Цзяо Цзюнь Чэнь не мог читать мысли, следовательно, не мог знать, о чем думает Чжу И. Он просто использовал математические вычисления, чтобы за мгновение ока оценить сотни и тысячи вариантов возможных решений и действий, которые мог предпринять Чжу И.
Мыслительные процессы ранжировались по вероятности, и из этого он мог сделать вывод, какое действие наиболее вероятно выберет Чжу И.
После этого он решительно использовал точечную контрмеру против этого, создавая впечатление, словно он читает мысли оппонента.
Помимо «Выстрела» и «Сопротивления», Цзяо Цзюнь Чэнь также использовал свой палец как кисть для каллиграфии и рисовал в воздухе символ за символом.
Символы застывали в воздухе и бросались на Чжу И, неся с собой ману и принципы Даосизма.
Это мог быть «Ловля», который заманивал Чжу И в ловушку и обездвиживал. Или же «Застой», что приводил к замедлению циркуляции его маны. Множество различных символов, что он рисовал, приводили к огромному количество удивительных эффектов, которые буквально сходили с его рук.
Это было Искусство Каллиграфии. Каждый символ являл собой отдельное заклинание. Таким образом Цзяо Цзюнь Чэнь мог по своему желанию вызывать множество различных навыков.
Чжу И вдруг пришла в голову мысль, «Домоуправленец Маркиза Сюань Цзи, Чжан Хай также практиковал каллиграфию. Его самое известное заклинание известно, как Руководство о Небе и Человеке. Оно во многих отношениях очень похоже на Искусство Каллиграфии Цзяо Цзюнь Чэня.»
«Чжан Хай — культиватор стадии Зарождения Души. Если сравнивать их силу каллиграфии, Чжан Хай определенно был бы сильнее. Но если дело доходит до утонченности, то Цзяо Цзюнь Чэнь определенно впереди. У него определенно более светлое будущее в этом аспекте чем у Чжан Хая.»
К нему в голову неожиданно пришла интересная идея. Она не имела никакого отношения к битве перед ним.
Идея была несколько скомкана, но не повлияла на ход его мыслей. Это скорее был момент вдохновения.
В течении большей части битвы Цзяо Цзюнь Чэнь подавлял Чжу И. Столкнувшись с бесконечными и постоянно меняющимися атаками оппонента, Чжу И походил на маленькую лодку посреди бурного моря. Он мог умереть в любой момент.
Однако на его лице был только восторг. Никаких признаков паники. Вообще.
В этот момент он был словно прекрасный кусок нефрита, все еще покрытый тонким слоем камня. Цзяо Цзюнь Чэнь напоминал ремесленника, который постепенно откалывает слой за слоем, раскрывая всему миру потенциал внутри Чжу И.
Возможно, посторонние не могли это видеть, но Чжу И очень хорошо знал об изменениях в своей душе. Ему казалось, что он горит.
Это не было палящее пламя маны или какой-то другой формы духовной энергии. Огонь был очень иллюзорным, таким, который невозможно узреть. На самом деле, его даже нельзя было увидеть Сознанием. Только Чжу И мог видеть это пламя мудрости в своей душе.
Пламя мудрости не только очищало его душу. Оно также сплавляло куски знаний и опыта, которые он накопил с момента своего рождения, и превращало их в новую мудрость.
Заклинания, техники, стихи, тезисы и ежедневные наблюдения приводили к получению всех видов осознанности. Все случайные идеи, которые возникли у него в голове в спонтанные моменты вдохновения, теперь пылали в пламени мудрости, разбиваясь на более простые мысли, а затем объединяясь в новую мудрость.
Среди всех присутствующих, кроме Линь Фэна, никто лучше не понимал текущее состояние Чжу И, чем его соперник, Цзяо Цзюнь Чэнь.
Он не мог заглянуть в метаморфозу Чжу И. Однако он уже был с этим знаком. В те дни, когда он обучался искусству конфуцианства, его внезапная метаморфоза очень походила на то, через что сейчас проходил Чжу И. Накопление множества мудростей и истин, привело к взрывной трансформации.
Это давало ему грубое представление о критических моментах метаморфозы.
«Поговорка гласит „Карп прыгает через врата дракона, чтобы стать драконом“. Но не многие замечают, что есть множество других рыб, которым не удалось допрыгнуть.» Цзяо Цзюнь Чэнь улыбнулся, «Так как тебе нужна моя помощь, я подам тебе руку. Но останешься ли ты карпом или превратишься в дракона?»
Он сложил ладони и произнес заклинание. Его аура полностью изменилась, белые облака забурлили и образовали перед ним фигуру.
Силуэт был одет в традиционный наряд, а черты его лица выдавали властность. Он был добрых десять метров в высоту, и от него исходила мощная аура.
Это была «Церемония». Консолидация духа, характера и отношения миллионов образованных людей в мире.
Первое Искусство в Шести Искусствах Конфуцианства, Церемонии!
Цзяо Цзюнь Чэнь торжественно воскликнул, «Церемонии для гостя!» После его слов десятиметровая фигура торжественно поклонилась Чжу И, а ее властная аура нахлынула на него.
Церемония для гостя была одним из пяти обрядов. Это обычно происходило в императорском дворе, где император приветствовал всех почетных гостей и посетителей отовсюду.
Это действие было одновременно приглашение представителя Великой Империи Цинь присоединиться к Духовной Конференции, а также утверждением господства, чтобы напомнить Чжу И о его статусе гостя. Цзяо Цзюнь Чэнь сделал еще один шаг к контролю за темпом битвы.
Чжу И смиренно ответил, «Благодарю тебя, друг мой, за это приглашение.»
Несмотря на то, что Чжу И столкнулся с самым сильным искусством Цзяо Цзюнь Чэня, он выглядел совершенно равнодушно. Мало того, что он не страдал от давления, на самом деле его душа трансформировалась еще сильнее, она проходила крещение древними традициями, и черпала вдохновение и знания из мудрости прошлого. Помощь прошлого и его традиций, привела к еще более точному пониманию истины и принципов.
Свет в глазах Чжу И стал еще ярче, чем раньше.
Внезапно его левый глаз стал полностью черным, белок глаза и зрачок представляли собой кромешную темноту.
Однако правый глаз начал излучать ослепительный свет. В этом свете не содержалось никакого тепла. Он был просто чистым и первобытным. Он просто был ярким.
В следующий момент левый глаз Чжу И начал излучать свет, который казалось может проникать сквозь любые препятствия, как если бы он принадлежал лучам ярчайшего солнца.
Тем временем свечение в правом глазу внезапно угасло и превратилось в безграничную тьму, словно его поглотила ночь.
Абсолютная тьма порождает сияние, в то время как абсолютное сияние порождает тьму. Чжу И проиллюстрировал эту теорию, показав, что когда они обращаются вспять, создается энергия, способная расколоть все что угодно.
На удивление, такая сила не содержала ни единого оттенка насилия, а излучала ауру праведности и чистоты.
Чжу И с легкостью управлял этот силой, превращая ее в цепь символов, что купались в переливающемся сочетании света и тьмы. Тем не менее, в этом якобы беспорядке свет и тьма не мешали друг другу, так как самый яркий свет и самая темная тьма располагались рядом вдоль четкой разделенной линии.
Эти символы продолжали перестраиваться, выглядя словно абстрактная и комплексная формация, и одновременно с этим, как очень вдумчивое писание о принципах и морали.
Дрожь, образованная этой формацией, уже стала такой сильной, что даже десятиметровую фигуру затрясло. Выглядело так словно силуэт вот-вот рухнет.
В процессе формирования этого эссе из множества символов можно было слабо расслышать симфонию классической музыки. Музыка выступала фоном для чего-то мнимого, будто вдали щебетали воробьи и журчал ручей.
Цзяо Цзюнь Чэнь наконец начал серьезно относиться к работе Чжу И. На самом деле, он даже был слегка шокирован, «Что за эссе… Оно определенно заслуживает похвалы даже самых известных писателей прошлого. Это самая совершенная смесь китайской культурной ауры и силы Даосизма.»
«Отлично! Отлично! Отлично!» Цзяо Цзюнь Чэнь горячо закивал и продолжил рассыпаться в похвале, «Если ты не сможешь сдать Имперский Экзамен Великой Империи Чжоу в следующем году, то я не могу представить, кто сможет…»
Другие зрители битвы могли в лучшем случае почувствовать, что Чжу И собирался выпустить невероятно мощное заклинание. Только Цзяо Цзюнь Чэнь смог в полной мере оценить его принципы и тонкости.
Услышав похвалу Цзяо Цзюнь Чэня, Чжу И не выглядел счастливым. На самом деле он был очень разочарован, «Какой позор, похоже, я не накопил достаточно мыслей и идей.»
Хотя он стоял прямо перед Цзяо Цзюнь Чэнем, Чжу И говорил искренне, «Я не могу закончить это эссе. Всего, что я накопил, достаточно только для того, чтобы составить вступительный абзац.»
«Действительно жаль.» Вздохнул Цзяо Цзюнь Чэнь. «Но даже так, оно уже очень особенное.»
Затем он поменял символы заклинания руками и пробормотал, «Церемоний для гостя все еще недостаточно, чтобы закончить твое эссе.»
Под контролем пульсаций его маны, десятиметровый силуэт встал прямо и снова начал расти, пока его фигура не достигла ста метров в высоту. С его благородной церемониальной одеждой, создавалось впечатление, что он может разобраться со всем в этом мире.
«Церемонии для божеств!» Воскликнул Цзяо Цзюнь Чэнь, и силуэт высотой в сто метров поклонился.
Среди Шести Искусств Конфуцианства Церемонии занимали первое место. В то время как Церемонии для божеств располагались на первом месте в них.
Это требовало наибольшего уважения и торжественности, и относилось исключительно к богам и небесным существам.
«Молиться смертным душам, молиться старым королям, молиться предкам…»
Выражение лица Цзяо Цзюнь Чэня было максимально серьезным, а стометровая фигура продолжала склоняться, излучая еще большую ауру.
«Молиться Богам Земли, молиться людям, молиться пяти вершинам, молиться малым Богам…»
Цзяо Цзюнь Чэнь крепко скрепил руки и снова поклонился одновременно со стометровой фигурой. Облака и ветра в пространстве Ущелья Скрытого Дракона забурлили, казалось, что вся духовность Неба и Земли устремилась к этой фигуре, создавая впечатление, что это было идеально сочетание личности и Небес. Словно силуэт поддерживал арки Небес только своим авторитетом.
«Молиться Небесным богам, молиться звездам и лунам…»
Под бесконечным давлением Церемоний для божеств даже удивительно эссе Чжу И не могло удержаться, и символы из света и тьмы начали рассеиваться.
Из-за усилий Цзяо Цзюнь Чэня лишить Чжу И его сильнейшего навыка, все его состояние, будь то мана, техника или духовность, достигли нового уровня.
Он выглядел очень торжественно, когда ринулся к Чжу И на своем море облаков, в то время как на заднем плане раздались слабые звуки музыки.
Во время движения Цзяо Цзюнь Чэнь взвыл и начал вытанцовывать загадочные движения на облаках.
Чжу И изучил его шаги и оказался потрясен, «Это Танец Облачных Врат? Свиток Облачных Врат самый старый Среди Шести Музык, и как известно утерян в прошлом, не осталось ничего кроме названия. Никогда бы не подумал, что мне удастся это увидеть.»
Цзяо Цзюнь Чэнь ехал на море облаков, играя музыку Облачный Врат, а правой рукой рисуя символы. Символ за символом в воздухе обретали форму, это были шесть символов, которые представляли Шесть Искусств Конфуцианства.
Он также использовал математический анализ, предполагая возможные контрмеры Чжу И.
Лучи света начали выстреливать в сторону Чжу И, словно стрелы.
На первый взгляд заклинание казалось беспорядочным. Разделение силы казалось приведет к неудаче, поскольку это ослабляло атаку. Но при поддержке ауры Церемоний для божеств, образовалась идеальная гармония, так как магия различных Искусств сплавлялась воедино. Добившаяся синергии и согласованности атака обрушилась на Чжу И.
Облака разлетелись под давлением приближающейся мощи, словно сигнализируя о наступлении гибели.
Чжу И осмотрел свое окружение и внезапно оказался поражен охватившим его одиночеством. Казалось словно он один против всего мира.
