Се Мэн тут же проглотил слова, которые он уже практически выговорил. И в беспомощности, он мог лишь отвести Линь Лэя и Линь Ин, в сторону: чтобы они сели на камни, и чтобы они начали ждать. Однако же, сам Се Мэн не мог просто сидеть на попе ровно и ничего не делать. Он обошёл всё это место, по округе и затем, он смог с уверенностью сказать, что все улики, вели именно сюда. И только удостоверившись в этом, он тихонечко присел на камень. Однако же, от начала и до конца, он смотрел на Фанчжэна такими глазами, как если бы этот монах — был убийцей. Он был невероятно насторожен в отношении Фанчжэна и Красного Мальчишки.
Красный Мальчишка лишь засмеялся на подобное поведение Се Мэна. Он обошёл валун, чтобы его не смогли увидеть пришлые люди и затем, он прошептал: «Учитель, ну как я справился?»
Фанчжэн, в тайне от пришедших людей, показал ему большой палец вверх.
И поэтому, Красный Мальчишка усмехнулся: «Учитель, а как долго, вы ещё будете позировать? Разве ваша задница, не болит от такого продолжительного сидения на твёрдом валуне?»
Всё было бы нормально, если бы Красный Мальчишка, об этом, не упомянул. Но! В тот момент, когда он об этом упомянул, Фанчжэн и вправду почувствовал, что валун под ним, был твёрд и некомфортен. Сидеть на нём, в течение пары минут, было нормально. Но! Сидеть на нём, в течение продолжительного периода времени и вправду плохо скажется, на его, и так, уже побаливающем седалище. Ему будет некомфортно продолжать сидеть на этом валуне, в позе лотоса. К тому же, на его затылок, сейчас падал солнечный свет. И это всё, ощущалось так, как если бы восьмидесяти ваттная лампочка, горела над его головой. И суть этого дела, с позированием и освещённой сценой, заключалась в том, что спираль внутри лампочки, практически сгорела… Как говорится: еще пол часа и его притворство раскроют!
Однако же, Фанчжэн так же знал и том, что сейчас, всё еще было не время, чтобы «пробуждаться» от медитации. Поскольку Линь Цзычэн любил наслаждаться уничтожением зверей, во всех горных лесах, Фанчжэн хотел, чтобы Линь Цзычэн, на себе испытал ощущение того: что ему причиняют вред, что его хотят поймать и что, после поимки, его хотят съесть, как какую-то дичь!
Если положить руку на сердце и сказать по правде, то Фанчжэна нельзя было считать настоящим и достопочтимым монахом. И так же, в отличии от традиционных монахов, он не осуждал охоту. При обычных обстоятельствах, ему, до неё, не было никакого дела. Но, как говорится: «выживание сильнейшего» является частью системы естественного отбора и это была такая система, где живые организмы этого мира, постоянно поедают друг друга. Это была такая вот форма естественного баланса. И любое нарушение этого хрупкого баланса, будет являться очень плохим явлением. Существам нужно убивать и есть, чтобы выжить. И с точки зрения Фанчжэна — это всё, не было грехом. А что до того, как Буддийские школы мысли относятся к этому вопросу, то у Фанчжэна, об этом, не было ни малейшего понятия. Он поступал так, как велело его сердце, и он основывал свои действия, на своих убеждениях.
И теперь, по его мнению, если подобные действия, были не для выживания, а для безумной охоты, по типу: осушения пруда, чтобы выловить всю рыбу, учиняя при этом бессмысленные разрушения, без какого-либо контроля — это было абсолютно неприемлемо. За счёт людей, этот мир стал интереснее, но, если тут останутся, только люди, то на этот мир, снизойдёт лишь отчаянье. И это, было не то, что Фанчжэн хотел бы увидеть, на своём веку.
Ну и поэтому, Фанчжэн не стал церемониться с Линь Цзычэнем.
Фанчжэн всё еще ждал, как, собственно, и Се Мэн. Он ждал, чтобы задать Фанчжэну вопрос, когда тот очнётся от медитации. Ведь ему, во чтобы то ни стало, нужно было найти Линь Цзычэня. Это была его обязанность. Это был его долг!
Однако же, кто-то другой стал нетерпеливым, из-за ожидания. Линь Лэй порывисто ходил взад-назад и затем, он с нетерпением проговорил: «Сколько ещё нам его ожидать?»
Линь Ин прошептала: «Согласно информации, что я вычитала в книгах, настоящие монахи-мастера могли медитировать в течение многих дней. Там говорилось о том, что Патриарх Бодхидхарма сидел напротив стены и медитировал. И что, он медитировал там в уединении, девять лет подряд. И поэтому, на каменной стене, куда падала его тень, запечатлелся его теневой облик.»
«Что?’ — Линь Лэй подпрыгнул от испуга и затем, он указал пальцем на Фанчжэна: «Только не говорите мне о том, что он будет сидеть там, на протяжении девяти лет?» «Понятия не имею. Но, даже если он не просидит там, в течение девяти лет… Одного сидения там, на протяжении двух недель или около того, уже будет более чем достаточно, чтобы утомить нас до смерти… Подобная идея уже заставляет меня задыхаться.» — Сказала Линь Ин с горькой улыбкой на лице.
Линь Лэй был ошарашен. И когда он продолжал расхаживать взад-назад, так как ему было нечем заняться, он увидел рябчика, что изо всех сил сражался на земле, дабы избавиться от комплекта бандажа, которым его повязали. Линь Лэй проворчал: «Эта курица и вправду знает, как шуметь понапрасну. Ну и поскольку нам нечем заняться, то почему нам, её не зажарить?»
И в тот момент, когда он это и проговорил: Линь Цзычэн, что сейчас распластался на земле, из-за утомительной борьбы, почувствовал, как все его перья, бессознательно встали дыбом, от испуга. Он отчаянно боролся с верёвками, в надежде на побег. И в то же время, он прокричал: «Линь Лэй, ты мелкий засранец! Как ты смеешь?!»
К его несчастью, Линь Лэй, ну вообще его не понимал. Он поднял Линь Цзычэня за лапы и тщательно его осмотрел: «Линь Ин, ну скажи хоть что-нибудь. Должны ли мы её съесть?»
«Мы всё ещё не нашли нашего Брата и несмотря на это, все твои мысли, сейчас были лишь о еде? К тому же, в прошлом, ты никогда не убивал животных. Так почему ты превратился в настолько ревностного любителя убивать представителей животного мира, после пары дней, как мы пришли на горы?» — С недовольством спросила Линь Ин. «Это Брат меня этому научил. Он сказал, что мужчинам нужно видеть кровь своих жертв. И что те мальчики, которые никогда не видели крови и которые никогда не разделывали животных, ни при каких обстоятельствах, не смогут считаться мужчинами! После сегодняшнего опыта, с кабаном и оленем, я начал находить его слова, вполне разумными. И если мужчины не будут быть, хотя бы слегка жестокими, то как они смогут найти своё место, в этом мире?» — Спросил Линь Лэй.
Линь Цзычэн и вправду хотел сейчас выдать себе две пощёчины! Согласно прошлому характеру, Линь Лэя, он 100% отпустил бы его восвояси, но теперь… Линь Лэй, кажется, и вправду хотел стать настоящим мужчиной, после двух месяцев промывания мозгов Линь Цзычэнем! Линь Цзычэн слышал о том, как люди стреляли себе в ногу, но он никогда не слышал о том, чтобы люди рикошетом от ноги, простреливали себе, еще и голову. Вот настолько он сам себе нагадил, и он буквально, практически себя застрелил!
И в этот момент, Линь Цзычэн и вправду сожалел. Он сожалел о том, что он обучил Линь Лэя, всему этому. И поэтому, он мог возложить все свои надежды, лишь на Линь Ин. Он жаждал того, чтобы его сестра, которая была заполнена любовью ко всему живому, смогла найти управу на Линь Лэя. И поэтому, он с жалостливым взглядом посмотрел на Линь Ин. Ну и в этот момент Линь Цзычэн и вправду испытывал: беспомощность, покорность, ужас и жажду жизни! Это были такие ощущения, которые он никогда раньше не испытывал.
А в это время, Линь Ин и вправду испытывала тревогу. Местоположение Линь Цзычэня всё еще оставалось неизвестным и Се Мэн отсюда не уходил, чтобы его найти. Ну и тот монах, который был единственным человеком, что возможно знал о местоположении Линь Цзычэня, сидел неподвижно на валуне. И поскольку её сильно одолевали эмоции, в виде: волнения, тревоги, раздражения и досады — как у неё могло найтись хотя бы немного времени, чтобы отчитать Линь Лэя?
И поэтому, Линь Лэй в очередной раз спросил у Линь Ин: «Линь Ин, раз нам нечем заняться и раз эта курица, ведёт себя не очень послушно, то почему бы нам, её, не зажарить. Ведь удерживать её от побега, было тем ещё муторным дельцем!» «Всё что ты знаешь — это еда, еда, еда! Сам решай. Жри её, если ты так этого хочешь!» — Линь Ин наконец-то потеряла терпение.
И в этот момент, Се Мэн посмотрел наверх, на Фанчжэна и уголки его губ, завернулись наверх: «Линь Лэй, летающий дракон будет потрачен понапрасну, если ты его зажаришь. Только сделав из него рагу, ты сможешь добраться до его изысканного аромата. В таком случае, текстура его мяса будет ароматная и сочная. И то мясо, которое ты ешь повседневно, даже и в подмётки не годится тушёному мясу летающего дракона.» И когда Линь Лэй это и услышал, он тут же снял с себя рюкзак и затем, он вынул оттуда портативный котелок: «К нашему счастью, я взял с собой всё. Хе-хе-хе!»
Линь Лэй не испытывал никаких глубоких чувств к Линь Цзычэну. И хотя, они и были братьями, это было не важно, ведь разница в их возрасте, была более десяти лет, и он очень остро ощущал разницу поколений, между ними. Ну и когда, Линь Цзычэн, стал богатым, он полюбил смотреть на Линь Лэя свысока, и он начал разговаривать с Линь Лэем таким образом, как если бы он был, великодушным и умнейшим старшим братом. Линь Цзычэн часто презирал Линь Лэя, и он часто ему выговаривал. И поскольку Линь Лэй находился в бунтарском возрасте, он уже был Линь Цзычэнем очень недоволен. Кроме того, Линь Цзычэн, как брат, был слишком властный и он заставлял его подчиняться.
Теперь, когда местоположение Линь Цзычэня было неизвестно, он вообще о нём и не волновался. Ну, по крайней мере, он не тревожился так же сильно, как Линь Ин. Ну и поэтому, после того как, он увидел летающего дракона, он с большим рвением, желал поймать летающего дракона, нежели найти Линь Цзычэня. Он воспользовался предлогом, мол он хочет подарить его Линь Цзычэню, но то, что на самом деле произошло, было проявлением его истинных намерений. В общем: он просто хотел утолить голод в своём желудке.
И не беспокоясь о том, что там о его действиях, думали другие люди. Он сходил к ручью, чтобы помыть в нём котелок и затем, он установил таганок для котелка, перед тем как, найти немного сухой древесины.
Ну, а что до Линь Цзычэня, которого кинули на землю и который не мог сбежать отсюда, ведь верёвку, которой он был обмотан, привязали к камню? Сейчас, он весь дрожал! И во время дрожи, он бормотал себе под нос: «Таганок уже разложен. Он уже разложил таганок… Он собирается меня убить, чтобы съесть моё мясо!»
Он очень хорошо знал, весь этот процесс. Ведь он сам, проворачивал его, уже бесчисленное количество раз. Однако же, на этот раз, именно он будет убит подобными действиями!
Линь Цзычэн постоянно извивался, в надежде скинуть с себя верёвки. И в то же время, он с надеждой смотрел на Линь Ин. Он молил о том, чтобы она остановила его жестокого брата. Ведь сейчас для него наступал критический момент. И он молил о том, чтобы его пощадили. И хотя, жизнь в теле рябчика, и действительно походила на трагедию, это было не важно, ведь жизнь в качестве позорного существа, была лучше, чем смерть! Он не хотел умирать!
