Харакава уставился на футон в комнате.
Он свернулся как черепаха на татами, и оттуда выглядывала женская голова.
— Как долго ты будешь этим заниматься, Хио Сандерсон?
— Пока не высохнет моя одежда.
Парень заметил в её голосе проблески силы.
Когда он вернулся, она запрыгнула в футон и ревела уже около десяти минут.
Ему хватило времени для понимания того, почему стиральная машина вошла в цикл отжима.
… Я никак не могу понять, то ли она тактичная, то ли несдержанная, то ли просто глупая.
С этой мыслью Харакава увидел, как она подняла руку. Её брови слегка опустились, но в глазах больше не было слёз.
— Извини, — сказала она слабо. — Я только мешаю, поэтому, как только высохнет одежда, я уйду.
— Спасибо за понимание. Мне действительно нужно успеть в школу.
Он встал, отсоединил от цепочки мотоцикла ключ от квартиры и поместил на стол в комнате. При этом камешки, составляющие его браслет, клацнули друг о друга.
— А, — сказала Хио. — Эм, Харакава?
— Что там?
— Ну… Ты случайно не видел ожерелье, сделанное из камней, вроде этого?
Харакава поразмыслил, что она подразумевала. Он не видел ничего подобного, когда взял её прошлой ночью, когда переодевал, и не находил в карманах, когда выискивал какое-либо удостоверение.
— Нет, я ничего такого не видел. Хочешь такой?
— Н-нет, я не про то, — откликнулась Хио. — Но я получила его от матери.
— Вот как? Со мной то же самое.
— Э?
Она удивлённо наклонила голову, и парень показал ей свой браслет.
— Моя мать делает их в качестве хобби. Она всегда любила такое рукоделие, и, похоже, думает о них как о защитных талисманах. Если твой такой же…
Харакава хотел сказать «надеюсь, ты его найдёшь», но проглотил слова.
…Почему я ещё сильнее в это ввязываюсь?
— …
Не говоря больше ни слова, он встал, повернулся к Хио спиной и начал выходить из комнаты.
Его неожиданно сковало любопытство по поводу взгляда на лице позади него.
…Какая чудная история.
Только сейчас Харакава осознал, что это напоминало разговор с кошкой. Парень не знал, о чём она думала, но она доставляла неприятности, когда он терял бдительность, и убегала в уютное место, когда он вёл себя осмотрительней.
Харакава собрался с мыслями и задал вопрос, не разворачиваясь к ней:
— От чего ты убегала прошлой ночью?
— Э? Ох, это был… ну… демон.
Ясно, — подумал он, наконец-то решившись. — Она действительно опасная девушка.
Если бы Хио была кошкой, то ему словно попалась чумная. Утром он легкомысленно её покормил, предоставил ванну для ухода за собой, и теперь она заняла место для спячки, но он больше ничего не будет для неё делать. Ответь она как-то иначе, он бы, возможно, привёл полицию, но теперь мог только вздохнуть и покинуть комнату.
Затем Харакава услышал позади себя шорох.
Он обернулся и увидел Хио, завёрнутую в футон, словно в платье.
— Что ты делаешь?
— Ох, ну я подумала тебя проводить.
— Просто сиди здесь, — ответил он, нахмурившись.
Но затем от входной двери донёсся неожиданный стук, и в комнату вошёл острый голос парня.
— Дан Харакава! Мы окружили твой дом со всех сторон! Выходи сию же минуту!
— С-саяма-кун, это не считается окружением.
— Мы просто используем иные определения, Синдзё-кун. …Ладно, Харакава. Пошевеливайся. В противном случае, я тебя поприветствую! Доброе утро, простолюдины!!! О, нет. Моя любовь к людям столь безгранична, что вместо тебя я поприветствовал всю округу. Что же я делаю?!
…Заявился придурок.
Когда это до него дошло, Харакава очистил свой разум от мыслей.
Только что возникло сразу несколько проблем, и парень запаникует, если попытается думать обо всех них одновременно.
Ему следует сосредоточиться на двух основных вещах: придурке за дверью и Хио.
Та в данный момент озадачено на него уставилась.
— Эм, Харакава? Мой японский не очень хорош для понимания того, что этот человек только что сказал.
— Это доказывает, что твой японский превосходен, Хио Сандерсон.
Харакава припомнил опасный факт своего возвращения в квартиру.
…Я собирался только вернуть ключ, поэтому не запер дверь.
Едва лишь он проклял свою беспечность, как услышал снаружи ещё один голос.
— А? Харакава-кун, дверь не заперта.
— Эй, погоди, Чисато. Походу двери и так открыты. Прекрати готовиться к взлому ударом ногой в полёте.
— Э? Я-я вовсе ни к чему не готовилась. Я просто хотела попрактиковаться в разбеге.
— Ха-ха-ха. Так или иначе, нам попался весьма нерасторопный парень. Нам нужно проявить тактичность и вытащить его наружу.
…Вы заходите? И почему президент школьного совета и казначей тоже сюда явились?
Харакава выдал крик, чтобы задержать их и потянуть время:
— Я как раз выхожу! Не входите!
— Ха-ха-ха. Как тебе это, Синдзё-кун? Харакава только что солгал.
— Не предполагай такое просто так!!
У него оставалось два варианта, закрыть сейчас двери, или…
— Х-харакава, если они войдут, то увидят меня голой.
…Или спрятать девушку.
Он не имел ни малейшего представления что произойдёт, если выяснится, что он опоздал в школу из-за наличия в своей квартире голой девушки. Еженедельник «Роз Така» в последнее время и так хорошо расходился и увеличил количество копий, продаваемых в школе, с экстренным выпуском, посвящённым скандалам.
Безопаснейшим вариантом было закрыть дверь и где-нибудь спрятать Хио до того, как они сломают замок.
Тем не менее, его варианты тут же сократились наполовину.
Дверная ручка была повёрнута.
— !..
Вместо принятия конкретного решения сработали его рефлексы, и он подхватил Хио на руки.
— Э? А… хья!
Со слабым визгом она оттянула плечи, и футон слетел на пол.
— Дура! Не роняй его!
— Н-но ты схватил меня в месте, восприимчивом после того странного шампуня.
Пробегая по комнате с ней на руках, Харакава попытался не думать, что это означало. Он добрался до чулана с западной стороны комнаты, открыл стопой раздвижную дверь и перевёл взгляд вниз. Там содержался запасной футон и…
— Сзади есть сладости, так что можешь поесть.
Он закинул Хио внутрь, и она выдала ещё один визг.
— Ч-что ты делаешь?
Не успел парень ответить, как входная дверь отворилась.
И в то же время он закрыл раздвижную дверь чулана.
Стук двери о столбик и звук шагов школьного совета, входящих внутрь, произошли одновременно.
Затем повисла тишина.
Он повернулся и в самом деле увидел четырёх прославленных учеников, стоящих у входной двери.
— Почему вы здесь?
Синдзё, с походной сумкой в одной руке, кивнул.
— Ооки-сенсей сказала, что тебе нужно ходить на уроки.
— Я как раз собирался идти. Форму видите, нет?
— Харакава, можешь ли ты доказать что это не пижама в стиле школьной формы?
— Саяма, можешь ли ты доказать, что не совсем спятил, раз такое спрашиваешь?
Услышав это, Синдзё свесил голову.
— Нет, не может.
— Ха-ха-ха. Совершенно верно, Синдзё-кун. Харакава не может доказать, что эта одежда не пижама.
— Я отвечаю не тебе!
Харакава расслабил плечи.
…Выходит, это просто бессмысленный визит.
Как только он это осознал, заговорила Казами.
— Тут кто-то был? Мне показалось, что я слышала разговор.
Затем Харакаве, неподвижно стоявшему перед раздвижной дверью чулана, задал вопрос Изумо.
— И когда мы вошли… Харакава, да? В общем, разве ты не зашвырнул туда что-то, напоминающее человека?
На спине Харакавы медленно выступил пот.
…Я попался.
Затем он услышал голос за раздвижной дверью позади.
— Эм, Харакава. Тут темно. А ещё жарко и тесно.
Парень пропустил её мимо ушей. Хио шептала, поэтому, похоже, понимала, почему её туда забросили. Она также не решится выходить из-за своей наготы.
Нынешняя проблема заключалась в том, как избежать её попадания им на глаза.
— Это было…
Харакава задумался, но не так уж много было вещей человеческого размера и окраски.
…Ничего, кроме, собственно, человека.
Едва лишь он подумал, что это безнадёжно, как услышал голос Саямы.
— У меня серьёзные сомнения, но не была ли это кукла в натуральную величину?
Он с трудом удержался от того, чтобы не назвать Саяму идиотом, но вместо этого кивнул.
— Что если так?
— В этом нет ничего плохого. В конце концов, у каждого свои предпочтения. Я подумывал такую сделать и себе.
— Какую же?
— Синдзё-кун, разумеется.
Харакава перевёл взгляд и увидел краснеющего Синдзё со словами «Э? Правда?», застывшими на губах. Увидев этих двух эксцентричных парней, он немного расслабился.
…Ясно.
Компания здесь определённо даже чуднее, чем он себе представлял. Даже если бы у него была кукла в натуральную величину, это всё равно не дотягивало по масштабам до них.
Но Казами разрушила его передышку.
— Так почему тогда я слышала разговор?
Харакава простонал.
Это был второй кризис, и на этот раз он не сможет из него выкрутиться. Разговор — более чем веское доказательство присутствия у него человека.
Что делать? — спросил он себя. — Вытащить Хио и рассказать правду? И сообщить им, что я не уверен, что с ней делать?
…Что же мне делать?!
Он стиснул зубы и увидел, как Изумо присел, наклонил голову и прошептал Казами:
— Эй, Чисато. Тебе лучше прекратить. Держу пари, он из тех пропащих, кто разговаривает со своими куклами, вроде старика Ооширо.
Во второй раз Харакава остановил себя от того, чтобы обозвать кого-то идиотом, но также ощутил, что будет лучше остановиться на этом.
— И присмотрись, Чисато, — продолжил Изумо. — Посреди комнаты лежит футон, ведь так? Он, должно быть, использовал куклу чтобы… ну ты поняла.
— Т-ты прав, Каку.
Казами прошептала в ответ, покосилась на кухню, и быстро отвела взгляд.
Она притянула Изумо поближе за шиворот и шёпотом добавила:
— Эй, Каку. Глянь на кухню, но так, чтобы он не заметил. Там сушится женская одежда и нижнее белье. Они наверняка для переодевания. …Мне реально не стоило ждать нормального человека среди друзей Саямы.
— Знаете, — Синдзё присоединилась к шёпоту и выглядела обеспокоено. — По мне, так в самом деле удивительно, что наш Харакава-кун таким увлекается. Н-но, полагаю, каждый имеет право на личные предпочтения.
…Никогда бы не подумал, что услышу это от тебя.
Впрочем, это расходовало всё, о чём они могли ещё его расспросить.
Чувствуя внутреннюю усталость, Харакава отошёл от закрытой двери. Делая вид, что всё в порядке вещей, парень подобрал упавший футон и медленно его сложил.
После чего он покосился через плечо.
— Валите уже. Я мигом отправлюсь в школу.
— О, а мы не против подождать здесь, Харакава. К тому же, твоя стирка ещё не высохла, и стиральная машина по-прежнему работает. Если позволим тебе использовать это в качестве отговорки для прогула, то не сможем смотреть в глаза Ооки-сенсей.
Харакава зыркнул на невозмутимое лицо Саямы.
— Не волнуйся об этом, — продолжил парень. — Если сделаешь нам чай, этого хватит.
●
Хио присела во тьме.
Не хорошо. Не хорошо, — подумала она дважды, обнимая колени.
Девушка не испытывала проблем с темнотой, но ей не нравилось очутиться во мраке против своей воли.
Даже когда она делала что-то не так, её никогда так не наказывали. Вместо этого её выставляли за дверь, и ей оставалось только бегать по полям ради забавы.
В её воспоминаниях, небо всегда полнилось следами самолётов.
Её мама всегда твердила лишь о том, что её отец был пилотом. Это происходило давным-давно, когда Хио ещё жила в Японии, но у неё осталась о том времени лишь горстка воспоминаний.
…Что я должна делать?
За пределами шкафа Харакава разговаривал с новоприбывшими друзьями. В беседе проскакивала нотка напряжения, которая отсутствовала, когда он разговаривал с ней.
Хио находила приятной возможность ощутить его эмоции. Она могла сказать, что он пытается от неё избавиться, но вместе с тем ей хотелось, чтобы за этим стояло какое-то чувство.
…Я прошу слишком многого.
Даже она не могла поверить в случившееся прошлой ночью, но он выслушал её и принял, что что-то случилось. Девушка сказала себе, что этого достаточно.
Но в то же время, было жарко. Возможно, из-за палящего солнца, её собственной температуры тела, закрытого пространства или комбинации всего вместе, но внутри шкафа оказалось ужасно жарко и душно.
Она с любопытством дотронулась до футона под своим задом и обнаружила, что тот влажный от пота.
Интересно, будет ли он меня ругать, — подумала Хио, сжимаясь.
Прижав спину к задней стенке чулана, она почувствовала, как её пот пропитывает деревянную стену.
Становилось немного трудно дышать.
Совсем нехорошо, — подумала она снова, заметив, что её горло немного пересохло.
…Но если я выйду, это доставит Харакаве хлопот.
Хио уже доставила ему немало неприятностей, и он вёл себя довольно тактично, так что ей следовало пока перетерпеть.
Но всё равно было жарко, поэтому она закрыла глаза и испустила вздох.
Девушка обняла тело, собрала пот между пальцами и провела ими по коже. Она ощутила, словно нечто скатывается по её бокам и талии. Оно вызывало щекотку.
— Мм…
Хио подала голос и услышала разговор снаружи шкафа.
— Э? Саяма-кун, ты не слышал только что странный голос?
— Я предполагал, что это ты, Синдзё-кун.
…Только не это.
Хио сжалась ещё сильнее, её пульс немного участился, и стало ещё труднее дышать.
Она ничего не делала, и в то же время с её лба сочился пот.
Совсем нехорошо, — подумала она в третий раз.
С неё сошло семь потов во время бега прошлой ночью, а теперь ещё и это. Ей казалось, что её тело начало потеть намного легче. В школе Хио выучила, что в Японии теплый и влажный климат. А ещё девушка выяснила, что знаменитые статуи Будды были в большинстве своём полуголые из-за того, что в стране жарко и сыро, как в сауне.
И на уроке естествознания она узнала, что от потери чрезмерного количества воды люди умирают.
…Если это продлится, то я умру?
Хио хотела восполнить потерю воды, поэтому сожалела, что не смогла поглотить воду в душе, подобно растению. Или возможно, ей следовало попить воды.
— …
Неожиданно девушка пошарила вокруг в надежде что-нибудь найти.
Она обнаружила вдоль стены чулана шкаф. Громадный книжный шкаф занимал всю стену и содержал множество бумажных книг, но сейчас они ей не нужны. Тем не менее, она задалась вопросом, почему они здесь.
Гадая и продолжая поиски, Хио ощутила под шкафом слегка твёрдую сумку. Она осознала, что в ней находятся закуски, и в голову пришёл возможный вкус.
…Моё горло.
Вспоминать о знаменитой супер острой приправе под названием «Моя Солёность» оказалось ошибкой. У неё остался горький опыт после того, как прадедушка в шутку её купил.
Хио гадала, есть ли там что-нибудь попить. Харакава говорил, что она может перекусить, а значит, будь там вдобавок напитки…
— …
Она нашла. Ощутив между пакетов с едой металлическую банку, девушка на миг затаила дыхание.
Это была 350 мл банка чего-то. Если судить по форме, это питьё, а не варёные скумбрии, сардины в масле или тушёнка.
…Слава богу.
Хио взяла банку двумя руками и свернулась калачиком у стены. Она опустила голову в молчаливой благодарности и медленно потянула за язычок. Чтобы как можно сильнее заглушить звук, девушка сложила край футона и прижала банку к нему, когда открывала.
Тихое шипение газа сразу же придало ей сил, поэтому она улыбнулась во тьме.
Затем Хио осознала, что её улыбка клонится на бок.
…Ах.
Девушка теряла равновесие. Её обезвоживание давало о себе знать, поэтому тело не работало как надо.
Только не это, — подумала она.
Хио хотела сегодня уйти, по возможности найти ожерелье, подаренное мамой, и отправиться на станцию, но всему придёт конец, если она снова потеряет сознание.
…И я доставлю Харакаве больше хлопот.
Её голова поникла, и она резко ей тряхнула.
Хио решила выпить. Вкус напитка, скорее всего, придаст ясность мыслей, восполнение жидкости укрепит тело и позволит уйти.
Она поднесла банку ко рту и выпила.
— …
Её горло испытало дикую горечь, и девушка чуть не подавилась.
— …
Она удержалась и проглотила.
Испустив медленный вздох, Хио глянула на банку в руках.
В темноте она не могла её рассмотреть, но испытала вкус содержимого.
…Что это за невероятно горький газированный напиток?
В школе, куда она раньше переводилась, Хио пробовала газировку, чтобы расслабить горло перед хоровым концертом. Та была безвкусной, но жалила горло. Имбирный эль, который она пила на заправке, переезжая на новое место жительство с прадедушкой, имел крепкий вкус и был почти острым.
Однако эта странная горечь отличалась от них обоих.
Что это? Что это? — подумала она дважды.
Харакава был ненамного её старше, поэтому девушка сомневалась, что его чувство вкуса ушло далеко от её. Она также сомневалась, что баночный напиток мог испортиться, поэтому сделала ещё глоток.
…Оно действительно горькое.
Вкус не отличался от прежнего. Хио гадала, есть ли тут что-то ещё, но Харакаве наверняка не понравится, если она откроет другую банку, не допив эту.
Чувствуя собственную ответственность, Хио отпила ещё.
Напиток был горьким, и когда девушка поднесла банку к носу, то ощутила запах, похожий на лекарство.
…Н-но он не так уж и плох, чтобы не пить.
Лучше это, чем потеря сознания, потому девушка медленно его пила.
В чулане по-прежнему было жарко, и с началом питья она обильно потела. Хио предположила, что жидкость позволила её телу расслабиться и высвободить пот.
Её пульс тоже звучал громко, но она подумала, что это из-за жары.
Девушка знала, что ей следует получить внутрь больше жидкости, так что пересиливала горечь и пила дальше из банки.
Оставив только треть содержимого, она не совладала с карбонизацией и отстранила банку ото рта.
…Как же жарко.
Впрочем, девушка подразумевала не общую температуру. Прикоснувшись ко лбу, она обнаружила пот и жар.
…Только не это.
Хио не знала, что произошло, но она до невозможности потела, и ей стало ещё тяжелее дышать.
Она гадала, не заболела ли часом.
Как бы часто Хио ни думала «совсем нехорошо», толку от этого не было. Снаружи чулана Харакава по-прежнему разговаривал со своими друзьями. Когда она осознала, что его голос направлен не на неё, с её глаз неожиданно брызнули слёзы.
…Я не могу.
Чтобы подавить голос, она снова засунула банку в рот.
Хио выпила ещё, но жар никуда не девался. Всё её тело ощущало тепло и влагу.
— Мм…
Не в состоянии сопротивляться, девушка завалилась на пол. Затем медленно и беззвучно повернула тело и расползлась на футоне.
Движение выплеснуло скопившийся пот со спины, бёдер и между голеней.
Она осознала, что это ненормально, и задавалась вопросом, что если её повторное обезвоживание что-то нарушило.
…Мне конец?
Хио приподнялась на локтях и допила содержимое банки, чтобы получить с неё последние капли жидкости.
Она сделала всё, что могла, поэтому выдала довольно тяжёлый вздох и, разводя колени и поднимая зад, пустила воздух между своим телом и футоном. Заглушая тяжёлое дыхание, она прижалась лицом к футону и сжала его обеими руками, чтобы совладать с невыносимой жарой.
— Мм…
Хио мягко изогнулась и ощутила, что её сознание ускользает.
…Нет.
Её познания о зимнем подъёме в горы говорили ей о том, что сон грозит смертью, но она всё равно закрыла глаза.
Затем Хио услышала голос за дверью чулана.
Это был голос Харакавы, и, похоже, они обсуждали их рабочий график.
— Саяма, ты подрабатываешь в Окутаме, да? Твоя работа связана с ИАИ, не так ли?
— Да, Синдзё-кун и двое за моей спиной работают там же.
— Неважно. Меня интересует отделение или что-то такое под названием UCAT. Не слыхал о таком?
Даже погружаясь в битье пульса и пот, разум Хио прояснился, когда услышал этот вопрос.
…Харакава.
Она обрадовалась, что он пытался ей помочь, и ответ пришёл после небольшой паузы.
— Да, слышал. Скажем так: это одно из предприятий внутри ИАИ. А почему ты спрашиваешь?
— Ох, мне просто нужно кое-что туда доставить. По работе.
— Вот как? — ответил другой голос.
Хио испустила внутренний вздох облегчения.
…Всё будет хорошо.
У неё было чувство, что недавно кто-то говорил нечто похожее, но она медленно заснула, не успев вспомнить где.
●
С обширной синевы небес просматривался чёрный океан.
В том небе располагался гигантский объект.
Оно обладало протяжным телом, скованным из чёрной стали, изгибалось и летело с помощью громадных крыльев.
Вместо того чтобы просто дрейфовать, оно активно впадало в ветер и периодически забавлялось, ускоряясь и прорываясь сквозь воздух.
Оно было гигантским чёрным механическим драконом.
Взирая на голубое небо, его посетила определённая мысль.
…Небо столь просторно.
Оно не знало, как давно этим занималось. Его воспоминания начались, когда оно обнаружило себя за этим.
Оно даже не знало своего имени.
Возможно, будет лучше сказать, что я не помню своего имени, — подумало оно в полёте.
Оно умышленно взмахнуло металлическими крыльями, дабы ударить тяжёлый воздух и вознестись.
И пока его гигантское тело поднималось над облаками, оно подумало ещё.
…Какое восхитительное небо.
Оно почти ничего не помнило о себе, но обладало несколькими ощущениями, не столь смутными, как воспоминания. Одним из таких было ощущение неба.
Небо, которое слабо оставалось в его разуме, не обладало протяжностью воды и земли внизу, как это. Или, может, обладало. Оно не помнило.
Однако у него было чувство, что оно пролетало по небу, что продолжалось без конца.
— …
Так или иначе, полёт это хорошо.
Голубое небо оборачивалось багряным и темнело в заданных интервалах.
В тёмное время над головой виднелось множество крупиц света. Оно однажды продолжало подъём, чтобы определить, где они находятся, но не смогло их достичь. Его двигательное устройство функционировало, воспринимая «вперёд» как «низ», и затем падало. Его крылья использовались для контроля и ускорения, но, похоже, их функции ограничивались полётом в атмосферном пространстве.
После подъёма до определённой точки в подобной попытке, сила, которую обычно чувствуют его крылья, растворялась, и оно неожиданно ощутило себя так, будто не летело. Это было скучно, поэтому оно прекращало.
Оно гадало, сможет ли в итоге продолжить то путешествие и насладиться полётом.
Оно знало, что эволюционировало.
Оно развивалось усилением, оставаясь собой и оставаясь металлом.
Оно использовало окружающие его смеси для выделения того же материала, из которого состояло, и использовало его для увеличения собственных размеров.
Оно проводило высокоскоростные расчёты, дабы спроектировать действенные для себя части и затем соответствующе себя реконструировать.
Оно добавляло оружие или что-либо другое.
Процесс также можно описать, как создание активных улучшений.
Когда оно впервые пробудилось, то обнаружило перед глазами дно океана. Непомерное давление воды оставило его неподвижным, и оно определённо не задумывалось о полёте.
Оно было ранено. Или, возможно, лучше подойдёт слово «повреждено».
Большинство повреждений залечилось, пока оно спало, но некоторые части так и не исправились. Дабы увидеть, как эти части будут выглядеть после исправления, оно посылало в них дополнительную силу. Части стали двигаться.
После чего оно осознало, что является подвижным существом.
Первая часть, которая это осознала и зашевелилась, оказалась его передней правой ногой. Пока оно продолжало двигать прочими частями, оно выяснило, как плыть по воде, наблюдая за небольшими животными вокруг себя.
Едва лишь покинув водный потолок, оно обнаружило себя парящим в воздухе.
Оно задавалось вопросом, что происходит, и ранее бесполезные части на его спине отворились.
Они явили себя крыльями.
Оно осознало, что раскрытые крылья укрепляют его положение в воздухе, и прочее пошло гладко.
Для испытания себя оно свободно носилось по небу и эволюционировало под чрезмерным давлением глубокого моря.
Оно продолжало эту могущественную эволюцию, словно таков его долг, и сосредоточило развитие на двух вещах: способности свободного полёта и способности сражаться.
Его враг был ясен.
Среди подвижных существ на земле этого мира находилось ложное человечество.
В его голове хранилось определение «человека», а значит, в прошлом оно должно было иметь с ними какие-то отношения. Однако о тех, кто находится в этом мире, оно мыслило как о фальшивках.
У него имелось на то одна значительная причина.
Оно верило, что человечество было уничтожено. Этот факт накрепко выжгли в его слабых воспоминаниях. Если люди не уничтожены, определённо что-то не так.
Оно не понимало, почему так в чём-то уверено от фрагмента воспоминаний, но знало, как однажды относилось к человечеству.
Они были важны, и оно хотело их защитить.
И его посетила иная мысль: если его чувства к человечеству столь сильны и оно всё ещё живо, то непременно где-то по-прежнему живы настоящие люди.
Оно думало, должно что-то быть, что заставит их снова предстать перед ним.
Но что это будет?
— …
Оно хотело защитить людей, но те люди ушли, и мир наполнился ложными людьми.
Это привело его к определённому выводу. Если оно удалит тех ложных людей и создаст место для настоящих людей, придут ли настоящие люди к нему, чтобы он снова мог их защитить?
Похвалят ли они его за то, что он подготовил для них мир и ждёт их?
— …
Оно летело сквозь небо.
Оно хотело наступления поры чёрного неба. Чёрный был его цветом. Это цвет небытия, цвет его могучей брони, и цвет глубокого моря, где оно пробудилось. Оно воспользуется этим цветом для удаления ложного человечества из мира, эволюционирует и подготовится к бою.
Оно желало эволюции своих чёрных крыльев, дабы отыскать настоящих людей.
Недавно оно начало засекать знакомый запах. Тот же запах появился однажды перед его полным пробуждением, но теперь он ощущался гораздо сильнее.
Прошлая ночь была особенно удивительной. Когда оно взмыло над водой под чернотой неба, тот запах наполнил воздух.
Он вызывал немыслимую тоску.
Оно полетело на запах и обнаружило восточную сторону ближайшего архипелага. Там развернули небольшое Концептуальное Пространство, оно изменило его под себя, чтобы спрятаться, и обнаружило внутри мужчину.
Старик ложных людей желал сражения, и оно ответило соответственно.
После взаимного обмена одним ударом, мужчина перестал функционировать.
Старик улыбался.
Оно не знало причину его улыбки, но понимало, что он сказал во время сражения.
— Чёрное Солнце.
Оно знало имя, которое мужчина произнёс. Это имя таилось в его смутной памяти, но оно не знало, чьё оно, и имя осталось без определения.
Ностальгирующий запах улетучился.
Оно не знало, случилось ли это потому, что старик перестал двигаться, или он просто куда-то ушёл. Что более важно, даже более ностальгирующий запах нахлынул и заглушил предыдущий.
Его омыло насыщенным чувством ностальгии.
Запах исходил с запада от острова, на который оно приземлилось прошлой ночью, и располагался рядом с океаном, в котором оно всегда спало.
После завершения его эволюции, оно знало, что посетит это место.
Оно более-менее понимало, что это за запах. Это был запах мира, в котором оно родилось, и запах того, что однажды его уничтожило и отправило спать.
— !..
Оно ревело.
Оно подняло крылья, подтянуло тело, окружённое броней, и взревело в небо.
Оно считало, что теперь с ним ничто не сравнится.
Оно неумолимо развивалось и желало сражаться.
И всё ради смутных воспоминаний внутри себя.
