— Э-э? — услышав, что Фэн Юй Хэн внезапно изменила свой тон, Сян Жун растерялась до такой степени, что не знала, как ей ответить. Какое-то время поразмыслив, она кивнула: — У меня все в порядке, а как ты, вторая сестра? — не дожидаясь ответа Фэн Юй Хэн, она посмотрела на Яо Ши, — Мама... Мать-наложница, с вами ведь все хорошо?
Когда девушка услышала, как Сян Жун неосознанно хотела назвать Яо Ши матерью, улыбка на лице Фэн Юй Хэн стала более естественной.
Но Яо Ши с холодным безразличием кивнула в ответ, так ничего и не сказав.
Испытывая крайнее смущение, Сян Жун потянулась к рукаву и достала из него небольшой бумажный пакет. Передав его Цзы Жую, она сказала:
— Мать-наложница все еще ждет меня. Я еще навещу вторую сестру, если у меня появится возможность, — с этими словами она развернулась и убежала.
Фэн Юй Хэн наблюдала, как Сян Жун убегала все дальше и дальше, и ее воспоминания медленно прояснялись.
Она помнила, что Сян Жун и Фэнь Дай родились в один год и при этом обе были на два года младше ее. С малых лет Сян Жун нравилось повсюду следовать за ней. Тогда ее волосы были собраны в маленькие хвостики на затылке, а сама она была довольно пухленькой, словно младенец с новогодней открытки. Когда она занималась каллиграфией с учителем в павильоне, эта девочка, подперев щечки руками, лежала на животе на каменном столике неподалеку и просто смотрела на них.
В то время она все еще была дочерью первой жены. Эти уроки устроила для нее усадьба, и у дочерей наложницы было слишком низкое положение, чтобы обучаться вместе с ней. К сожалению, тогда она не обращала особого внимания на желание младшей сестры сблизиться с ней, вплоть до того происшествия с семьей Яо, после которого она с матерью и братом оказались высланы из поместья. В день их отъезда она видела, как плакал этот ребенок, когда они все дальше и дальше удалялись от поместья.
Услышав тихий вздох Яо Ши, Фэн Юй Хэн обернулась и передала пустой тазик бабушке Сунь. Приказав слугам, чтобы они продолжали работать, она потянула Яо Ши с Цзы Жуем обратно в комнату.
Цзы Жуй открыл бумажный пакет, который держал в руках. Внутри него оказалось несколько мягких пирожных, с первого взгляда было видно, что их только-только испекли.
Ребенок с жадностью вдохнул их вкусный аромат, едва не пуская слюнки. Однако он все же не осмелился поесть, и вместо этого с тревогой посмотрел на Фэн Юй Хэн.
Девушка осмотрела пирожные, после чего кивнула Цзы Жую:
— Можешь есть, — услышав ее слова, ребенок с радостью накинулся на угощение, не забыв поделиться ими с сестрой и матерью.
В этот момент в комнату вошла бабушка Сунь, неся в руках матерчатую сумку, которую бросила Фэнь Дай, и говоря:
— Хотя четвертая молодая госпожа всегда была властной, в последние несколько лет она так себя не вела. Сразу понятно, что она пришла на разведку. Неужели мы успели чем-то обидеть ее?
Фэн Юй Хэн холодно фыркнула:
— Некоторым людям вовсе не обязательно возвращать свои долги, прежде чем они пожалеют, что влезли в них. Такие люди вечно находят проблемы там, где их нет. Даже при полном штиле они могут вызвать волны в три этажа высотой. Тем более, когда мы только что прибыли. Она просто решила открыто заявить о своем превосходстве. К сожалению, в поместье Фэн никто и никогда не позволял говорить дочерям наложниц. Я дочь наложницы, но и она тоже.
Яо Ши приняла протянутую бабушкой Сунь сумку и открыла ее. Внутри оказалась одежда, которую Фэн Юй Хэн носила еще до того, как покинула усадьбу. Одного взгляда на эти наряды хватило, чтобы глаза Яо Ши покраснели.
Фэн Юй Хэн понятия не имела, как утешать всегда такую эмоциональную Яо Ши. В своей предыдущей жизни она привыкла иметь дело с военными — окружавшие ее люди не издавали ни звука даже тогда, когда им кости ломали. Что она могла сказать кому-то, вроде Яо Ши, которая начинала лить слезы по любому поводу?
К счастью, с ней были Фэн Цзы Жуй и бабушка Сунь, особенно Цзы Жуй, у которого всегда хорошо получалось утешать других. Увидев, что глаза Яо Ши покраснели, он тут же вложил свои ладошки в руки своей дорогой матери и, подняв голову, успокаивающим голосом произнес:
— Дорогая матушка, не плачь. Эта одежда теперь слишком мала сестре, но она все еще подойдет Цзы Жую.
Яо Ши рассмеялась, затем улыбнулась и, сжав ручки Цзы Жуя, сказала:
— Глупый ребенок, это одежда для девочек, как ты можешь носить ее?
Фэн Цзы Жуй несколько раз моргнул, ответив:
— Все в порядке, пока матушка улыбается.
Пусть Яо Ши и улыбалась, однако она по-прежнему чувствовала беспокойство. Притянув Фэн Юй Хэн поближе к себе, она указала на улицу:
— Бабушка Ли была кормилицей Чэнь Ши. Она бы точно не отправила к нам собственную кормилицу только для того, чтобы помочь.
Бабушка Сунь подхватила:
— Что касается Мань Си и Бао Тан, то главная жена по-настоящему любит ценные вещи. Потому и дала своим служанкам имена, вроде Цзинь Юй, Мань Си или Бао Тан. Эти четверо — самые верные личные слуги главной жены.
— Лично мне очень нравится этот ребенок, Сян Жун. Когда она пришла навестить нас, я волновалась, что могу втянуть ее в наши неприятности, поэтому не посмела к ней слишком хорошо отнестись. Пока эти трое рыщут вокруг, вполне возможно, что каждое сказанное нами слово дойдет до Золотого Нефритового двора, — добавила Яо Ши.
На лицах Яо Ши и бабушки Сунь отражалось беспокойство, однако Фэн Юй Хэн считала, что в происходящем не было ничего необычного. Вот если бы усадьба Фэн не прислала своих людей следить за ними, это и правда было бы странно.
Девушка еще раз взглянула на сложенную в сумке одежду: она казалась немного потрепанной, платья, которые никто не носил последние несколько лет так бы точно не выглядели. Один рукав платья был совершенно изношен. Когда Фэн Юй Хэн была дочерью первой жены в поместье Фэн, она не занималась ничем, что могло бы довести ее наряды до подобного состояния.
Если задуматься, должно быть, после их отъезда из поместья вещи из ее комнаты забрала Фэн Фэнь Дай. Для дочери наложницы эти ткани считались бы исключительно хорошими. Между их возрастом было всего лишь два года разницы, поэтому сейчас эта одежда едва ли подходила Фэнь Дай.
Основательно износив одежду, она решила вернуть ее ей? Уголки губ Фэн Юй Хэн приподнялись в улыбке. Иногда ей действительно сложно было понять чувства и мысли детей. Использовать какие выходки, чтобы досадить ей? Поистине слишком наивно!
