Увидев выражение глаз Чэнь Гэ, Ван Ичэн слегка напрягся. Он проворчал про себя:
«Учитель Бай — добрый человек, но немного странный. У него, наверное, тоже не так уж много друзей».
— Учитель, я — самый обычный ученик. И никогда не сталкивался в своей жизни с чем-то особенным, тем более со сверхъестественными явлениями, — смущённо сказал Ван Ичэн.
— Я немного неуклюж, и, как вы можете видеть, у меня есть проблема с ногой. Думаю, я лучше просто вступлю в клуб каллиграфии. В конце концов, они разрешили мне присоединиться к ним, хотя их старший был и не очень-то вежлив со мной.
— Давай так, я буду задавать тебе вопросы, а тебе нужно будет только честно на них ответить? — серьёзно сказал Чэнь Гэ.
Услышав непоколебимую уверенность в голосе учителя, Ван Ичэн немедленно сдался. Он сел на ступеньки и задумался. Через некоторое время он сказал:
— Я сам никогда лично не сталкивался ни со сверхъестественным, но, когда только поступил в университет, то услышал любопытную историю о привидениях от одного старшекурсника.
— История о привидениях?
Когда Чэнь Гэ услышал эти слова, его глаза заблестели.
— Старший в то время был членом студсовета. И, когда нам выделили общежитие, он стал нашим сопровождающим. Мне тогда казалось, что этот старший что-то имеет против меня. Так что история, которую он рассказал, вероятно, была придумана нарочно, чтобы напугать меня.
— Что за история? Расскажи-ка поподробнее.
Ван Ичэн начал рассказывать историю о привидениях, которую он слышал:
— Комната, которую мне выделили в общежитии, носила порядковый номер 413. Обычно в общежитии студентов селят по шесть человек в одну комнату, но, как ни странно, в моей комнате общежития нас всегда было только пятеро. В нашей комнате есть одна кровать, которую всегда намеренно оставляют пустой. Сначала я подумал, что студент, чья кровать была под номером номер четыре, отсутствовал по семейным причинам, и поэтому его не было на вводном инструктаже для новых студентов. Однако старший сказал мне, что на четвёртой койке, на самом деле, никто не спит…
-…Когда я спросил его, почему, — он сказал мне, что давным-давно этой кроватью владел студент с физическим уродством. Никто не хотел быть его другом, поэтому он всех разыгрывал, чтобы привлечь к себе людское внимание. Но, в конце концов, это лишь заставило других его окончательно возненавидеть. Тогда все, кто стал жертвой его шуток, объединились, чтобы вместе разыграть его в ответ.
Когда Ван Ичэн собирался добавить что-то ещё, но Чэнь Гэ перебил его:
— А ты не знаешь, как именно над ним подшутили другие ученики?
Чэнь Гэ задал этот вопрос, желая получить подтверждение своим догадкам.
Ван Ичэн, нахмурившись, почесал в затылке:
— По словам старшего, ученики обманом заставили его в полночь отправиться в туалет. Там они собирались, как следует напугать его, притворившись призраками. Но произошёл несчастный случай, и тот парень погиб.
— И что случилось потом?
— С тех пор четвёртая кровать в комнате номер 413 всегда пустовала. Старший сказал, что призрак этого студента иногда всё ещё возвращается в свою комнату в полночь. Если мы проснемся, чтобы сходить в туалет около полуночи, и внезапно заметим лишнего человека в комнате, то не должны заговаривать с ним.
— И это всё?
Чэнь Гэ был раздосадован тем, что упомянутая история имела так мало подробностей.
— Попробуй вспомнить что-нибудь ещё из своего собственного опыта. Например, возможно, тебе когда-нибудь снился один и тот же повторяющийся сон, или, может быть, периодически у тебя в голове появляются новые воспоминания, тебе не принадлежащие?
Ван Ичэн с горечью посмотрел на Чэнь Гэ. Он знал, что Чэнь Гэ спрашивает серьёзно, поэтому он так же серьёзно ответил:
— Учитель, я обычно очень крепко сплю ночью, и никогда не вижу снов. И…стыдно говорить такое о себе, но я человек всепрощающий. Я, в общем-то, даже и не слишком сержусь, когда другие ученики притесняют меня.
— Нет, Ван Ичэн. Так не годится. В этом мире есть как хорошие люди, так и плохие. И в глазах плохих людей твоя доброта всегда будет рассматриваться как слабость. Они тогда будут только ещё больше издеваться над тобой!
Чэнь Гэ посмотрел на Ван Ичэна, и на него, вдруг, снизошло озарение. Внезапно Чэнь Гэ понял, что этот парень, именно тот студент, который был ему нужен.
Ван Ичэн был весьма хорошего мнения о Чэнь Гэ, он доверял ему и, самое главное, он беспрекословно слушался Чэнь Гэ.
В памяти студентов западного кампуса существовали очевидные пробелы. Чэнь Гэ хотел узнать об этом больше, так что он намеревался задать студенту также и несколько личных вопросов:
— Ван Ичэн, а чем зарабатывают на жизнь твои родители?
Семья была самой важной частью жизни человека. Чэнь Гэ не думал, что ученики могут забыть что-то столь важное.
— Они содержат собственный ресторан. А что?
Ван Ичэн подумал, что Чэнь Гэ слишком уж быстро переключил тему.
— Ты скучаешь по ним?
Задав этот вопрос, Чэнь Гэ ощутил слабое беспокойство.
— Не очень. Они ведь высадили меня здесь только вчера. Но, думаю, через какое-то время я начну по ним скучать, — серьёзно ответил Ван Ичэн.
«Вчера?»
Чэнь Гэ задал студенту ещё несколько вопросов. Ответы молодого человека каждый раз были безупречны и правдивы. Однако Чэнь Гэ всё же заметил, что большая часть жизни Ван Ичэна , будто бы попросту отсутствовала. Например, когда Чэнь Гэ спросил его о том, как тот провёл летние каникулы после некого, упомянутого учеником, важного экзамена, молодой человек начал запинаться, как будто эта часть его памяти была повреждена.
«Хорошо. У меня ещё будет время поразмыслить над этим. Я подумаю над этим позже».
Чэнь Гэ уже многое узнал от Ван Ичэна.
Значит, в западном кампусе тоже была своя комната 413, и она тоже была связана с историей о призраках. Вообще, между двумя кампусами, оказывается, было много общего. Чэнь Гэ мог только гадать, насколько глубоко простирается это сходство.
«В сравнении с восточным кампусом западный кампус оказался гораздо дружелюбнее. Я должен использовать эту возможность по максимуму».
Чэнь Гэ чувствовал, что не должен ограничивать круг своих информаторов Ван Ичэном. Ему нужно было больше людей, чтобы составить наиболее полную картину.
Стряхнув приставшую пыль со штанов, Чэнь Гэ поднялся со ступенек.
— Младший братец Ван, я собираюсь пройтись по павильону, и попытаться завербовать несколько новых членов для нашего клуба.
Чэнь Гэ вернулся в павильон. Характер деятельности его нового клуба подразумевал, что будет не много желающих присоединиться. В качестве рекламы своей группы, Чэнь Гэ мог лишь самостоятельно подходить к тем студентам, которые показались ему наиболее сговорчивыми и милыми, спрашивая, не интересно ли им его предложение.
Спустя всего пять или шесть отказов, Чэнь Гэ, наконец, успешно завербовал второго участника.
Этого ученика звали Чжан Цзюй. Его лицо выглядело так, словно оно было обожжено огнем. Его левая щека и шея были сплошь покрыты шрамами, что на первый взгляд выглядело довольно устрашающе.
— Господин Бай, не возникнет ли у вас проблем, если я вступлю в ваш клуб? В конце концов, не думаю, что кто-то по своей воле захочет быть со мной в одном клубе.
Хоть Чжан Цзюй и выглядел устрашающим снаружи, в душе он был мягким и добросердечным человеком.
— Всё будет хорошо. Все ученики в моём клубе — хорошие люди.
Чэнь Гэ успокаивающе похлопал молодого человека по плечу.
— Так что, надеюсь, я больше не услышу от тебя подобных слов.
Внезапная серьёзность тона Чэнь Гэ сильно взволновала сердце Чжан Цзюя. В конце концов, это был первый раз в жизни, когда кто-то добровольно соглашался стать ему другом.
— Идёт!
— Вот. Это уже больше похоже на правду. А теперь пойдем, я отведу тебя, чтобы ты познакомился с другими членами клуба.
Чэнь Гэ уже собирался уходить, когда, вдруг, услышал знакомый голос:
— Добрый вечер, учитель, вы сможете уделить мне немного времени?
Чэнь Гэ обернулся и увидел знакомое лицо. Позади него стоял Чжоу Ту. Тот самый студент, что при первой встрече спрашивал его о художественном клубе.
— Младший Чжоу? Чем я могу помочь? — небрежно спросил его Чэнь Гэ.
Чжан Цзюй, стоящий рядом с Чэнь Гэ, молча опустил голову, пряча лицо от взгляда Чжоу Ту.
— Учитель, я принял решение. Я хочу вступить в арт-клуб. Вы можете сказать мне, где он находится?
Чжоу Ту стиснул кулаки от волнения. Казалось, ему было что сказать, помимо этого, но он не решался.
