В тот день в бою снова было много чёрных овец, и Лена смогла выдохнуть лишь тогда, когда всё закончилось.
Парарейд был ещё включен, когда она вдруг услышала голос Крены. После сражения все процессоры обычно обрывали связь с куратором, но девушка зачем-то задержалась.
— Если тебе настолько тяжело, то лучше прекратить.
Крена говорила совершенно равнодушно, без тени беспокойства в голосе.
— Мы можем прекрасно обойтись и без твоего руководства, ничего страшного не случится. Если тебя не видно, то это не значит, что мы не чувствуем твой страх. Это сильно мешает и отвлекает в бою.
Крена была права, так что Лена не разозлилась и даже наоборот, немного обрадовалась, что кто-то решил с ней об этом поговорить.
— А вам и всем остальным… разве не страшно?
Процессоры не могли позволить себе отключить парарейд. Из всех них только Шин умел безошибочно распознавать число и местоположение врагов, где бы они ни были, и от этой информации в бою зависело очень многое.
Крена пожала плечами.
— Да не особо. Мы уже привыкли, да и никакого процессора предсмертными криками не удивишь, с Шином или без него.
Лена чувствовала, что скрывается за этим напускным равнодушием. Не страх, а тёмная и тяжёлая смесь ярости, сожаления и горечи.
— Взорваться вместе со своим джаггернаутом — это самая лучшая смерть. Мы уже много раз видели, как наши товарищи корчатся в муках с оторванными руками и ногами, содранным лицом, обгоревшим до мяса туловищем и вывалившимися наружу внутренностями. По сравнению с этим крики погибших когда-то давно людей ничего не значат.
Она будто бы пыталась подавить боль, ноющую глубоко внутри. И слёзы.
Лена почувствовала, как крепко Крена сжала губы. Услышала, как скрипнули её зубы.
— Все, кто служат в первом районе, относятся к этому одинаково… Кто бы ни погиб, нас это не удивит.
— Понятно…
С самого начала их было 24, но вчера погиб ещё один, и сейчас осталось лишь 13.
Райден бросил безнадёжно сломавшийся радиоприёмник в регенеративную печь с автономного завода.
Они собрались своим обычным составом, и в привычное время Лена снова вышла на связь. «Добрый вечер», — раздалось в парарейде, и Райден ответил:
— Слышу отлично, майор… Сразу прошу прощения за бардак и придурков, которые тут присутствуют.
Лена замерла от неожиданности.
Первым ей обычно отвечал Шин, а не Райден.
— ...А где капитан Ноузен, с ним всё в порядке?
Сидевший за своим скетч-буком Сео фыркнул:
— Как же ты достала, майор Миризе. Все эти наши звания — просто красивые слова, и ты прекрасно об этом знаешь.
Главой отряда считался капитан, за ним шёл заместитель, а затем уорент-офицеры. Однако эта структура командования существовала только для вида: на деле «офицеры» не обладали никакими особыми полномочиями, не получали жалованья, и обращались с ними так же, как со всеми остальными. «Остриё копья» сплошь состояло из опытных процессоров, которые по рангу были никак не ниже капитанов или старших лейтенантов; после перевода в отряд большую их часть «понизили» до младших лейтенатов или уорент-офицеров.
Как бы то ни было, Лена ответила на эту колкость совершенно спокойно.
Райден с интересом для себя отметил, что в последнее время она как будто стала смелее.
— Старший лейтенант Шуга и младший лейтенант Рикка тоже постоянно называют меня майором. Какие-то проблемы?
— ...Ага, — только и вымолвил Сео и ухмыльнулся.
Лена говорила, что к ней можно обращаться просто по имени, но никто её так не называл. Она явно понимала, что за этим скрывается, а потому и сама старалась вести себя с процессорами отстранённо и пользовалась обращениями, которые подчёркивали их подчинённое положение.
Куратор регулярно беседовала с ними, но их отношения были не настолько близкими, чтобы они могли называть друг друга по имени. В каждом разговоре неявно читалось, что дружелюбие процессоров было напускным, и они относятся к ней только как к представителю угнетающего класса.
— ...Так что с капитаном Ноузеном? Может, в сегодняшнем бою что-то…
— Да нет.
Райден взглянул на перегородку, отделявшую их от соседней комнаты.
Сегодня присутствовали все, кроме Крены и Анжу, и каждый как обычно занимался своими делами, вот только местом сбора стала комната Райдена, а не Шина.
Из-за тонкой перегородки не доносилось ни звука.
— Он просто спит. Устал.
Шин начал клевать носом ещё во время ужина, и когда Райден, выполнив свои дежурные обязанности по мытью посуды, заглянул в комнату командира, тот уже лежал на кровати пластом. Райден забрал недовольно мяукавшего котёнка и задёрнул полог над кроватью, так что Шина теперь ничего не должно было разбудить до самого утра.
За те три года, что они были знакомы, такое случалось довольно часто. Хоть Шин и говорил, что ко всему привык, постоянно слышать Легион даже на огромном расстоянии — тяжёлое бремя.
Самый низкий уровень синхронизации парарейда не позволял услышать точно то же, что слышал Шин, так что Райдену и другим оставалось только догадываться, в каком мире живёт их командир. Шин настроил парарейд на максимальную синхронизацию лишь однажды, и находившийся в тот момент на связи куратор вскоре после этого покончил жизнь самоубийством. Это был ублюдок, который любил изводить их бессмыссленными приказами, намеренно давал ложную информацию и путал новичков, от чего те гибли. В конце концов Шину это надоело, и во время очередного боя он отключился от всех процессоров, оставив на связи его одного. Сразу после этого куратор исчез, а на следующий день военная полиция сообщила, что он покончил с собой.
Мало того, что Шин жил в мире, полном ужасающих криков, так в последнее время к этому добавились ещё и несчастья в отряде. Куратор с горечью произнесла:
— ...Капитану, как и вам всем, наверняка приходится всё тяжелее… Если смерти продолжатся, то…
— ...Да, — коротко ответил Райден. Это касается не только Шина. Все члены отряда измучены, и это начинает сказываться на сражениях.
С момента создания «Острия копья» погибло уже 11 человек. Любое хорошее подразделение способно нормально функционировать в случае потери около половины постоянного состава — при условии реорганизации. Так как количество атак и боевых единиц Легиона остаётся прежним, нагрузка на каждого члена отряда в таком случае возрастает. Как только количество врагов на одного процессора выходит за допустимые рамки, истощённый отряд начинает чаще допускать ошибки, и его численность сокращается ещё быстрее.
Несмотря на всё это, замену до сих пор не прислали даже для тех трёх процессоров, которые погибли первыми, ещё в феврале — Куджо был одним из них. Лена прикусила губу и участливо произнесла:
— Я постараюсь ускорить отправку пополнения. Сделаю всё возможное, чтобы сюда отправляли в первую очередь.
Харт быстро взглянул на Райдена. Тот хмыкнул:
— Мм… по правде говоря…
— Ваш отряд действует на ключевом участке фронта. Вы имеете право получать пополнение первыми. А пока что я попрошу помощи у других подразделений… Постарайтесь как-нибудь потерпеть ещё чуть-чуть.
— ...Ага, — рассеянно кивнул Райден. Боковым зрением он заметил, как Харт и Сео пожали плечами.
— ...Слушай, Анжу… Я тут подумала…
В душевой комнате не было никого, кроме двоих.
Анжу тщательно мылила свои длинные серебристые волосы, пока Крена стояла под едва тёплыми струями воды.
— Что?
— Нам лучше прервать с ней общение.
В глазах Анжу почему-то заискрился смех:
— Беспокоишься?
— Ч-что…
Крена в растерянности помотала головой. Да что она несёт!
— Что за чушь! С чего бы я, да ещё об этой девке!.. Просто… она не испугалась Шина, и уж это можно было бы для неё сделать, — облизнув губы, тихо закончила она.
Крена ненавидела куратора. Её тошнило от того, как эта Альба постоянно корчила из себя святую. Однако при всём этом она ценила в Лене одно-единственное качество: куратор не считала дорогого Крене человека чудовищем.
— Ни Шин, ни Райден ничего не говорят… Если бы она обо всём узнала, то сама перестала бы выходить на связь. И от этого было бы лучше всем.
— Да, наверное… Когда-то то же самое говорила Кайе-тян…
«Это не потому, что ты плохой человек. Просто от нас лучше держаться подальше».
— И я думаю, что Шин-кун и Райден-кун молчат по той же причине, что и Кайе-тян. Они наверняка боятся её ранить.
Кайе больше нет. Раньше ни один поход в душ не обходился без её жалоб на свою фигуру — слишком худощавую и недостаточно женственную. Все девочки любили над этим посмеяться. Но сейчас в душевой было пусто: ни по-кошачьему гибкой Кайе, ни других девушек, шумно обсуждающих что-нибудь не предназначенное для мужских ушей.
Из шестерых выжило только двое.
Осознав это, Крена вдруг посмотрела на подругу:
— Слушай, Анжу.
— Что?
— Можно мне?...
Анжу замерла, перестав намыливать волосы, и пожала плечами.
Они были знакомы больше года, но ещё ни разу не принимали душ вместе. До этого Анжу никогда и никому не показывалась без одежды, даже девочкам.
— Да, почему бы и нет. Прятаться незачем, нас ведь всё равно только двое осталось.
Капли воды стекали по белоснежной коже. Тело Анжу было изуродовано шрамами — старыми и новыми. У Крены их было не меньше, но её внимание привекли несколько странных следов на спине — они никак не походили на боевые ранения.
Длинные волосы закрывали какую-то надпись — она так и притягивала взгляд, и Крена с силой отвела глаза. Кажется, там было написано «дочь шлюхи». В Анжу текла кровь Альб, но дальние предки одного из её родителей были из Селест.
— ...Ты знаешь, Дайя-кун… Когда мы с ним познакомились, он сделал комплимент моим волосам. Он понял, что я их распускаю, чтобы спрятать шрамы, но сказал, что они слишком красивые, чтобы их скрывать.
Анжу говорила тихо, но на середине фразы не сдержалась, и её голос сорвался. Бледные губы скривились в каком-то подобии улыбки и задрожали, словно зверёк.
— Дайи-куна тоже уже нет. Никак не могу к этому привыкнуть…
Крена подумала, что Анжу расплакалась, но это было не так. Расчесав мокрые волосы, она обернулась и посмотрела на неё с обычной спокойной и доброй улыбкой.
— Ты ведь ничего не расскажешь, Крена-тян?
Она не сказала что и кому. В этом не было нужды.
Крена опустила глаза.
— ...Нет. Я знаю, что не имею на это права.
Когда Крену перевели в «Остриё копья», ей было по-настоящему страшно.
Она знала, какие слухи ходили об этом отряде. Слышала о безголовом красноглазом «Боге смерти», который отвечал за передовой участок фронта.
Уже одно это прозвище вызывало мурашки, ведь все ветераны с личными позывными выживали только на крови павших товарищей. Но Шин выделялся даже среди них.
Он был могильщиком. Раз за разом оказываясь на волосок от гибели, он умудрялся сохранить себе жизнь и воздавал почести тем, кто продолжал умирать вокруг него. В битве не было никого ближе и отвратительнее, чем бог смерти, и Шин взял его имя.
До Крены доходили слухи, что весь его отряд, за исключением Оборотня, был уничтожен. Что он, как и следует из его прозвища, навлекает смерть и использует товарищей в качестве живого щита.
Уже потом она узнала, что Шина, с самого первого его назначения, всегда бросали только в самые горячие точки фронта.
Это случилось после очередного боя.
Один из товарищей по отряду подорвался на пехотной мине. Из него вывалились кишки.
Он страдал от боли, но никак не умирал, и никто не мог ему помочь.
Шин тихо подошёл к корчащемуся на земле человеку и опустился на одно колено. Райден тоже дёрнулся, но Шин показал ему оставаться на месте.
Затаив дыхание, Крена наблюдала за тем, как Могильщик достал свой пистолет. У каждого процессора был такой же — для защиты или самоубийства.
Тогда она узнала, что у Шина есть ещё одна обязанность.
— Я знаю, что это сложно, но постарайся вспомнить что-нибудь хорошее. Что угодно.
Умирающий слабо улыбнулся. С явным трудом он выговорил:
— Обещание… Меня ты тоже поведёшь за собой, да?...
— Да.
Измазанная кровью рука поднялась и коснулась щеки Шина, но тот не повёл даже бровью. Крена никогда не видела ничего красивее.
Она наконец поняла, почему все старшие товарищи и Райден — изредка, правда — называли его Богом смерти.
Потому что он ведёт за собой. Несёт имена. И души. Все погибшие следуют за ним до самого конца.
Для процессоров, которым было суждено остаться без могилы и кануть в небытие после смерти, процессоров, которые не знали, что станет с ними завтра, это было спасением, которое невозможно с чем-либо сравнить.
И тогда она полюбила его. До глубины души.
Её радовало, что после смерти она будет рядом с ним. Страх прошёл. Именно после того случая Крена начала очень тщательно ухаживать за своим пистолетом. Если с ней случится то же самое, она должна уметь позаботиться о себе сама, а до тех пор нужно сражаться. Вместе.
Однако…
Крена выключила воду, повернув кран, и посмотрела в небо. Она всё ещё жива. Она не должна позволить себе умереть.
Её Бог смерти вёл за собой души всех, кто когда-либо погиб, сражаясь рядом с ним.
Но кто же позаботится о душе самого Шина?..
†
— Эй, «восемьдесят шесть»! Это тоже.
Из-за стены прислали припасы, которые невозможно произвести на обычном или автономном заводе, и сейчас шла приёмка — такое случалось не чаще, чем раз в месяц.
Шин сверял контейнеры со списком, когда услышал надменный голос одного из транспортников.
Подняв голову, он увидел, как ему кивал худощавый офицер в военной форме, за спиной которого стояло двое солдат с винтовками — не иначе как для устрашения. Обе винтовки были на предохранителе, но при этом даже не заряжены. Учитывая то, что солдаты находились довольно близко, Шин мог бы успеть скрутить сразу всех задолго до того, как началась бы стрельба. Но в этом не было никакого смысла.
— От куратора. Специальные боеголовки, которые вы заказывали. Подумать только, какая забота! Как к настоящим людям…
За спиной офицера виднелись массивные опечатанные контейнеры, сплошь покрытые маркировкой «боеприпасы».
Шин с подозрением нахмурился и промолчал. Он не помнил никаких особых заказов.
Офицер неприятно ощерился. Среди «восемьдесят шесть» было много бунтарей, которые терпеть не могли подобное обращение, но этот парень казался более серьёзным. Никакие слова не могли нарушить его спокойствия.
— У вас в хозяевах ведь девчонка, да? Видимо, ты заслужил её благосклонность. Наивную принцессу вроде неё явно легко было одними словами ублажить.
Шин вдруг посмотрел прямо на него.
— Тогда может дашь мне попрактиковаться на своей жене? Она наверняка скучает по ночам.
— Ах ты ублюдок!...
Офицер уже было сорвался с места, но взгляд Шина заставил его остыть. В красных глазах, спокойных, как и всегда, не читалось ни капли угрозы, но ввязываться в драку было себе дороже: содержащаяся в комфорте и безопасности за стеной свинья — не соперник монстру, который живёт в сражениях. Шин подошёл к контейнеру, обогнув окаменевшего офицера. Номер груза действительно был в списке, а в накладной значилась уже ставшая знакомой за прошедшие месяцы подпись Лены.
Взгляд Шина вдруг остановился на каких-то каракулях в нижней строке.
— Дворец Руна?
На секунду задумавшись, он обо всём вспомнил и округлил глаза.
†
Вечеринки проводились для того, чтобы социализироваться: налаживать контакты, участвовать в переговорах и собирать информацию.
Естественно, не все разговоры касались только искусства, музыки, философии и других высоких и бесполезных тем, но даже понимание этого не делало подобные сборища более интересными.
Устав от алчных взглядов и шепотков, Лена покинула главный зал роскошного дворца Переле, вышла на освещённую звёздами террасу и вздохнула.
Она никогда не любила вечеринки, но эта была особенно невыносимой, потому что всё больше и больше мужчин проявляли к Лене интерес и заводили с ней приличествующие её возрасту разговоры. Род Миризе отличался богатством и высоким происхождением, и очень многие хотели заполучить и то, и другое.
Однако Лене это было не интересно.
Чёрное шёлковое платье вполне соответствовало дресс-коду, но в сочетании с чёрными драгоценностями и белым цветком оно выглядело как траурное одеяние. За весь вечер Лена не взяла в рот ни капли и старательно притворялась комнатным растением, что ей вполне удавалось: благородные дамы изредка бросали на неё неприязненные взгляды, но в целом игнорировали её присутствие. Перебросившись парой фраз с удивлённой Аннет и чем-то озабоченным Каршталем, она ограничилась тем, что приняла несколько комплиментов по поводу своего рейд-устройства от девушек с цветами в волосах и, очевидно, ветром в голове («какой красивый чокер!»).
Такое поведение явно противоречило этикету, но Лену это не волновало.
Они закрылись от реальности в своём тесном мирке, где можно соревноваться в благочестии и охотиться за статусом и богатством — что может быть глупее? И это в то время как процессоры гибнут один за другим…
Рейд-устройство внезапно включилось.
— ...Майор?
— Капитан Ноузен… Что-то случилось? — тихо ответила она, тут же взявшись за устройство одной рукой. Все битвы, которые случаются так поздно, по сути должны быть вне её юрисдикции, но такое могут себе позволить только кураторы других, более многочисленных подразделений.
Однако голос Шина был абсолютно спокоен.
— Вы не вышли на связь в обычное время, так что я сам решил связаться. Всё ли в порядке? Если вам неудобно сейчас говорить, то можно перенести на другой день…
— Всё нормально. В чём дело?
Значит, уже настало время для ежедневного разговора с «Остриём копья»? Она повернулась спиной к дворцу, как если бы говорила по телефону, и вышла в тёмный сад, над которым светился молодой месяц.
— Я хотел доложить, что «специальные снаряды» прибыли.
В угольно-чёрном небе, освещаемом только звёздами, расцвёл огромный огненный цветок.
Он взорвался яркими цветными змейками, и они начали падать на землю, исчезая во тьме, как снежинки. Раздался грохот, и небо снизу вверх тут же прочертил метеор. Пройдя сквозь шапку огненных змеек, он выпустил в ночь ещё один цветок.
Всё действо сопровождалось по-детски искренними радостными воплями, что было совсем не удивительно, учитывая то, что большинство из присутствовавших видели подобное в последний раз только в детстве. Огненные вспышки на секунду выхватывали завороженные лица с пляшущими тенями.
Посчитав, что организовывать такое в окрестностях базы по разным причинам не следует, они всем составом пришли на футбольный стадион среди городских руин. Процессоры и бригада техобслуживания разбрелись по давно заросшему полю, оставив джаггернауты у кромки.
Членов бригады привёз Файд, который теперь занимался фейерверком: аккуратно расставив трубы для запуска, он поджигал их одну за другой при помощи горелки для резки металлов.
Шин в одиночестве стоял рядом со своим джаггернаутом и смотрел на распускающиеся в небе огненные цветки.
— Спасибо за фейерверк.
Уровень синхронизации парарейда был несколько выше обычного. До Лены доносились радостные крики остальных процессоров.
Она вдруг подумала, что Шин специально настроил парарейд так, чтобы она могла слышать происходящее вокруг, и это её обрадовало.
— Сегодня ведь праздник, годовщина Революции. Вы же раньше смотрели на салют вместе со старшим братом и семьёй. Как и остальные…
Она купила эти фейерверки недавно, в одном из многочисленных магазинов, которые всегда завалены подобными штуками в преддверие праздников. Бутылка хорошего алкоголя — и интендант запаковал её посылку в контейнеры для снарядов. Фейерверки — такой же легковоспламеняемый материал, как и боеприпасы, и учитывая то, что перевозят грузы на транспортных самолётах, огнеупорная тара подошла как нельзя лучше.
Лена осознавала, что это взятка, но испытывала даже какое-то удовольствие, потому что иначе добиться своего у неё бы не получилось.
— Это такая традиция, да… А у вас тоже сейчас запускают? Президентский фейерверк?
— Мм…
Лена прошла по террасе и посмотрела на здание администрации. Судя по всему, салют только что начался. В ночном небе, под грохот гимна Республики, исчезали остатки пятицветного шара.
Оценив искусность, с которой был сделан фейерверк, Лена холодно улыбнулась.
— Да, я его вижу. Вот только небо слишком светлое.
Огни вечеринок сливались в ослепляющее месиво. Грязное небо расплачивалось за неуёмное потребление его жителей, думающих только о комфорте. Салют, который должен был стать гордостью Республики, был едва заметен.
Среди гостей вечеринки или людей, шумящих на соседних улицах, не было никого, кто бы смотрел на разворачивавшееся в небе представление. Президентский фейерверк явно был красивее тех стандартных поделок, что продавались на рынке, над ним трудились специальные люди, но здесь им никого нельзя было удивить.
— Ваш салют, наверное, очень красив. Да и небо тоже — у вас ведь ночью всегда темно.
Чёрное ночное небо, чистый воздух, охваченные восторгом зрители — да, фейерверк в одном из далёких уголков фронта явно должен был быть прекрасен.
«Хотела бы я увидеть его вместе с вами», — чуть было не сказала Лена, но пересилила себя. Такого говорить нельзя. Она могла попасть на фронт хоть сейчас, для этого было достаточно одного желания. Однако Шин и остальные воевали против своей воли, и вернуться вместе с ними она не могла. Всё это «вместе» — не больше чем иллюзия, а потому нельзя позволять себе подобные желания.
В конце концов Лена произнесла:
— Надо будет когда-нибудь посмотреть президентский салют всем вместе. Вы посмеётесь.
Шин натянуто улыбнулся.
— Не помню, чтобы он был настолько плох.
— Вот сами и проверите. После окончания войны и ухода со службы, вместе с товарищами…
Она осеклась. Дайя. Шесть человек, которые погибли один за другим.
— Как бы мне хотелось, чтобы младший лейтенант Ирума и остальные тоже это увидели… Простите. Опять я не вовремя.
— Да ничего. Траурный салют у нас впервые, так что, думаю, Дайя и другие погибшие тоже радуются. Им никогда не нравилось грустить.
Шин усмехнулся, представив, как сейчас веселится Кино. Командир явно не был лишён чувств, и парарейд передавал их ярче чем обычно.
— Кроме того, Анжу наконец дала волю слезам. А она всегда держит всё в себе до последнего, так что за это я тоже хотел поблагодарить.
Дайя и Анжу знали друг друга давно и были очень близки.
— Уорент-офицер Эма никак не может забыть…
— Это естественно. Вы ведь тоже не забыли, майор. Моего брата…
Немного поколебавшись, Шин продолжил:
— Я был рад это услышать… Ведь я сам его не запомнил.
Лена слышала этот едва дрожащий голос и не могла поверить.
Шин ещё ни разу вот так не высказывал своих чувств.
— Капитан Ноузен…
— Майор, вы ведь будете о нас помнить?
Командир задал этот вопрос словно бы в шутку. Ни интонация, ни голос не давали повода предполагать, что за этим стоит что-то серьёзное.
Однако в этот раз они были синхронизированы сильнее обычного. Всего на чуть-чуть…
И этого было достаточно, чтобы Лена смогла почувствовать горячее желание, которое пряталось за его словами.
«Вы будете о нас помнить?»
«Хотя бы секунду после нашей смерти».
Лена задрожала и прикрыла глаза.
Как бы сильны они ни были. Сколько бы битв ни пережили.
Смерть всегда дышала им в спину.
— Конечно же буду. Но…
Это был её долг. Её, Владилены Миризе, куратора «Острия копья». Она вздохнула и твёрдо закончила фразу:
— Но перед этим я не дам вам умереть. Больше никому.
Однако…
Сколько бы прошений о пополнении Лена ни подала, сколько бы заявлений ни написала…
В «Остриё копья» так и не было направлено ни одного человека.
†
В тот день погибло четверо.
Они совершали привычную вылазку по передовым позициям Легиона. Плацдарм для сбора и дальнейшего передвижения основных сил врага на самом деле был ловушкой. На безопасной на первый взгляд местности затаилась засада.
Шин, как и всегда, заранее определил место и количество поджидавших их боевых единиц, так что план заключался в том, чтобы обойти место засады и нанести внезапный удар с фланга.
Подёнок почему-то не было, и радар Лены чётко показывал отсутствие каких-либо других вражеских сил, но перед самым столкновением несколько человек, включая Шина, успели что-то почувствовать. «Что-то не так», — пробормотал Райден, и его ощущения передались ещё некоторым процессорам — видимо, в основном благодаря этому им и удавалось выжить всё это время.
Чутьё бойца никак не уступало способности находить Легион по голосу.
В ту же секунду радар издал сигнал тревоги, и с неба по диагональной траектории упал снаряд.
Выжить смогли только те, кто не потерял голову от сигнала и позволил себе инстинктивно реагировать на сложившуюся ситуацию. Грифон (джаггернаут Чисэ) не успел увернуться от снаряда и взорвался; неудачно оказавшегося рядом Фавнира (джаггернаут Кино) задело осколками, и его точка тоже исчезла с радара. Оставшихся джаггернаутов отбросило сильной ударной волной, некоторые не удержались и рухнули на землю, а с неба на них с ужасными взрывами уже обрушились второй и третий снаряды.
Вспомогательный компьютер рассчитал, что точка, из которой проводился обстрел, находилась в 120 км к востоко-северо-востоку. Настолько дальнобойных орудий у Легиона они ещё ни разу не видели. Более того, снаряды были крайне быстрыми. Расчётная начальная скорость превышала 4000 м/с. Это немного выходило за рамки возможностей артиллерии.
Находившиеся в засаде машины оказались всего лишь пушечным мясом, целью которого было удерживать «Остриё копья» в зоне обстрела. Настолько продуманная и хладнокровная стратегия, учитывавшая даже план процессоров об атаке с фланга, не шла ни в какое сравнение с тем, что демонстрировал Легион до этого.
Если бы Шин вовремя не заметил наблюдательную машину, фиксирующую попадания снарядов, и не расправился с ней, после чего орудие внезапно остановилось на десятом выстреле (видимо, какой-то дефект недавно разработанного механизма), отступить им бы не удалось, насколько бы опытными бойцами они ни были.
Процессоры ушли от последних преследователей, и в конечном итоге их потери составили 4 человека. Погибли Чисэ, Кино, Тома и Крото.
Осталось всего 9 джаггернаутов.
Меньше половины от регулярного состава. Даже меньше десятка…
— Я…
Лена не могла выговорить ни слова от ужаса.
Во рту пересохло. Сердце колотилось от ужасного предчувствия. Она торопливо выпалила:
— Я сейчас же запрошу пополнение. Сегодня же. Это… так странно!...
В «Острие копья» недобор был уже давно.
Из-за малой численности процессоры были измотаны, и оборонительную линию с трудом удавалось поддерживать только при помощи огневой поддержки и вылазок соседних подразделений. Высшему руководству об этом было прекрасно известно, но никто ничего не делал. Запросы об огневой поддержке и проведении вылазок удовлетворялись исправно, но просьбы о пополнении состава почему-то всегда отклонялись. Лена пыталась воспользоваться своими хорошими отношениями с Каршталем и умоляла его сделать хоть что-нибудь, но даже он, генерал-майор, был бессилен, так что отряд так и не получил ни одного человека.
Шин коротко ответил:
— Майор.
— Я ещё раз переговорю с генерал-майором, он что-нибудь сделает. Вам сейчас пригодится любая помощь…
— Майор Миризе.
Лена замолчала.
— Нам всем это неважно.
— ...Ага, — согласился Райден, как бы говоря за всех. Остальные сохраняли напряжённое молчание.
— ...О чём вы?...
— Майор. Хватит. Что бы вы ни делали, это ничего не даст.
— Капитан Ноузен, что вы имеете…
— Пополнения не будет. Вообще, ни одного человека…
— ...Я…
Все кроме Лены знали правду. Шин тихо сказал:
— Мы будем уничтожены. Нас сослали в это подразделение на казнь.
