Северный Район, Αулка-Стрит.
Внутри ученического класса, на откидном кресле лениво расположился Капуски Рид, погруженный в думы. Перед ним был камин с тлеющими поленьями.
Будучи старшим преподавателем в государственной школе, ему вполне хватало своего жалования в четыре фунта за календарную неделю. Он носил простую, но залатанную одежду, а чайный сервиз, расположенный за его столом, не отличался от прочих.
Капуски даже в такой обстановке не снимал своего парика. Его высокие скулы были видны издалека, как и деформированная, выступающая вперед грудная клетка.
На коленях у него лежала книга-сборник стихов, написанных на древнем языке Фейсака. Он уже давно не перелистывал ее страниц.
Капуски не читал ее, а пялился сквозь, думая о своем. Как тут, он услышал смешок, донесшийся позади.
— Мне любопытно, почему ты до сих пор не сбежал и предпочел остаться дома. Τы не боишься, что за тобой прибудет полиция?
Голос был низкий и хриплый, как у мальчишки, чей голосок ломался во время полового созревания.
Капуски вздрогнул и чуть не выпрыгнул из кресла.
Он резко повернул голову и увидел, что в нескольких метрах от него, на диване, кто-то сидел!
Этот «кто-то» был одет по-летнему: льняная рубашка и легкие брюки.
Лицо незваного гостя было неразличимо, будто в тумане.
— К-кто ты?! Что ты здесь делаешь? — тут же выпалил Капуски, намертво вцепившись в подлокотник.
Клейн, который явно использовал новообретенные силы и применил иллюзию, откинулся назад, скрестил руки и небрежно бросил:
— А ведь только еще вчера… Хе-хе, уже должно быть, сегодня утром, я спас вас всех.
— Спас нас? — Капуски расслабился, когда понял, что незваный гость, похоже, не собирался делать с ним нечто плохое, — ты тот человек из леса? Ты позаботился о трупе?
Капуски неуклюже задвигался. От него разило страхом.
Он сумел пробраться сюда незаметно для меня. А ведь я бодрствовал! Мне его не осилить…
Мужчина быстро прикинул, что к чему.
— Вам, ребята, необычайно повезло, что я случайно проходил мимо. Так бы вас по всему лесу собирали по кусочкам, — Клейн рассмеялся, — ну так ответь же на мой вопрос: почему ты остался? Ты, вообще, в курсе, что вы там натворили?
Судя по тому, как шел ритуал и по поведению Капуски, Клейн догадался, что перед ним был новичок. Который, к слову, совершенно не умел скрывать своих эмоций. Поэтому Клейн намеревался использовать лишь Духовное Зрение и обычные техники допроса, чтобы добраться до сути дела. Максимум, он мог проверить все изложенное на допросе при помощи гадания.
— Д-да, я осознаю. Покупка трупов или раскопка могил — это серьезные преступления, за которые меня упекут за решетку на десятку точно. К тому же, меня точно накажет церковь.
Капуски, которому на вид не было и тридцати, кисло улыбнулся и продолжил:
— Однако, я не доставил так уж много хлопот. А моим подопечным и вовсе не на что жаловаться, ведь мы заняты одним делом. Даже если бы они рассказали родителям и помогли следствию, они все равно какое-то время посидели бы в тюрьме… Хе-хе.
Капуски издал самоуничижительный смешок.
— Впрочем, кто-то из детей, все же, проболтался родителям. Они наняли местных гангстеров, чтобы те припугнули меня. Родители тех детей хотят, чтобы я уволился в течении недели и держался подальше от их школы. Я согласился.
Клейн мягко кивнул головой.
— Менять обстановку порой полезно. Конечно, стоит перестать очаровывать не бог весть какими перспективами невежественных деток, с неокрепшими умами. Это гнусно.
— Я… Ηет, никогда. Я не думал, что это будет так опасно. Просто, я видел, что им было интересно, как и мне, впрочем, поэтому я хотел привести их к разгадкам этой тайны. Тайны бессмертия. Ну, а могилы и до меня раскапывали, взять тех же докторов, — вдохнул Капуски, с каким-то затаенным страхом
Цвет его эмоций не конфликтует со сказанным… Судя по всему, он не член Потустороннего Епископата…
Клейн на мгновение задумался, а затем прямо спросил педагога:
— Где ты научился танцу духов?
— «Танцу духов»? Ах, я обычно называю его «танцем смерти», — Капуски почесал голову и добавил, — ему научил меня один пожилой джентльмен.
— «Пожилой джентльмен»? — настаивал Клейн.
Мысли Капуски путались, было видно, что ему тяжело вспоминались те дни.
— Это был бродяга. Он упал в обморок, его скосило прямо перед моим домом. Он был болен… Ну, тогда-то я еще не знал, что его мучала болезнь. Я подумал, что он просто потерял сознание, может от голода, ну и помог ему. Я дал ему полотенца… Даже какой-то мазью протер… А потом он пришел в себя. Первые его слова были просьбой, чтобы я не отправлял его в больницу… И то, что «смерть — это не конец».
Капуски многозначно посмотрел на Клейна, в ожидании какой-нибудь реакции, но тот ждал продолжения.
— Мне, как человеку, пережившему потерю родителей, были интересны такие вещи. Итак, слово за слово, я выяснил, что он обладал глубочайшими знаниями философии и концепции смерти как таковой. Ему, наверное, льстило мое любопытство, и он показал мне кое-что: он щелбаном убил комара, а потом тут же вернул его к жизни.
Такое начало… Прям вступление какого-то романа. Те самые книжки из моей прошлой жизни, где в начале к главному герою приходил старый добрый дедушка, который был на грани гибели, и он, по доброте душевной, раскрывал герою какие-то тайны…
Клейн поджал губы.
— Дай угадаю, ты оставил его у себя дома?
Капуски закивал.
— Да. Будь у него больше времени, я бы даже, наверное, стал его учеником… За те несколько дней, что он жил у меня, он обучил меня многому, в том числе и танцу смерти. К сожалению, это продолжалось недолго. Как только мы набрали обороты, и я стал что-то понимать — он умер, оставив за собой только медный свисток.
Капуски тут же вынул изящный, блестящий, и просто не кажущийся таким уж древним, медный свисток:
— Βот этот.
У меня такой же есть… Хотя, мой бы ему в дедушки годился…
Клейн разглядывал блестящий артефакт, какое-то время, а потом задал очередную россыпь вопросов:
— Как давно это случилось? Как он выглядел? Где ты его похоронил?
— Это произошло с полгода назад. Выглядел… Ну, у него были седые волосы и красные пятна не щеках. Α похоронил я его в саду на заднем дворе, как он и просил, — Капуски задумчиво всматривался в угол потолка, явно вспоминая конкретную дату
Это точно не Мистер Азик… Остается вероятность, что он был членом Потустороннего Епископата…
Клейн сменил тему:
— Помимо «танца смерти», вы также изучили ритуал воскрешения?
— Я выучил только половину ритуала. Мне пришлось покопаться в книжках, изучить фольклор, чтобы по крупицам собрать недостающие знания, — очень честно ответил Капуски.
Фольклор? Ох, та бедная кошечка, до благословит тебя богиня…
Клейн не стал делать молитвенный жест, хоть и очень хотел.
— Что-нибудь еще?
— Да, этот медный свисток. Я думаю, это, своего рода, ключ, для общения с миром мертвых, — Капуски преподнес его к губам и легонько дунул, — каждый раз, когда я делаю так, вокруг становится жутко холодно. Как-будто, за мной кто-то наблюдает извне и тянет за собой…
Снизу, из-под пола, к учителю древнего языка Фейсака заструилось нечто. Вдоль класса разлился ледяной воздух, потускли огни.
Затем, вслед за ледяным хладом, появился череп, с тремя торчащими во все стороны глазами. Череп был обвит множеством черных щупалец.
Щупальца дотягивались до ног Капуски и время от времени дергали его за одежду, явно проявляя некое нетерпение. Однако, Капуски никак не реагировал, ведь он ничего из этого даже не видел. Все это видел Клейн, который с момента, когда Капуски задул в свисток — активировал Духовное Зрение.
Это посланник? Медный свисток используется для вызова посланника, каждый из которых привязан к своему экземпляру… Какой смысл тревожить его, не давая послания?
Клейн был ошеломлен увиденным.
Капуски ахнул и засучил руками.
— Чувствуешь? Вокруг стало холодно! Вон, даже лампы потухли! Я не лгу! Оно смотрит прямо на меня!
Страшного вида «почтальон» снова и снова тюкал Капуски, но в конце концов, так и не получив послания, уплыл обратно под пол.
Клейн сглотнул и покосился на учителя.
Я беру свои слова назад. Он не новичок, он полный нуб…
Он даже не Потусторонний!
Сборщики Трупов могут напрямую вызывать духов…
Я-то думал, что он какой-то там могущественный владыка тайн смерти, давным-давно переступивший все мыслимые пороги в области мистицизма… А этот и в трех соснах заблудится…
Теперь картина сложилась полностью. Учитывая все услышанное и вспоминая как он нелепо пытался командовать трупом в том лесу — у Клейна не оставалось никаких сомнений, что Капуски не лгал.
Он тихонько вздохнул и уставился на Капуски.
А если я напишу письмо и передам его, этому твоему черепу, куда оно придет?
Какому-нибудь старшему члену Потустороннему Епископату?
Вместо вопросов, витающих в голове, Клейн лишь сухо ответил:
— Действительно, похолодало.
Он в очередной раз сменил тему:
— Ты не ощущал ничего «необычного», после смерти того пожилого джентльмена?
— Хм, может не сразу, но последние две недели, у меня иногда возникало ощущение, что рядом со мной находятся трупы, которых я бы мог пробудить, — Капуски сглотнул, испытывая одновременно любопытство и страх, — может мне просто причудилось?
Клейн еще раз взглянул на цвета ауры собеседника, и убедившись, что тот не врал, дал напутствие:
— Мой тебе совет, ходи в церковь, по крайней мере три раза в неделю, последующие два месяца. Посещай мессу, слушай проповеди… Если пренебрежешь моим советом, можешь смело копать еще одну могилу на своем заднем дворе.
— Я понял, — ответил Капуски, явно разочарованный.
Закончив допрос, Клейн сказал повелительным тоном:
— Покажи мне старика.
— Слушай… Ладно, пошли, — Капуски хотел было отказать, но тут же осознав ситуацию, в которой он пребывал, он мгновенно передумал.
Он взял инструменты и повел Клейна через заднюю дверь, расположенную на кухне. За ней был увядший сад, а поодаль стояло покосившееся, чахлое дерево.
Подойдя, к могиле, Капуски принялся умело копать грязь. Клейн стоял рядом и молча наблюдал за ним.
Покончив с верхним слоем земли, обнажив неумело сколоченный, явно самими Капуски, гроб, учитель снял крышку, за которой покоился старый джентльмен.
— Ах!
Всюду были разброшены куски свежего сланца. Не очень глубокая могила, была залита темно-красным светом луны, который слабо пробивался сквозь облачное небо.
В гробу было пусто. Ни трупа, ни костей. Внизу лежали лишь белые перья, покрытые желтым маслом.
