Когда Тацуя и Кацуто вернулись в Тёфу, было около 8 часов вечера. Тацуя уже восстановил силы настолько, чтобы быть в состоянии сражаться в полёте. Но чтобы не раздражать органы правопорядка, он с разрешения Кацуто доехал назад на автомобиле.
Миюки ждала его в больнице. Почти в тот же момент, когда автомобиль припарковался на стоянке, из главного входа больницы вышли Миюки, Цукуба Юка, а также страж Юки, Озаки Чихо.
Миюки с надеждой посмотрела на вышедшего из машины Тацую. Однако вскоре она опустила глаза в печали. Лишь увидев напряжённое лицо Тацуи, она догадалась, что спасение Минами не удалось.
Но такое её подавленное состояние длилось недолго.
— Тацуя-сама, спасибо за старания.
С каменным лицом, но всё же с улыбкой, Миюки сказала Тацуе слова благодарности.
— Прости. Я не справился. — Извинился Тацуя. Короткая фраза казалась грубой и равнодушной, и демонстрировала отсутствие желания исправить свою ошибку.
Однако Тацуя от всего сердца сожалел, что не смог оправдать ожидания Миюки.
— Нет.
Миюки не упрекала Тацую.
Она совершенно не показывала разочарование.
— Это с самого начала было моей ошибкой.
Голос Миюки был наполнен лишь самообвинением.
Попрощавшись с Кацуто и его подчинёнными, Миюки и Тацуя сели в припаркованный на стоянке больницы аэрокар и вернулись домой.
Поездка по дороге в режиме обычного автомобиля заняла чуть меньше пяти минут. Разговоров между ведущим машину Тацуей и сидящей на соседнем месте Миюки практически не было.
— Я быстро приготовлю ужин, подожди немного, пожалуйста.
Как только они вошли в квартиру, Миюки сразу сказала это и удалилась на кухню.
Тацуе начало казаться, что она его избегает.
«Тут ничего не поделаешь» — подумал Тацуя.
Он не смог сдержать обещание вернуть Минами.
Миюки ведь человек. У неё не должны отсутствовать эмоции, даже такие как обвинение Тацуи.
Вопреки мнению самой Миюки, когда в ней возникает позыв упрекнуть в чём-то Тацую, она начинает обвинять саму себя, чтобы подавить этот позыв.
Она понимала, что Тацуя заметит эти её мысли.
«Онии-сама не виноват.»
«Потому что в том, что Минору-куну сбежал, виновата я.»
Миюки внушала себе подобные мысли.
Эти мысли преследовали её постоянно.
Но если теперь Тацуя скажет «ты не виновата», это даст только обратный эффект. Миюки не хотела обвинять Тацую и сделала злодеем себя.
Тацуя и это тоже мог понять.
Однако он не мог подобрать подходящие слова, чтобы заговорить с Миюки.
Севший на диван в гостиной Тацуя чувствовал себя беспомощным.
◊ ◊ ◊
Ужин у Минору начался немного раньше, чем у Тацуи.
А его приготовлением занималась Минами. Минору собирался оставить готовку автоматизированной кухне, но Минами, до этого практически ничего не говорившая, настояла на своём, и заняла кухню.
Минами начала готовить после 7 часов вечера, когда они убедились в том, что Тацуя и Кацуто уехали.
Когда она закончила готовить, было уже больше 8 часов вечера. У привыкшей готовить еду Минами это заняло настолько много времени. Возможно, это было из-за большого количества незнакомых приправ, оказавшихся в наличии в этой кухне. К тому же, кроме обычных продуктов и кухонной утвари, эта кухня была полна специализированных предметов, используемых в ресторанах китайской кухни.
Это указывало на то, что данное убежище было подготовлено Чжоу Гунцзинем. Манипулируя фракцией примирения с Великим Азиатским Альянсом сил самообороны, и установив во всех ключевых точках магические амулеты, он заманил сюда 16 изгнанных с континента волшебников. Используя заклинание астрологического типа*, питаемое человеческими жизнями, он создал своего рода «параллельный мир в ограниченном пространстве», построенный на принесённых в жертву волшебниках. И на обеспеченном таким образом участке земли был построен этот дом. Более того, чтобы гарантировать неразглашение этого секрета, рабочие, строившие этот дом, также стали «материалом» для усиления барьера.
[*В оригинале «Тонко-дзюцу», пишется как в «Кимон Тонко».]
В итоге духи этого места стали настолько сильны, что Чжоу Гунцзинь стал появляться здесь только для того, чтобы заменить запас портящихся продуктов. Эти духи не причиняли Минору вреда именно потому, что он поработил призрак Чжоу Гунцзиня, которого они признавали своим хозяином. Благодаря этому Минору получил возможность использовать укрытие, оснащённое мощной магией маскировки/сокрытия, которую не смог бы организовать своими силами.
На обеденном столе были расставлены блюда в стиле китайской кухни. Разумеется, какой-то крайней степени изысканности в них не было. В отличие от японской и европейской кухни, в китайской кухне Минами была не очень опытна.
К счастью, Минору изысканным блюдам предпочитал самые обычные. Это было из-за того, что до того, как стал Паразитом, он часто болел и много времени проводил в постели. К тому же, если эти блюда приготовила Минами, то Минору они покажутся вкусными в любом виде.
Минами села с противоположной от Минору стороны стола. Она не упрямилась настолько, чтобы отказываться от ужина вместе с Минору.
Но и откровенным её поведение нельзя было назвать.
Минами никогда не начинала разговор первой. Она привыкла только отвечать на задаваемые ей вопросы, и то в её речи был только необходимый минимум слов. К тому же, хоть они и сидели напротив друг друга, она старалась даже не смотреть Минору в глаза, пока он не заговорит. Стыдливо отведя взгляд, она лишь тихо двигала палочками для еды.
Для парня своего возраста Минору ел хоть и медленно, но мало. Но это скорее была лишь привычка, потому что с раннего детства он часто ел в постели.
В свою очередь, Минами не была гурманом, поэтому ела очень быстро. К тому же, термин гур (ман)* был неуместен, ведь она была женского пола. С самого раннего детства её воспитывали на роль горничной, поэтому у неё не было привычки тратить время на еду. И это не изменилось даже после того, как она прожила больше года вместе с Тацуей и Миюки.
[В оригинале там слово, переводящееся «обжора», но чтобы воспроизвести авторскую «шутку» про окончание «ман» (человек, мужчина), пришлось взять самую близкую альтернативу.]
В результате комбинации этих двух факторов получилось так, что есть они закончили практически одновременно.
— Спасибо за еду.
— Извините за скромное угощение.
— Ничего подобного! Было очень вкусно.
— …Спасибо.
Щёки Минами покраснели от этой буквально сияющей улыбки Минору.
— Извините, не желаете ли какой-нибудь напиток после еды?
Сначала он хотел ответить отказом на вопрос Минами, но передумал, посчитав, что это будет невежливо.
— Думаю, чёрный чай подойдёт.
— Как пожелаете.
Минами встала и переставила посуду в тележку. Эта «тележка» представляла собой негуманоидного робота-помощника для домашнего хозяйства, являющего частью домашней автоматизации. Минами последовала за этой самоходной тележкой и скрылась на кухне.
Слегка вздохнув, Минору таким образом будто выпустил из себя накопившееся напряжение. Отсутствие взгляда Минами будто придало ему сил.
Минами вернулась с чашкой чёрного чая. Она не использовала тележку, а несла поднос своими руками.
Много времени у неё это не заняло, однако этой паузы было достаточно, чтобы Минору обрёл решимость.
— Прошу.
— Спасибо. Минами-сан, ты тоже садись.
— Хорошо.
Минами послушно последовала указанию Минору.
Между ними возникла напряжённая атмосфера, не имеющая ничего общего с враждебностью. Так получилось потому, что к Минору вернулось напряжение, и это настроение передалось Минами.
Минору молча два раза отпил чай из чашки, прежде чем вернуть чашку на поднос. После этого он посмотрел прямо на Минами.
Молчание продолжалось некоторое время.
И после продолжительной тишины, Минору, наконец, заговорил.
— …Минами-сан.
Голос Минору был слегка охрипшим.
— Да, что такое?
Голос Минами слегка дрожал.
Но Минору этого не заметил. Он просто не мог сейчас замечать что-либо.
С близкой дистанции можно было увидеть, что он задержал дыхание.
— Минами-сан, я хочу, чтобы ты рассказала о своих истинных чувствах.
— ......
Минами посмотрела на Минору с серьёзным, но заметно побледневшим лицом.
— Я…
Минору поспешно протянул руку к чашке, чтобы смочить пересохшее горло. Горячий чай обжёг горло, и Минору поперхнулся.
Минами не смеялась над этой неловкой ситуацией, в которую попал Минору.
— …Я хочу, чтобы Минами-сан стала Паразитом. Чтобы вылечить твоё тело, Минами-сан, не отнимая у тебя магию.
— ......
— Минами-сан, я не собираюсь принуждать тебя принять мою идею. Хотя поздно говорить такое после того, как я забрал тебя силой, но я не хочу тебя к этому принуждать. Это абсолютная правда.
— …Да. Я верю.
Минору округлил глаза от этих неожиданных слов Минами.
— …Спасибо.
Минору допил остатки чая. В этот раз, не поперхнувшись.
— Минами-сан, что ты хочешь? Стать Паразитом, чтобы не потерять магию? Или же прожить остаток жизни человеком, перестав быть волшебником?
Минами опустила глаза.
Минору не смог увидеть её лицо из-за свисающей чёлки, и поспешил уточнить свои слова.
— Становление Паразитом не стирает личность. Я это гарантирую. Я нашёл способ получить в свои руки способности Паразита, сохраняя при этом своё собственное «я».
— ......
Минами продолжала молчать с опущенной головой.
Нетерпение Минору постепенно усиливалось.
— Справедливости ради, стоит заметить, что Тацуя-сан, скорее всего, не ошибался, когда говорил о том, что жизни ничего не будет угрожать, если отказаться от магии. Можно перестать быть волшебником и продолжить жить обычным человеком.
С надеждой и тревогой одновременно на лице, Минору смотрел на повесившую голову Минами.
— …Пожалуйста, дайте мне немного времени.
Минами ответила, не поднимая глаза и настолько тихим голосом, что её невозможно было услышать, если не напрячь слух.
— Д-действительно.
Минору настолько растерялся, что выглядел очень жалко.
— П-прости! Это ведь слишком важный вопрос, чтобы принять решение вот так быстро.
Минору резко поднялся со стула.
— Я рад, что ты решила обдумать это! Я готов услышать ответ в любое время.
Он взял чашку из-под чая и быстрым шагом, будто убегая, скрылся на кухне.
Минами продолжила сидеть, застыв в положении с опущенной головой, и даже не попыталась его остановить.
◊ ◊ ◊
Тацуя послушал подробный рассказ Миюки о том, что произошло в больнице. Точнее, если исключить её попытки исповедаться, то он просто дал ей выговориться.
Оставалось сделать несколько дел.
Отправить главе семьи Майе детальный отчёт о сегодняшних событиях.
Прочитать присланный из главного дома отчёт с подробностями и результатами обороны Миякидзимы.
Оставив на завтра то, что он должен был доделать сегодня, Тацуя вышел из своей комнаты и направился в столовую, чтобы утолить жажду. На нём была уже ночная одежда — футболка с короткими рукавами и шорты.
Время было уже около полуночи. Было уже поздно начинать писать отчёт, но с этим уже ничего нельзя было поделать. Чувства Миюки имели более высокий приоритет в его голове, чем отчёт для главного дома.
Хоть Миюки и вернулась к более или менее нормальному состоянию, но это явно было лишь поверхностно. Не только Тацуя, но и любой другой человек понял бы, что она улыбалась через силу.
Уместно ли говорить «к счастью» в данной ситуации, но не пришло никаких уведомлений, что связанное с вторжением Нового Советского Союза временное закрытие школы отменяется.
«Завтра я дома весь день… Провести его с Миюки…?»
Во время этих своих размышлений Тацуя услышал тихий звук открытия двери.
В данный момент в этой квартире проживали только двое: Тацуя и Миюки.
— Онии-сама…
Даже до того, как Миюки заговорила, было ясно, что это она вышла из своей комнаты.
— Миюки, ты ещё не спишь? — Спросил Тацуя, стараясь, чтобы его голос не казался осуждающим.
— Прошу прощения… Мне почему-то не спится.
У Миюки, вышедшей в ночной рубашке, накинутой поверх неглиже, был немного расплывчатый тон голоса. У Тацуи возникло впечатление, что её чувства не дают ей уснуть, несмотря на то, что тело и разум устали.
— Давай немного поговорим?
Стоявший рядом со столом Тацуя подошёл к остановившейся у входа в столовую Миюки.
— …Хорошо.
Подталкиваемая Тацуей за плечи Миюки послушно последовала в гостиную.
Тацуя скомандовал HAR (Home Automation Robot) принести травяной чай.
Ему пришлось жестом остановить севшую с другой стороны дивана Миюки, поспешно попытавшуюся встать.
Самоходная тележка привезла две чашки чая, сделанного на основе смеси апельсиновой корки и ромашки.
Тацуя быстро встал, взял в каждую руку по чашке, поставленной на блюдце, и поставил одну из чашек перед Миюки.
— Спасибо. — Смущённо поблагодарила Миюки.
— Не за что. — Помахал головой Тацуя с улыбкой на лице.
Увидев, что Тацуя взял в руку свою чашку, Миюки тоже взяла свою и сделала глоток. Возможно, вкус заваренного HAR травяного чая был неудовлетворительным, потому что Миюки не выразила свои впечатления словами*.
[*У японцев правильными манерами (или даже обычной нормой) считается похвалить вслух еду/напиток. А если промолчать, то это считается грубостью по отношению к приготовившему.]
Недовольство явно было, но не настолько сильное, чтобы это проявилось на её лице. Похоже, она всё-таки посчитала этот вкус терпимым. Благодаря этому внезапно возникшему чувству безразличия, мысли в голове Миюки немного успокоились.
Тацуя не имел такого умысла. Но в итоге это создало атмосферу, подходящую для начала разговора.
— Ты не можешь уснуть, потому что беспокоишься о Минами.
Это был не вопрос и не попытка уточнить. Тацуя говорил таким тоном, будто просто констатирует факт.
— Да.
Это был не вопрос, а утверждение, поэтому отрицать она не могла. Миюки не стала блефовать, и ответила честно. В итоге она не стала притворяться.
— Я ведь… в чём-то ошиблась, верно?
Миюки, наконец, раскрыла терзавшие её чувства.
— С Минами-тян ведь хорошо обходились. Я верю, что… не только я думала о ней, как о настоящем члене семьи.
— Верно. Миюки, не только ты так думаешь.
Тацуя вставил свои слова не в форме предположения, а в форме утверждения.
Миюки улыбнулась. …Едва заметно.
— Я также считаю, что понимаю её чувства к Минору-куну. Он привлёк внимание Минами-тян. И даже если это было не в такой форме, чтобы она осознала свою любовь, но это были явно не односторонние чувства. Я не отрицала это безоговорочно.
Миюки замолчала и опустила голову. Однако быстро подняла её обратно и с надеждой в глазах посмотрела на Тацую.
— В этом я ошиблась?
До того, как Тацуя успел ответить, Миюки продолжила спрашивать.
— Я должна была приказать Минами-тян не влюбляться в Минору-куна? Например, мне следовало заставить её думать, что Минору-кун — это враг, переставший быть человеком и не считающийся с мнением других людей?
— Миюки, ты не ошиблась. Чувства — это нечто, приходящее из сердца. Хотя есть исключения в виде случаев, когда ценности возникают сами с течением времени, но в основном это происходит не без влияния других людей. Извини за такие вульгарные слова в такое время, но есть такое общественное мнение: «чем больше препятствий, тем сильнее разгорается любовь». Когда чувства перерастают в настоящую любовь, никакие разговоры больше не помогут.
— Чем больше препятствий, тем сильнее разгорается любовь… Действительно.
Миюки слегка хихикнула. На это уже было не так больно смотреть, как на её предыдущую улыбку.
Возможно, она вспомнила что-то из своего прошлого опыта, и это её убедило.
В любви Миюки к Тацуе существовало огромное препятствие под названием «кровная связь между братом и сестрой». Но Миюки всё равно не могла отказаться от своей любви.
И сейчас, когда они обманом «устранили» близкое кровное родство и стали женихом и невестой, для Миюки стало настоящим чудом то, что ей больше не нужно было скрывать свои чувства. Но если её будут упрекать, обвинять в «запретной любви», даже если её заставят выйти замуж за другого мужчину, Миюки никогда не откажется от своих чувств к Тацуе. Она всегда будет хранить их в своём сердце.
— Но тогда это значит, что Минами-тян всё-таки влюбилась в Минору-куна и отдала предпочтение ему вместо нас…?
Миюки считала, что чувства Минами к Минору ещё не достигли этой стадии. Она не заметила, как это случилось, но уже было поздно. Должна ли она была намного раньше скрепя сердце запретить Минами всё это? Миюки думала об этом с искренним глубоким сожалением.
— Я слишком мягкая и снисходительная?
— Ты так считаешь, потому что ты не смогла приказать Минами отказаться от добрых намерений по отношению к Минору?
Миюки покачала головой.
— Должна ли я была… нацелить «Коцит» на Минору-куна?
Этот вопрос означал дословно: «Я должна была убить Минору?».
Тот, на кого применён «Коцит» Миюки, не умирает в прямом смысле этого слова.
«Коцит» — это магия, навсегда останавливающая деятельность разума.
Разум того, на кого применена эта магия, никогда больше не возобновит свою деятельность. Даже сны этот человек не будет больше видеть.
С точки зрения других людей, это ничем не отличается от смерти.
А сам этот человек будто остаётся на месте посреди пролетающего мимо него времени. Это тоже ничем не отличается от смерти.
— Если бы я попал в похожую ситуацию, и обладал бы при этом техникой, позволяющей покончить с Паразитом…
Взгляд Миюки приклеился к Тацуе. Он приближался к Тацуе.
Поза Миюки не поменялась. И с дивана она тоже не вставала.
Но Тацуя чувствовал, будто только её взгляд надвигается на него.
— …Я убил бы Минору.
Но именно поэтому Тацуя не мог позволить себе запнуться в этот момент.
— Но перед этим я бы его предупредил. Правда, в отличие от тебя, предложившей ему сбежать, я предложил бы сдаться.
Приклеенный к Тацуе взгляд Миюки на мгновение дрогнул. Нельзя было сказать, что Миюки совершенно не чувствовала вину за то, что вместо поимки Минору предложила ему сбежать.
— И тогда в итоге я всё равно столкнулся бы с точно такой же ситуацией, как у тебя, Миюки.
— …Понятно.
Взгляд Миюки потерял свою силу, и она опустила голову.
Возможно, её немного утешило то, что даже у Тацуи в такой ситуации был бы тот же результат.
— К тому же.
Однако Тацуя ещё не закончил говорить.
Миюки энергично подняла голову. В её глазах было видно беспокойство.
Миюки боялась того, что будет сказано дальше. Но убежать сейчас она не могла.
— Если бы я был там в тот момент, я бы остановил тебя. Точно так же, как это сделала Минами.
— Так же, как Минами-тян…?
Миюки округлила глаза.
Не потому, что не могла поверить словам Тацуи, а потому, что не могла понять, о чём он говорит.
— Миюки. Я не могу позволить тебе совершить убийство.
Тацуя говорил мягким голосом.
Всё ещё оставаясь с широко раскрытыми глазами, Миюки медленно прикрыла рот руками.
— Минами защитила Минору, закрыв его своей спиной. А я остановил бы тебя своей спиной. Такова разница между моими чувствами к Минору и чувствами Минами к нему. Но я думаю, что желания, ставшие основой этих действий, у нас одинаковые. Не позволить тебе стать убийцей. Я не хочу, чтобы ты страдала от того, что пришлось поднять руку на человека, с которым ты была хорошо знакома.
Жизнь неизвестного врага не равна жизни друга. Вот что подразумевал Тацуя.
С точки зрения справедливости и гуманизма, это было возмутительное утверждение.
«Но это правда», — подумала Миюки.
Миюки чувствовала, что это правда, что такова реальность.
— Как следующая глава семьи Йоцуба, ты, возможно, и ошиблась. Но, Миюки…
Тацуя заглянул в глаза Миюки.
— Да…?
Миюки опустила руки и ответила на обращение Тацуи.
— Для меня это не ошибка. Ты не ошиблась. Вот что я думаю.
— …!
Миюки снова, на этот раз резким движением, прикрыла рот руками.
Из её глаз побежали слёзы.
Тацуя встал и подошёл к Миюки.
Миюки обняла Тацую.
Тацуя тоже обхватил Миюки руками и прижал к груди.
Миюки уткнулась лицом в грудь Тацуи и начала плакать, изредка тихонько всхлипывая.
