Справившись с самоубийственной атакой Фудзибаяси Нагамасы с помощью свежеразработанной магии, Тацуя отправился к выходу из Моря деревьев.
Но он остановился, не пройдя и пяти метров.
Отверстия, которые Тацуя проделал в Нагамасе магией частичного разложения, были крохотные, но их было много. Кровотечение было значительным, а некоторые отверстия также задели важные нервы. Если его так оставить, то он не доживёт до утра.
Вообще, он уже принял решение стереть этого противника, но обстоятельства, из-за которых он не сделал это с самого начала, никуда не исчезли. Это был противник, которого было крайне нежелательно убивать.
Однако по той же самой причине Тацуя не хотел помогать ему «Восстановлением». Как только раны исчезнут, Нагамаса снова начнёт мешать Тацуе. Он был противником, которого при текущих обстоятельствах трудно лишить сознания, а средств сдерживания у Тацуи не было.
«Всё-таки, придётся его оставить?»
Когда Тацуя уже хотел снова отправиться к выходу, перед ним возникли признаки присутствия ещё одного человека.
— Верховный шиноби школы клана Ига, глава семьи Фудзибаяси повержен? Что ж, суметь сделать нечто такое — вполне естественно для того, кто относится к прямой родственной линии семьи Йоцуба.
Чёрные перчатки и чёрное пальто, несмотря на середину лета. Подозрительный человек в надетой наискось чёрной фетровой шляпе заговорил надменным тоном без какого-либо приветствия.
— Куроба-сан, давно вы здесь?
Этим мужчиной, внезапно появившимся перед Тацуей, был Куроба Мицугу, глава семьи Куроба, побочной ветви семьи Йоцуба.
— Только пришёл. Я смог пробраться сюда только благодаря тому, что ты разрушил барьер.
— Вам, Куроба-сан, барьер не помешал бы, даже если бы функционировал.
— Я не скромничаю. Если бы этот барьер функционировал исправно, то потребовались бы значительные обходные методы.
Это означало, что ему всё же был известен способ преодоления барьера. И это ещё не всё. Техникой приближения до короткой дистанции так, чтобы противник не уловил признаки использования магии, обладал только отец Аяко. Тацуя был этим восхищён, но вместе с этим не мог не насторожиться.
— Вы прибыли сюда по приказу оба-уэ?
— Нет. Я пришёл, чтобы кое-что у тебя спросить.
— У меня?
Вопрос, который всплыл в голове Тацуи, был не «и что же вы хотели спросить?», а «вопросы в такое-то время?».
Однако даже если нужно было возвращаться к преследованию Минору, игнорировать Мицугу он не мог. Для него такое вызвало бы даже больше неудобств, чем убийство Нагамасы.
Поэтому Тацуя послушно ждал, что скажет Мицугу.
— Тацуя-кун.
Тацуя слегка округлил глаза. Будто сняв шутовскую маску, Мицугу назвал его имя без какой-либо враждебности и ненависти в голосе. Такое Тацуя услышал от него впервые.
— Почему ты с таким рвением преследуешь Кудо Минору?
«Неужели?», — такая мысль сейчас проскочила в голове Тацуи. Честно говоря, для него это был не очень приятный вопрос. Но он ответил на этот вопрос, особо не углубляясь в размышления, почему именно этот вопрос ему неприятен.
— Чтобы вернуть Минами.
Других причин преследовать Минору у него не было. Тот факт, что Минору является Паразитом, для Тацуи не был причиной для враждебного отношения к нему. Пока Минору ещё не захвачен общим сознанием Паразитов, и пока он ещё не начал совершать поступки, нарушающие спокойствие Миюки, Тацуе будет достаточно только вернуть Минами.
— Откуда такое рвение ради возвращения одной служанки?
Мицугу повторно использовал слово «рвение».
«Таким я сейчас выгляжу для остальных?», — подумал Тацуя, взглянув на обстоятельства со стороны.
— Я не знаю.
Тацуя ответил быстро и без сомнений.
Это было следствием того, что он уже вдоволь натерпелся сомнений.
С тех пор, как Якумо спросил у него о причине, по которой он пытается спасти Минами, Тацуя постоянно искал ответ на этот вопрос внутри себя.
Но не мог его найти.
Если было бы достаточно поверхностного ответа, то всё было просто.
Потому что того желает Миюки.
А ещё для того, чтобы устранить чувство раскаяния Миюки, считающей себя виноватой в том, что она упустила Минору прямо из-под носа, позволив ему похитить Минами.
Но действительно ли причины были только в этом? Задаваясь этим вопросом, прямо сейчас он не мог на него ответить.
Он не собирался сравнивать Минами с погибшей Хонами.
Минами и Хонами — это разные люди.
«Я это знаю. Я это понимаю. Это абсолютно точно не является попыткой компенсировать то, что мне не удалось спасти Хонами… Мне так кажется.»
«Тогда почему я хочу вернуть Минами?»
«Не знаю.»
«…Ах, да, теперь ясно…»
Сейчас Тацуя, хоть уже и поздно, но заметил, почему ему показалось, что этот вопрос ему неприятен.
Всё потому, что он не может понять своё сердце.
И потому, что ему напомнили, что он просто бегает туда-сюда, не понимая, в чём смысл этого занятия.
У действий Тацуи всегда была цель.
Цель всегда была чёткой и ясной: ради блага Миюки.
Он по своей собственной воле хотел защищать настоящее и будущее Миюки.
Но… действительно ли?
…Действительно ли «моя собственная воля» является моей собственной?
…А что, если «Настоящий я» пуст?
…И, может быть, этот пустой сосуд просто заполнен задачей «защищать Миюки»?
Это подозрение тоже было причиной, почему ему был неприятен этот вопрос.
— Мастер Якумо тоже спрашивал об этом. И с тех пор я постоянно об этом размышляю. Но всё равно не могу понять.
Тацуя честно озвучил Мицугу свои чувства. Он почему-то подумал, что должен сделать это сейчас ради Миюки.
— …Ясно.
Мицугу ответил тоном, в котором читалось глубокое понимание.
Мицугу понимал, что Тацуя не может это понять. Он каким-то образом почувствовал это в Тацуе.
— До этого момента я всегда считал, что у тебя нет сердца.
Тацуя действительно испытывал нехватку эмоций после того вмешательства в структуру его разума с помощью секретной техники. Но Тацуя почувствовал, что слова Мицугу несут сейчас совсем другой смысл.
— Но, похоже, я ошибался.
