не особенно успешно, японцы решили ускорить свою победу за счет использования МОАБ*. Семья Джун Ёна оказалась в самом эпицентре взрыва. Армия, которой было поручено защищать Пусан, оказалась почти полностью уничтоженной, остальным же оставалось лишь беспомощно наблюдать за грибным облаком, порожденным бомбой. Даже пепла от погибших не осталось.
*(прим.пер.: МОАБ — Massive Ordnance Air Blast — мощная авиабомба, разработанная в США. Технически, она не считается ядерным оружием, поэтому ее использование на международном уровне разрешено).
У Джун Ёна не осталось причин жить дальше. Но и самоубийство не казалось ему единственным выходом. Он превратился в боевую машину, всегда ищущую сражений и крови.
