Глaва 151 — Moлодой монаx, котоpый был полон энтузиазма.
Фанчжэн наконец-то понял, что он был слишком мягкосердечный!
Обезьяна, с ярко выраженным нетерпением, спросила: “У тебя всё ещё осталось, хотя бы немного, этих рисовых пельменей? Eсли нет, то тогда, я ухожу! Hе ну серьёзно, уже такая поздняя ночь, а всё что я делаю, это продолжаю думать об этих рисовых пельменях. Я из-за этого, даже заснуть, не могу.”
Фанчжэн на подобную наглость, лишь закатил глаза: “И ты, всё ещё, хочешь больше пельменей? Ни одного блин не осталось!”
“И вправду, ни одного?” — Эта обезьяна, очевидно, что вообще не верила Фанчжэну.
Фанчжэн посмотрел на подлые глаза данной обезьяны и его сейчас начала соблазнять такая идея, в которой он выдаст этой обезьяне такую пощечину, которая отправит её розовую задницу, целовать, прямиком небеса. Только теперь, Фанчжэн наконец-то понял, почему Гаутама Будда решил запечатать Сунь Укуна под горой. Обезьяны точно могут действовать людям на нервы. Фанчжэн махнул рукой: “По крайней мере, в этом месте, ни одного не осталось. Как тебе будет известно, монах не может лгать. Если монах не может лгать людям, то почему он должен лгать обезьянам?”
“Никчёмная лысая обезьяна. У тебя даже нет рисовых пельменей.” — Обезьяна развернулась на дереве и упрыгала прочь.
Bзбешённый Фанчжэн и вправду хотел треснуть ботинком, по её голове. Почему слова данной обезьяны, были настолько бесящие?
Он вернулся к себе в комнату и отправился в кровать. Еще одна ночь без каких-либо происшествий, прошла.
Ну и на следующий день, на рассвете, Монастырь Байюнь стал действительно оживлённым местом. Aббаты и ученики из каждого монастыря, уже вышли наружу и они, организованно начали выполнять поставленные им задачи. Там снаружи, было бесчисленное количество разнообразных выкриков. Ну и к своему счастью, Фанчжэн уже привык вставать рано утром, поэтому данные утренние ритуалы, не могли испортить ему настроение. Он вышел наружу и так же начал работать.
Основная структура для Дхарма-ассамблеи Приветствия Весны и Благословления, уже была создана. Ну и всё что им осталось тут сделать, это развесить и расставить некоторое количество простецких декораций. Ну и со звоном колокола, двери Монастыря Байюнь, наконец-то были открыты.
Фанчжэн тут же был ошарашен. Он изначально верил, что две или три сотни людей из Деревни Одного Пальца, на новый год, уже были захватывающим зрелищем. Но теперь, он понял, что их ассамблеи, были абсолютно несравнимы!
Там перед входом в Монастырь Байюнь, уже стояло бесчисленное количество людей. Ну и в тот момент, когда двери в монастырь и открыли, все эти люди, начали затекать внутрь, под руководством монахов. Шум от бахвалящихся мужчин, от ворчащих женщин и от плачущих детей, заполонил его уши. Подобная хаотическая сцена, заставила голову Фанчжэна, гудеть от галдежа.
Монахи Монастыря Байюнь, были привыкшие к подобной ситуации. Они методично контролировали ситуацию. Ну и несмотря на то, что тут и было шумно, всё же, ситуация под их контролем, перестала быть хаотической. Все начали проходить в монастырь, в организованном порядке. Фанчжэн был чрезвычайно впечатлён их профессионализмом. Ну по крайней мере, он был неспособен провернуть подобное. Он сейчас не мог не вдохнуть и сделал он это, лишь про себя: «Как и ожидалось от Монастыря Байюнь. Такие способности к организации и вправду были впечатляющие...»
Ну и, хотя он так и подумал, всё же, взгляд уверенности возник в глазах Фанчжэна. В прошлом, та мемориальная табличка, что и висела над дверью Xрама Одного Пальца, не вызывала у него никаких эмоций и он полагал, что она не была, ну чем-нибудь особенным. Но теперь, в сравнении с прошлым, Фанчжэн наконец-то осознал те преимущества уникальных сил, что новая мемориальная табличка, ему и выдавала. Любой, кто входил в его монастырь, тут же попадал под влияние мемориальной таблички. Ну и неважно насколько раздосадованными, эти входящие люди и не были, они все равно, будут успокоены. Ну и неважно, насколько отвратительным был характер входящих в его монастырь, людей, они всё равно затихнут и будут впоследствии молчать. Они будут чувствовать почтение и благоговейный трепет, в отношении Будды.
Естественно, подобный эффект, будет лишь ограниченным. В этом мире, не было ничего абсолютного. Если входящие люди, не будут верить в Будду, если они были ленивы до глубины своих костей или же, если им промыли мозги какие-нибудь злые люди, то эффект от мемориальной таблички, не будет настолько же разительным.
Но даже с такими условиями, мемориальная табличка, могла спасти Фанчжэна, от большого количества проблем.
“В текущий момент, разные улучшения моего монастыря, всё ещё были не готовы. В один день, когда мне будут доступны все улучшения от системы, мой монастырь точно превзойдет Монастырь Байюнь, причём с несравненной легкостью.” — У Фанчжэна, в первый раз с того момента, когда он получил систему, или же, даже с еще более раннего срока, была абсолютная уверенность.
Это была выгода от путешествий. Если человек не сможет увидеть мир, то он никогда не поймет, насколько хорошими были его текущие условия и насколько хорошим, был этот внешний мир. Ну и так же, он не поймет, насколько огромным был этот мир, снаружи.
...
Проходя мимо главных ворот Монастыря Байюнь, можно было сразу же наткнуться на Колокольню и на Барабанную башню, которые располагались друг напротив друга.
Чуть дальше от них, располагалась главная площадь, по краям которой были рассажены в линию, Буддийские сосны. На них была пышная листва и они имели толстые стволы. Ну и у каждого дерева, была воткнута в землю, мемориальная табличка, которая повествовала о том, что некоторым деревьям, уже было более восьмидесяти лет!
На другой стороне главной площади, располагался Зал Махавиры Монастыря Байюнь, в котором нашли своё пристанище, для получения подношений и для поклонений, три разных Будды. Там на входе в зал, располагался большой бронзовый чан, когда запах от благовоний и дым, поднимались из него, прямиком в небеса...
Коврики для медитаций, внутри, были разложены квадратом, ну и красные ленты, были натянуты просто повсюду. Мирянам не позволялось заходить туда внутрь, и они могли стоять, только за красными лентами.
Фанчжэн походил по монастырю, и он увидел, как один из монахов, в данный момент, выкрикивал названия разнообразных монастырей. Каждый из монастырских монахов, заходил внутрь, за красные ленты, когда название их монастыря и было озвучено. Они рассаживались внутри, согласно определённому порядку, который определили еще два дня назад. Фанчжэн отправился к этой толпе перед залом, чисто из любопытства, и он присоединился к шумихе.
Ну и в этот момент, молодой монах, прокричал: “Конвент Золотой Бамбук!”
После этих слов, Фанчжэн увидел знакомого ему человека. Это был никто иной, как Хун Цзинь, который ранее, специально нацелился, именно на него. У Фанчжэна осталось глубокое впечатление от этого Хун Цзина. Несмотря на то, что данный человек и вправду говорил как настоящий мастер, всё же, его сердце, явно не было даже и близко, к подобному титулу. Хун Цзинь постоянно до него докапывался и он всеми способами, старался усложнить ему жизнь. Вот поэтому, у него, естественно, и осталось глубокое впечатление от Хун Цзина. Тем не менее, сейчас не было подходящее время, чтобы ему отомстить, поэтому он просто смотрел за процессией.
Ну и в этот самый момент, какой-то молодой монах, внезапно вышел вперед и поклонился Фанчжэну, с ладонями, сложенными вместе. Он почтительно спросил: “Аббат Фанчжэн, приветствую вас в этом месте. Есть один определённый вопрос, который данный Нищий Монах, так и не может понять. Можете ли вы, меня просветить?”
Фанчжэн, подобной просьбой, был ошарашен. Почему этот монах, решил спросить совета, именно у него? То, что он знал о Буддийской Дхарме, вероятнее всего, было не больше, чем знали и остальные монахи... Но всё же, Фанчжэн чувствовал, что это было неуместно, ему отказывать. Ну и поэтому, он поклонился в ответ и произнёс с улыбкой на лице: “Амитабха. Почтенный, вы слишком вежливы. Этот Нищий Монах, имеет на пути просветления. слишком много слепых мест, в которых он не уверен. Тем не менее, если этот Нищий Монах, будет хоть что-нибудь знать, по вашему вопросу, то он обязательно, вам на него ответит.”
Данный молодой монах был удивлён. Он никогда не ожидал, что легендарный Почтенный Фанчжэн, который пересёк реку на стебле камыша, будет настолько скромным, как и говорилось в слухах. Он почувствовал, как его бушующие нервы, успокаиваются, когда он и спросил: “Аббат Фанчжэн, посмотрите на этот Монастырь (Конвент) Золотого Бамбука. Все эти люди, являются мужчинами, но они всё равно пришли к нам из Монастыря (Конвента)* Золотого Бамбука. Если там пытаются обрести просветление лишь мужчины, так почему он не называется Монастырь Золотого Бамбука?”
*Смысл фразы — Конвент -> женский монастырь. И он спрашивает, почему в женском монастыре, несут службу мужчины.*
Фанчжэн почувствовал облегчение, когда он и услышал данный вопрос, ведь он и вправду знал на него ответ. Он улыбнулся: “Амитабха. Для людей, было обычным делом, описывать храмы, монастыри и женские монастыри (Конвенты), как одну-единую монастырскую структуру. Но по факту, они все, по своей сути, были разные. Храмы посвящают себя и служения, призракам и божествам, когда монастыри и конвенты, посвящают всё своё время, богам и Будде. Там же есть различия между монастырями и конвентами.
Для примера, эти различия были в возведении священных зданий, в монастырях обычно присутствует Зал Махавиры, а вот в конвентах их нет. Не важно, насколько массивным и не был конвент, он не может называться монастырём, пока в нём нет Зала Махавиры. Естественно, в нашем мире есть такие места, которые не следуют подобному правилу. В общем: есть ещё один способ, как это можно было выразить.
С точки зрения возможностей, монастыри предназначены для того, чтобы выдать монахам место для жизни и для культивации разума и тела. Миряне могут преподносить там подношения, и монахи могут объяснять священные писания этим приходящим мирянам и тем самым, они помогали умиротворить любые тревоги, которые возможно и мучали данных мирян.
Ну а что до конвентов, то это были такие места, где монахи культивировали в абсолютной изоляции. Обычно вход в подобные места, был строго ограничен для посторонних. И в особенности это проявлялось для Бхи́кшуни, которые так же известны как Буддийские монахини. *1 Они ведь в конце концов, были женщинами. Это было очень неудобно, когда монахов постоянно беспокоили, в то время, когда они культивировали свои разумы и своего “Будду” в сердце. Ну и поэтому, они очень часто оставались именно в конвентах. Ну и через какое-то время, люди начали думать о конвентах, как о таких местах, где проживают только Буддийские монахини.
Ну и поэтому, не было ничего странного что в Конвенте Золотого Бамбука, несли службу только мужчины.”
Глаза данного монаха расшились в понимании данного вопроса, он был просвещён, когда он и поблагодарил Фанчжэна: “Аббат, спасибо вам, за ваше просвещение. Может ли данный Нищий Монах, спросить у вас начёт Аватамсака-сутры...*2”
Ну и в тот момент, когда Фанчжэн услышал слова “Аватамсака-сутра”, его сердце тут же пропустило удар. Не было никакой необходимости, продолжать выслушивать вопрос, данного молодого монаха. Он точно не сможет ответить на него, ведь он даже не читал данную конкретную сутру! Ну и когда Фанчжэн начал ломать голову над данной проблемой, продумывая путь, как бы ему выкрутиться из подобной ситуации, он услышал...
“Монастырь Одного Пальца!” — Монах, который где-то вдалеке, объявлял названия монастырей, прокричал название монастыря Фанчжэна. Фанчжэн сделал метафорический “глубокий вздох от облегчения”, когда он подумал, что ему только что, даровали амнистию. Он продолжил выглядеть абсолютно спокойным: “Амитабха. Этот Нищий Монах покинет вас первым. Если у вас и вправду есть такие вопросы, в которых вы сами и не уверенны, то просто спросите о них, у своего мастера. Этот Нищий Монах верит, что он сможет выдать вам, удовлетворительный ответ.”
Ну и оставив данного молодого монаха, с этими словами, Фанчжэн позаботился о том, чтобы побыстрее отсюда смотаться, прежде чем на него, будут вывалены и дальнейшие вопросы, на которые у него, вообще не будет ответов.
*1 Бхи́кшуни или бхиккхуни (санскр. bhikṣuṇī, пали bhikkhunī, в буквальном переводе — «нищая») — полностью посвящённая монахиня в буддизме (монахи-мужчины именуются бхикшу). Буддийские монахини, как и монахи, живут по правилам Винаи, но для женщин она может устанавливать больше ограничений, чем для мужчин.
Как повествуют буддийские писания, первой бхикшуни стала Махапраджапати Готами — тётя и приёмная мать Будды Шакьямуни. Именно по её просьбе основатель буддизма стал принимать в сангху и посвящать в монахини женщин. Затем эти первые буддийские монахини передали учение Будды и монашеское посвящение своим ученицам, те — своим. Так от самого́ Гаутамы Будды и его учениц начались линии женской ученической преемственности.
*2 Аватамсака-сутра (санскр. महावैपुल्यबुद्धावतंसकसूत्र Mahāvaipulya Buddhāvataṃsaka Sūtra IAST; кит. трад. 華嚴經, упр. 华严经, пиньинь: Huá yán jīng, палл.: Хуаянь-цзин; рус. «Цветочная гирлянда сутр» (Аватамсака — гирлянда, венок; полное название: «Буддха-аватамсака-сутра», или «Гирлянда сутр, украшающая Просветлённого») — большое собрание сутр, созданных в Индии в первые века н. э. и почитаемое в качестве такового (то есть в качестве собрания махаянских сутр) как в тибетском буддизме, так и буддийской школой Хуаянь, сформировавшейся в Китае в период между I и IV веками. Согласно дошедшим до нас китайским переводам, это собрание сутр насчитывает от 40 до 80 частей и содержит 30000 стихов. Заключительной частью Аватамсака-сутры является Гандавьюха сутра.
Впервые это собрание было переведено (в 418—421 гг.) с санскрита на китайский язык индийцем Буддхабхадрой (359 — 429 гг.). Оно было использовано школой Хуаянь как Основа Пути. В конце VII и в VIII вв. были осуществлены ещё два перевода.
