Глава 72 — Разpeшено.
Hу и к тому же, Фанчжэн делал вcе свои дела честно, открыто и прямо, поэтому он не боялся того, как на него будут смотреть разные непонятные личности. Oн был абсолютно спокоен и Цзин Янь с моральной точки зрения, естественно ни черта не могла ему и сказать. Цзин Янь после подобной реакции Фанчжэна, сделала у себя в голове еще одну ментальную пометку: «Несмотря на то что он был довольно молод, он уже был очень искусным обманщиком!»
Eсли бы Фанчжэн знал, о чём вообще сейчас думала Цзин Янь, то он вероятнее всего раза три сплюнул бы кровью, чтобы заявить о своей невиновности.
Ву Чанси наконец-то уличил момент и поспешно вышел вперед: “Мастер, насчёт этого, что вы думаете насчёт состязания в каллиграфии?”
Фанчжэн решительно покачал головой и сказал: “Приxожанин, Буддийские места для поклонений, должны оставаться мирными и спокойными. Пожалуйста больше никогда не упоминайте в этом месте о состязании. Если вы пришли к храму чтобы поднести подношение или чтобы выразить почтение Будде, то прошу заходите. Если же у вас какие-то другие дела к храму, то вы свободны оставаться у храма или же спускаться с горы.” — Ну и высказав это, Фанчжэн развернулся чтобы начать уходить.
“Мастер, не уходите!” — Ву Чанси наконец-то понял, что Фанчжэн превратил своё сердце в камень, чтобы не участвовать в соревновании каллиграфов. Ну и с внезапным гениальным озарением, он прокричал: “Это дело жизни и смерти!”
Фанчжэн нахмурился и спросил: “Почему это дело, с ваших слов должно быть именно таким?”
Ну и приметив такой редкий шанс, Ву Чанси тут же начал тараторить: “Мастер, это дело было вот таким: в прошлый раз, когда я приходил в ваш храм, мне посчастливилось увидеть вашу великолепную каллиграфию на снегу. Ваш текст был невероятно приятен на вид и имел в себе стиль настоящего мастера, поэтому я и сделал пару фотографий, надеясь поделиться ими со всеми людьми и возможно со всем миром. Ведь нет ничего плохого, чтобы наслаждаться красотой искусства вместе в другими людьми, разве нет?”
Фанчжэн размышлял в течение пары моментов. Это и вправду было хорошим явлением, когда люди наслаждались искусством и красотой творческой деятельности, и он не имел против этого, ничего против. Поэтому он и кивнул.
Ву Чанси тут же продолжил: “Ну и вот с того самого момента и начались больше проблемы. Нашлись люди, которые просто не хотели верить в вашу великолепную каллиграфию! Они говорили, что фотографии что я сделал своим фотоаппаратом в виде исходных файлах, были поддельными, хотя подделать изначальные идентификаторы фотографий было практически нереально и они говорили, что текст который вы Мастер написали на снегу, тоже был поддельным, ведь вы никак не могли его написать в силу своего малого возраста! Для них всё в совокупности было просто подделкой! Я, Ву Чанси и я репортёр! Я в этом бизнесе уже более двадцати лет. Даже если проигнорировать всё остальное в виде моего опыта, моих связей и моей чести, то честность, это именно то, что у меня осталось непреклонным за двадцать лет работы репортёром. Мое честное имя, которое двадцать лет выстраивало себе репутацию, было осмеяно, запятнано и втоптано в грязь другими людьми. Я не мог с этим свыкнуться и не мог это принять, так что я отправился жёстко обсуждать данный вопрос со всеми этими скептиками, но вместо обсуждения, они материли и ругали меня за мои слова и называли вас мошенником! Мастер, вы возможно в силу вашего всепрощающего сердца и сможете подобное вынести, но я нет... не могу.”
“Честность с которой я жил всю мою жизнь и с которой я выстраивал мою карьеру, была в одночасье уничтожена. Это было эквивалентно тому, что они просто отняли мою жизнь! Я же репортёр и если я потеряю доверие людей, то, что я затем вообще смогу делать то в жизни? Если я не смогу сегодня доказать мою невиновность, то, как я вообще смогу продолжить жить на этом свете, где правят одни обманщики да лицемеры? Я лучше где-нибудь сегодня умру, чем буду продолжать терпеть все эти унижения и насмешки.”
Фанчжэн посмотрел на Ву Чанси, когда Ву Чанси так же возвратил взгляд Фанчжэну, с диким гневом в глазах.
Фанчжэн покачал головой и сказал: “Прихожанин, то, что вы говорите и вправду имеет смысл, но не до такой степени, чтобы это было делом между жизнью и смертью.”
Фанчжэн мог видеть любые приближающиеся катастрофы к человеку, с которыми тот столкнётся в ближайшие три дня. Если бы Ву Чанси, собирался бы в тот час, покончить жизнь самоубийством, то для Фанчжена было бы просто невозможно этого и не увидеть. Ну и поскольку с ним не происходило никаких странных феноменов, это означало лишь о том, что данный товарищ напротив него, просто ему лгал и рассказывал ему печальную историю. Фанчжэн ненавидел лгать другим, и он так же ненавидел, когда его использовали другие. Поэтому он развернулся и ушёл.
“Мастер, Мастер, прошу не уходите! Это и вправду дело жизни и смерти. Я сделал ставку на соревнование каллиграфов в миллион баксов. Если я проиграю, то, где я вообще возьму такие огромные деньги, чтобы отдать этот долг?! Когда придёт время, я же обанкрочусь, и вся моя семья из-за этого разрушится по кусочкам. Вы не можете не протянуть мне руку помощи!” — Ву Чанси помчался вперед и схватил Фанчжэна за подол его рясы. Он кричал, когда он надоедливо настаивал и упрашивал.
Фанчжэн из-за всей этой ситуации также был беспомощен. Большое количество репортёров, пришло ранним утром, к его храму, причём без какой-либо на то очевидной и конкретной причины. Затем, подобный хулиган пришёл к нему в храм и начал упрашивать его о спасении и цепляться ему за рясу. Разве они не могли, просто дать ему насладиться своими зимними деньками, в тишине и спокойствии? Ну и к тому же, тут у его храма собралась такая большая толпа из людей, и они вели себя тут, просто как им вздумается, но никто из них даже не поднес и одну свечку Будде и не пожертвовал его храму никаких денег. Разве им не стыдно, за то, что они упрашивают его о соревновании, когда взамен они ничего не делают ни ему, ни Буддизму, ни храму?
Ну и несмотря на то, что Фанчжэн реально был ими всеми недоволен, слова Ву Чанси всё же тронули его каменное сердце. Один миллион баксов! Что это за сумма то такая была — один миллион баксов? Фанчжэн начал считать её на пальцах и вскоре он понял, что он не сможет посчитать подобную сумму, из-за того, что у него просто не хватит на это пальцев на руках. Ну и они, и на самом деле использовали подобную сумму в качестве ставки? Что за кучка ублюдков. Если у вас была настолько огромная сумма денег, так пожертвуйте её на благотворительность или на помощь храмам. Разве вы не видите, что этот Aббат каждый день ел только лишь рис, причём даже без солёных овощей?
“Амитабха. Прихожанин, пожалуйста отпустите меня. Этот Нищий Монах не может участвовать в этом, как вы там говорите, соревновании каллиграфов. Оно полностью бесполезно, как бы на него и не посмотреть, так почему же вы продолжаете это делать и продолжаете позорить себя перед людьми, буддой и этим монахом?” — Фанчжэн всё еще качал головой и возражал их методам и действиям.
“Маленький Монах, кто сказал, что данное соревнование было бессмысленным?” — Ну и в этот момент, Цзин Янь вышла вперед и прокричала.
Фанчжэн вернул ей подачу, вопросом на вопрос: “Прихожанка, могу я спросить: «Какой в нём был смысл?»”
“Оно чрезвычайно смысловое... То бишь оно наполнено смыслом... То бишь имеет большое значение. В наше время, Китайская культура в народе, постепенно истощается, когда иностранная культура полностью захватывает рынок и вытесняет наши традиции. Только посмотрите на наших детей. Они используют карандаши, шариковые ручки и авторучки, но кто-нибудь из них всё ещё использует кисть для письма? Посмотрите на наши уроки в школах, которыми их обучают. Китайский язык теперь имеет меньшее значение в обучении наших детей, чем иностранные языки! Только посмотрите на имена наших детей, в них теперь всё больше и больше встречаются иностранные значения, символы и понятия! Так же количество чисто иностранных имён среди наших детей, увеличивается с каждым годом. В наши дни, когда они говорят, то они добавляют одно или два Английских слова ко всему, что им кажется экстраординарным или к тому, что им кажется великолепным и превосходящим объектом, предметом и так далее. В нашем обществе, которое страдает от разных фундаментальных проблем, корень всех проблем заключался в том факте, что наша культура не была полностью прозелитированна.* Наша культура постепенно растворяется в небытие, когда наши дети изнурённые всякими иностранными вкусностями, в конечном итоге и были безвозвратно привлечены к иностранной культуре. В наши дни и в нашем веку, битва между Ву Чанси и Оуян Xуацзаем, которая как кажется была нужна для установления репутации между двумя мужчинами, на самом деле являлась великолепной возможностью, чтобы продвинуть нашу культуру в массы.”
*В этом контексте говорится, чтобы иностранные слова заменялись собственными, а не использовались заимствования или прямые переводы, по брендам и так далее...*
“Покуда мы сможем сделать из этого дела настоящую сенсацию, мы сможем использовать в новостной пропаганде нашей культуры, оба ваших написанных текста. Мы сможем настроить общество на разговоры об этой теме и заставить людей обратить внимание на Китайскую каллиграфию. Разве это по-твоему не является реально хорошим стимулом и значимым делом для людей?”
“Ну и более того, Ву Чанси и вправду был старым репортёром. Что ещё репортёр может иметь в своем багаже, кроме своей репутации? Да ничего!”
“Ну и поэтому, я хочу тебе напомнить вот о чём, что тогда, когда Оуян Хуацзай начал сомневаться в твоей каллиграфии и говорить, что она просто лишь подделка, это был именно Ву Чанси, кто бегал по всему нашему городу от места до места, в надежде обелить твоё имя, но из-за подлых действий Оуян Хуанцая, Ву Чанси потерял свою работу. Теперь, он возможно и говорит, что он всё ещё репортёр, но по факту, он больше им и не является.”
“Чтобы поучаствовать в соревновании каллиграфов ради такого человека, ради себя, ради Ву Чанси и ради страны с нашей культурой, разве это не что-то, за что реально можно было сражаться? Разве это по-твоему бессмысленно?” — Цзин Янь выдала ему изобилие из разнообразных причин, как какой-то громкий и мощный шквал артиллерийского огня.
У Фанчжэна на это её “небольшое” пояснение, просто не было слов. Он даже не смог закончить высшую школу, так каким образом, он мог бы иметь более подвешенный язык чем у Цзин Янь, которая была лучшим студентом института и выпускником журналистского университета? Ну и, кроме того, она уже была репортёром, и она зарабатывала себе на жизнь, через свои литературные навыки! Ну а что было еще более важно, что женщины всегда были намного яростнее мужчин, когда дело касалось словесных баталий, да войн. Поэтому из-за совокупности всех этих факторов, у Фанчжэна не было другого выбора, кроме как поднять белый флаг.
Тем не менее, Фанчжэн так же чувствовал себя оскорбленным. Кто не хотел сделать себе имя? Тем не менее, Cистема никогда не разрешит ему это сделать. В общем: у него есть сердце наполненное желание, но у него не хватало силы чтобы это по-настоящему и сделать, и всё же, кому он мог излить всю его накопленную обиду, жалобы и недовольство?
Фанчжэн вздохнул и сказал: “Амитабха. Прихожанка, то, что вы сейчас сказали и вправду имеет смысл. Тем не менее, соревнования и сражения, реально были запрещены на священных землях храма. Вы все собравшиеся тут люди, пожалуйста уходите.”
“Ты маленький монах, почему ты такой упёртый? Если мы не можем провести сражение в храме, то почему бы нам не провести его у подножья горы?” — Проорал Чэнь Цзин.
Всё было бы нормальным, если бы подобный вопрос о снисхождении монаха с горы, никто бы и не поднял, но вот теперь Фанчжэн по-настоящему вспылил, и он вышел из себя еще сильнее, когда он услышал, что именно упомянул сейчас этот гнилой ублюдок. У подножия горы? Он тоже бы хотел спуститься вниз с горы! Но он не мог!
Ну и поэтому Фанчжэн покачал головой и сказал: “Этот храм имеет у себя во служении только лишь этого Нищего Монаха, так каким образом он может спустится вниз с горы? Прихожане...”
“Да нет никакой нужды спускаться вниз с горы! Мастер, если храм был неподходящим местом для проведения соревнования, то мы можем провести его на свободном месте вне храма. Горный пик был очень широк и, если мы чуть-чуть дистанцируемся от храма, мы ведь таким образом не потревожим Будду, верно же?” — Ву Чанси шлепнул себя по голове ладонью и проорал.
Фанчжэн внезапно изумился. А ведь и то верно! Если ему было не позволено соревноваться внутри храма, то он мог же сделать это снаружи.
Ну и с подобными мыслями, Фанчжэн спросил у системы: “Система, а мне позволено провести сражение снаружи?”
“Дзинь! Да.”
Фанчжэна тут же захлестнула эйфория от радости. Он кивнул и сказал: “Ладно, тогда на этом и порешим. Поскольку вы все, наговорили стольного всякого этому монаху, то данный Нищий Монах может только лишь согласиться. Однако, каллиграфия этого Нищего Монаха слишком обыденная. В ней нет ничего впечатляющего. Поэтому если этот Нищий Монах проиграет или же, его текст будет слишком уродским, пожалуйста не смейтесь над ним.”
Фанчжэн так же не был дураком. Если честно, то у него не было знаний или же навыков, чтобы определить уровень своих собственных навыков или способностей. Ну и поскольку Оуян Хуацзай был экспертом в каллиграфии, он был просто обязан иметь невероятно великолепные навыки каллиграфии. Фанчжэн просто не осмеливался кичиться и считать, что он был лучше всех в этом мире. Если он образно из-за своей безрукости получит пощечину по лицу, то это не только не позволит ему сделать для себя имя во всём мире, а вместо этого, он просто опозорит себя на весь этот мир.
